Я жду у стены, разделяющей лодочный сарай “Нептун” и соседнее сооружение, принадлежащее школе Хадли. Меньше чем через минуту из-за него появляется вторая фигура. По ярко-оранжевым кроссовкам я сразу узнаю Арчи Грейса. Он идет к входу в “Нептун”, отпирает тяжелый замок и проскальзывает внутрь. Дверь оставляет приоткрытой, и через несколько секунд из тени выступает тот, кто прятался за лодками, и быстро юркает в сарай. Дверь закрывается.
Я пробираюсь между лодками поближе к сараю. Забираюсь на стойку для лодок и заглядываю в узкое окно над дверью. Света внутри мало, единственный его источник – это телефон в дальнем углу. Я спрыгиваю и достаю свой телефон. Собираюсь войти в сарай, как вдруг слышу из-за двери шаги. Я прижимаюсь к стене здания. Осторожно выглядываю из укрытия и вижу преподобного Эдриана Уизерса, который торопливо шагает назад, к церкви Святого Стефана.
Стоя у двери лодочного сарая, я слышу голос Арчи и напрягаю слух, но слов не разобрать. Тогда я делаю шаг вперед, сдвигаю в сторону дверь и тихо ступаю между стойками для лодок. Арчи почти сразу заканчивает разговор, а я выхожу из тени.
– Арчи! – окликаю я его и направляю луч телефонного фонарика на дальнюю часть помещения. На лице парнишки отражается паника.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.
Он загнан в угол, бежать ему некуда.
– Я хочу тебе помочь, но ты должен сказать мне правду.
Он напрягается и сжимает кулаки.
– Не глупи, – продолжаю я. – Я знаю, что это ты был в клубе в ночь пожара. Ты прятал нож.
В его глазах мелькает узнавание, но он молчит. Я еще на шаг приближаюсь к нему.
– Я знаю, ты напуган. Ты просил меня о помощи. Позволь мне помочь тебе сейчас.
Но он вдруг резко бросается вперед и толкает лодочный стеллаж, который падает на меня. Я прикрываю голову от четырехместной гребной лодки. Арчи делает рывок, и я, оказавшись в ловушке между стеллажами, могу лишь наблюдать, как он мчится к двери.
Я перелезаю через упавшие лодки и вслед за Арчи выбегаю на набережную. Тот уже несется к мосту Хадли, но останавливается и через плечо смотрит на меня.
– Арчи! – кричу я, с трудом переводя дыхание, и поднимаю руки. – Я просто хочу…
– Отстаньте от меня! – кричит он, и я поражаюсь ужасу в его глазах. – Отстаньте от меня, а то они опять попытаются меня убить!
Глава 45
– То есть целью поджога была попытка убийства Арчи Грейса? – спрашивает Дэни, когда мы сидим друг напротив друга за столиком в углу кофейни на Нижней улице.
– Во всяком случае, он так думает, – отвечаю я и объясняю Дэни, что именно его я спас из горящего здания.
– Но зачем убивать пятнадцатилетнего мальчика?
– Он ввязался во что-то, во что не следовало ввязываться. Сегодня утром он выглядел напуганным. Мы знаем, что он был в клубе не просто так.
– Нож.
Прикончив чашку кофе, я взглядом нахожу в переполненном кафе официанта. Он подходит к нашему столику, и мы заказываем завтрак. Дождавшись, когда он удалится, Дэни достает что-то из сумки.
– Взяла вчера днем в отделении, – говорит она и протягивает мне конверт. – Отчеты о пожаре и заключения судмедэкспертов.
– Отлично. Нож упоминается? – спрашиваю я и начинаю с нетерпением просматривать документы, но ловлю предостерегающий взгляд Дэни и кладу бумаги лицевой стороной вниз перед собой.
– Прости, – говорю я и напоминаю себе, что это не просто история – это история семьи Дэни.
– Все нормально. Я ведь сама попросила тебя помочь, – отвечает она. – Но о ноже там ни слова. Ты уверен, что он там был?
– На все сто. Арчи ползал в огне, пытаясь то ли спрятать нож, то ли его достать. Когда мы с Кук потом вернулись, он блеснул в свете моего фонарика.
Я продолжаю читать отчет о пожаре.
– Я даже спрашивала вчера Кук, – говорит Дэни.
– И?
– Она не видела ножа.
– Он был там, и кто-то его забрал, – отвечаю я. – Арчи из-за него чуть не погиб. Тому должна быть причина.
Я открываю отчет о пожаре, уничтожившем дом Дэни, когда нам приносят завтрак.
– Вижу, в еде ты все тот же консерватор, – говорит она, когда я прошу к омлету с сосисками коричневый соус.
За этим завтраком, просто наслаждаясь воскресным утром, мы вдруг почувствовали себя лет на пятьдесят старше. И оба улыбнулись молодой паре с младенцем за соседним столиком.
– Ни слова о гирляндах, – говорю я, снова погружаясь в отчет о пожаре. – Только о том, что из открытого камина в вашей гостиной выпали угли.
– И что это значит?
– Может быть, и ничего, – говорю я, продолжая читать. – Сначала загорелись пустые коробки от рождественских украшений, а затем мебель в гостиной.
