Я понимаю, насколько важна для Дэни эта связь.
– Ты столько потеряла…
– У меня остались воспоминания.
Официант возвращается с горячим кофе. Я потихоньку пью и не могу отогнать от себя простую мысль: все, что Дэни известно о матери, она узнала от отца. Ее воспоминания могут быть искажены, а то и созданы отцом с нуля. Джек Каш хотел, чтобы она любила Анжелу, чтобы между матерью и дочерью существовала связь, но была ли эта связь на самом деле?
Крепко держа чашку в руках, я подаюсь вперед.
– Помню, в детстве мы с семьей ездили в лабиринт в Хэмптон-Корт, – говорю я. – Мы с Ником и родители. У меня все лицо было в мороженом, по рукам стекало аж до локтей. Я бегал по лабиринту, но упал и ободрал колено. Немного кровоточило, но ничего серьезного. Я чуть не заплакал, когда мама протирала ссадину, но все же сдержался. Забрался обратно в коляску, и мы с мамой устроили гонку с папой и Ником до середины лабиринта. Мы выиграли, и мама тогда так крепко обняла меня, что я до сих пор как будто чувствую на себе ее руки.
Дэни наклоняется вперед, и наши руки соединяются.
– Это прекрасное воспоминание.
– Моей маме нравилась эта история, – продолжаю я. – Нам нечасто выпадали такие дни, когда мы все были вместе и счастливы. Мне тогда не исполнилось даже двух лет, но кажется, что я помню это так, словно это было вчера. Но это были ее воспоминания.
Дэни откидывается на спинку стула и закрывает лицо руками. Я смотрю на нее и вспоминаю, что Памела говорила мне о своем муже. Ради своей дочери Джинни она могла сделать Томаса кем угодно. Я начинаю понимать, что именно это Джек Каш сделал с Анжелой.
Глава 47
Дэни медленно прошла мимо отделения полиции и пересекла Верхнюю улицу. Но вместо того чтобы свернуть через парк к своему дому, она продолжила путь по прямой, пока не добралась до вершины Хадли-Хилл. Посмотрела на аккуратный ряд домов. Один из них, со свежевыкрашенным фасадом, вдруг показался ей таким знакомым, что она ощутила приступ горечи. Несколько минут она стояла там, думая о своей матери – забитой до смерти и похороненной под клубом, о своем отце, после потери работы, которой он посвятил всю жизнь, умершем от пьянства и горя. Что же произошло в этом доме, о чем она забыла?
Ее внимание привлек свет в окне на втором этаже соседнего дома. Она к нему пригляделась, и в памяти мелькнул образ: маленькая спальня и стены, увешанные постерами. Но картинка исчезла так же быстро, как появилась. Расстроенная, она развернулась и пошла в парк, ощущая свежее дыхание ветра. Мыслями она снова вернулась к последним месяцам жизни отца.
– Погода будет ужасная, – сказал Джек Каш дочери, пока та укладывала сумки в багажник машины.
– Пап, мы же не ради погоды едем. Сейчас Рождество, и я не собираюсь провести его взаперти вдвоем с тобой. Нам обоим не помешает на пару дней сменить обстановку.
Дэни знала, что отца надо увезти из Хадли, подальше от того, что его угнетало. Она видела, что неспособность отпустить прошлое медленно его разрушает.
– В любом случае хотя бы не придется готовить.
– Мне всегда нравилось готовить.
– Садись. – Она открыла дверцу машины. – Тебе нравится готовить, потому что все самое неприятное делаю я.
– Только потому, что ты любишь командовать. Твоя мама была такая же – терпеть не могла, когда я пытался вмешиваться.
Дэни улыбнулась. За два дня до Рождества машины из Лондона двигались сплошным потоком, но она радовалась поездке с отцом. На полпути они остановились выпить кофе, и Джек добавил в свой немного виски.
– Что? Ирландский кофе, – сказал он ей, и морщинки возле его глаз разгладились. – Все-таки Рождество.
Приближаясь к Файли, они играли в игру, которую придумали еще в свой первый приезд сюда. На повороте в город, когда перед ними открылась мерцающая голубизна, Дэни с Джеком одновременно крикнули:
– Вижу море!
В этот раз они сошлись на ничьей.
Уже возле отеля Дэни почувствовала, будто вернулась домой: залив освещало солнце, на песчаный пляж накатывались волны, над белеными стенами отеля развевались флаги.
– Чувствуешь, какой воздух? – сказал отец.
Дэни взяла его под руку, и они вместе стали смотреть на залив.
– Я хотела бы жить у моря, – сказала она, пока они шли через аккуратно подстриженную лужайку.
– Тебе бы слишком не хватало Лондона.
– Почему ты так думаешь? – ответила она, прижимаясь к отцу. – Пробки, грязь, преступность… По чему там скучать?
– Что бы ты ни говорила, ты любишь свою работу и делаешь ее хорошо. Через пару недель ты бы уже не знала, куда деваться от безделья. Тебе нравится чувствовать себя в гуще народа. Твоя мама была такой же. Я всегда говорил, что ей будет не хватать города.
Дэни откинула с лица челку:
– Что, не представляешь меня в роли начальницы небольшого отделения у моря? Я бы знала всех в городе, была бы в курсе всех местных сплетен и справлялась с любым мелким конфликтом.
Джек улыбнулся:
– Помяни мое слово, уже через несколько дней ты бы отчаянно захотела вернуться в Хадли.