Я объясняю Дэни, что в то время местная пресса сообщала, что пожар был вызван неисправными рождественскими гирляндами. У меня складывается неприятное ощущение, что Джеку Кашу было проще оставить этот отчет без исправлений. Пока мы заканчиваем завтрак, я делюсь с Дэни вырезками из газеты “Ричмонд Таймс”, а также деталями нашей с Сэмом встречи с Бетти Бакстер.
– И что ты о ней думаешь? – спрашивает Дэни.
– Она умеет владеть собой – лишь раз на минуту потеряла самообладание. Ей очень не понравилось, когда твой отец в последний раз взялся за нее.
– Но у него ничего на нее не было.
– Что-то задело ее за живое. Она здорово разозлилась.
– В последний год жизни он собрал много материала, но так его и не систематизировал. Может, мне стоит все это пересмотреть? Хотя я не уверена, что что-нибудь найду.
– А почему провалилось последнее обвинение?
– Он искал ее связи с контрабандой через границы графства. Рассчитывал выйти на поставщика детей-курьеров, но не сумел.
– Значит, вот что он искал. И нам нужно двигаться в том же направлении.
Дэни на мгновение замолкает.
– Что такое? – спрашиваю я.
– Что, если окажется, что он был прав? А я ему не поверила?
Я качаю головой. Я слишком хорошо знаю, насколько опасными бывают все эти “что, если”.
– Ты делала то, что считала правильным в тот момент, – говорю я. – Это все, что можно требовать от человека.
Дэни кивает.
– Узнал что-нибудь еще от Бетти?
– Клуб строил сын преподобного Уизерса.
– Я даже не знала, что у него есть сын.
– Он давно покинул наш район, если вообще еще жив. Хотел бы я его разыскать.
– Я не могу снова пойти в отделение, – отвечает она, допивая кофе. – Я и вчера-то рисковала. – Она делает паузу. – Но я могла бы попросить Карен Кук.
Я снова качаю головой:
– Не стоит.
– Почему? Мне кажется, она хочет помочь.
– Я ей не доверяю, – отвечаю я. – Если бригада судебных экспертов не нашла нож, значит, его нашел кто-то другой. В ночь пожара единственным человеком, кто знал о ноже, была Карен Кук.
Глава 46
– Это все-таки натяжка, – говорит Дэни. – В прошлом у нас с ней бывали конфликты, и мне не нравится, как она ведет себя на работе, но она хороший полицейский.
– По какой-то причине кто-то хотел избавиться от ножа.
– Откуда мы знаем, что это Карен?
– А откуда мы знаем, что это не она?
Я улыбаюсь и спрашиваю Дэни, участвует ли она в понедельник в реконструкции.
– Это важно для Мэта. Я ищу, как помочь ему вернуть себе прежнюю жизнь, которую он так любил.
Я тянусь через стол и беру Дэни за руку:
– Это я понимаю, но где во всем этом ты сама?
– На данный момент, Бен, это и есть я сама, – отвечает она и убирает свою руку. По ее тону ясно, что она не хочет это обсуждать.
Официант подходит убрать со стола.
Я откидываюсь на спинку стула.
– Вчера днем я поднимался на Хадли-Хилл, взглянуть на твой старый дом.
– Это не совсем мой старый дом. После пожара его полностью перестроили.
– Ты больше туда не возвращалась?
Дэни качает головой:
– Думаю, папе было слишком тяжело жить с воспоминаниями о маме. Ему нравился Хадли, но он не мог там оставаться. Мне было пять, когда мы переехали в Клапем.
– Я встретил женщину, которая живет по соседству, – говорю я. – Она, кажется, жила там тогда же, когда и вы.
– Я ее не помню, – отвечает Дэни, отодвигая назад стул.
– Может, как раз эта соседка помогла вам выбраться из огня? Она жила рядом.
– Может, и она – папа никогда об этом не говорил. – Дэни встает и отходит к барной стойке. – Я заказала тебе еще кофе, – возвращаясь, говорит она.
– После переезда в Клапем вы с отцом всегда жили вдвоем?
Дэни кивает:
– Я ждала, что мама вернется домой, но так и не дождалась. Я часто ставила на стол лишнюю тарелку и говорила папе, что это для мамы. В конце концов, я думаю, ему было проще ничего не менять.
– Прости.
– За что? Мы с ним делили память о маме, делали ее реальной. Она была для него всем, и она так меня любила.
Невыносимо видеть, как непоколебимо Дэни верит в то, что мне рассказывает. Я меньше всего хочу копаться в ее детских воспоминаниях, но, если я должен выяснить, кто убил Анжелу Каш, боюсь, другого выхода у меня нет.
– У вас с папой, наверное, скопились и свои приятные воспоминания?
– Полиция. Вот что нас связывало: полиция и память о маме. Даже когда я стала старше, многое из того, что мы делали вместе, было связано с мамой – посещение кладбища, ее дни рождения, рождественские традиции, поездки раз в год в недельный отпуск в прибрежный городок.
– Что за городок? – улыбаюсь я.
– Местечко называется Файли, на побережье Йоркшира. Мама открыла его давно и предложила папе туда съездить. Мне не было и трех лет, когда мы поехали туда впервые. Место было совсем не модное, но нам там нравилось.
– И вы продолжали возвращаться туда с папой?
– Да, все последующие двадцать лет. Ели на набережной рыбу с картошкой фри, гуляли вдоль скал и каждый год брали напрокат катамаран. У меня даже была фотография нас троих: мама держит меня на руках, я ем мороженое, а папа крутит педали. Она сгорела во время пожара.