– Как ты? – Опираясь на перила балюстрады, Дэни повернулась взглянуть на отель. Вот уже два десятка лет они с отцом каждый год останавливались здесь. И каждый раз задолго до конца недели отец начинал звонить в полицейское отделение Хадли – ему не терпелось вернуться туда, где был его настоящий дом. – Пойдем, – сказала она.
В сочельник шел дождь. Поздним вечером Дэни с отцом сидели у камина за бутылкой пино-нуар.
– Надо думать, как-то так и должен вести себя пенсионер, – сказал он.
Она улыбнулась:
– Наверное.
Он подлил им вина.
– Ты заслужил право забыть все это, – проговорила она.
– А если я не хочу? – пожал плечами Джек.
Устраиваясь в кресле у камина поудобнее, Дэни подобрала под себя ноги.
– Тогда зачем ты ушел на пенсию? Что, других вариантов не было?
– Уже сорок лет я ежедневно наблюдаю, какой вред причиняют людям наркотики. Это настоящая катастрофа, но окончательно избавиться от них мы никогда не сможем. Я никогда не был настолько наивен, чтобы думать, что смогу уничтожить это бедствие на корню, но все сорок лет я каждый день прилагал к этому все усилия. Бетти Бакстер и ее семья – это только часть проблемы. Это для меня не секрет, что не мешало мне ее преследовать. Но после того как я попытался остановить ее в последний раз… – Джек помолчал и продолжил: – И у меня опять ничего не вышло, я ясно дал понять всем заинтересованным лицам, что впредь буду действовать еще жестче. Вот тогда и началось давление.
– Из-за твоего решения бороться с Бакстерами?
– Не только с Бакстерами. Я требовал больше ресурсов, больше полиции на улицах, патруль перед каждым баром на главной улице. К моему мнению прислушивались, но… Все это стоило денег. Мне постепенно и все настойчивее начали намекать, что мне пора на покой, что Хадли нужны другие подходы. Нужен кто-то вроде Фримен.
– Пап, я восхищаюсь тем, что ты так долго боролся и никогда не сдавался. Но теперь, каким бы несправедливым это ни казалось, тебе правда пора отойти от дел.
Джек посмотрел на дочь:
– А что, если это Бетти заставила меня уйти?
– Как это?
– Сама подумай. Она всегда мечтала избавиться от меня. Я доставлял ей слишком много хлопот. Если бы у нее был свой человек в полиции…
– Папа, хватит! – крикнула Дэни. Женщина за барной стойкой посмотрела в их сторону, и Дэни извиняющимся жестом подняла руку. Она наклонилась к Джеку и понизила голос: – Так продолжаться не может, – тихо, но твердо сказала она. – Я пересмотрела все твои фотографии и так называемые улики. У тебя ничего нет.
Джек отвел взгляд, как пристыженный школьник, и минуту они сидели в тишине. Подошел официант и предложил им еще по бокалу. Дэни отказалась. Отец заказал себе двойной виски.
– Не задерживайся, пожалуйста, – сказала она и поцеловала Джека в щеку.
Наутро, в Рождество, наступил праздник. Днем подали традиционный обед с напитками до и после. Дэни и Джек предавались воспоминаниям, каждый по-своему наслаждаясь благостной атмосферой. После обеда Дэни уговорила отца пройтись по набережной. Было холодно, с залива дул сильный ветер, но небо было чистым – идеально для прогулки. Город освещала праздничная иллюминация. Почти в каждом окне мерцали огоньки.
– Твоя мама любила Рождество, – сказал Джек, когда они повернули назад по променаду. – Мне кажется, при виде Санта-Клауса она радовалась даже больше, чем ты. Обожала покупать тебе подарки, прятать их тебе в чулок… Любое твое желание для нее было законом.
Дэни улыбнулась:
– Как мне сделать тебя счастливым?
– Тебе не стоит переживать обо мне.
– Но я переживаю.
– Я справлюсь. – Джек чуть помолчал и добавил: – Но я должен продолжать.
Дэни посмотрела на состарившееся лицо отца, озаренное светом рождественских гирлянд.
– Позволь кому-то другому заняться Бетти Бакстер. Пока не поздно.
– Я всю жизнь гонялся за ней. После всего, через что мне пришлось пройти, после всего, что я сделал… – Джек остановился у мощеной пристани, где стояли пришвартованные рыбацкие лодки. – Я должен до нее добраться. Нельзя дать ей победить.
Дэни сделала шаг к отцу. Он опустил голову ей на плечо, и она крепко обняла его. Размокнув руки, она увидела, что он всхлипывает.
Глава 48
Я выхожу на улицу. Почти стемнело. По всему Хадли-Коммон эхом отдается перезвон церковных колоколов. Я наклоняюсь обнять на прощание Алису и обещаю ближе к концу недели снова навестить их с мамой. Иду по дороге к дому, когда мое внимание привлекает небольшая группа людей на другом конце лужайки.
Это Эми Грейс, ее муж Джейсон и их младший сын Тед. С ними офицер Карен Кук. Я перехватываю взгляд Джейсона.
– Все в порядке? – спрашиваю я.
– Арчи пропал, – отвечает тот.
– Не вернулся домой прошлым вечером, – добавляет Эми, и в ее голосе слышна паника. – Ушел днем, сказал, что встретится с друзьями из школы, а потом кое-что доделает на лодочном причале.