Его друзья дружно закивали.
– Конечно… так точно.
«Как он узнал? – поежился Краснов. – Странные люди».
– Должен признаться, – после короткой паузы продолжил командир, – мне и впрямь не приходилось еще сталкиваться с незрячими бойцами. Но я привык не обсуждать приказы, а четко выполнять их. Бойцы ПВО, а особенно прожекторная служба, располагают всей необходимой литературой для распознавания силуэтов; у нас имеются специальные распечатки не только немецких самолетов, но и наших. Для того чтобы расчеты знали, кто есть кто, мы разрезаем наглядные брошюры, делаем карточки и, передвигая силуэты туда-сюда, учим бойцов различать их зрительно. Так я работаю с нормальными… то есть обычно. С вами будет сложнее, но я уверен, что мы все преодолеем.
«Ни в чем он не уверен, – пронзила мысль Ивана Скоробогатова. – Более того, он до смерти боится брать на себя ответственность за наше обучение. По правде сказать, я и сам боюсь не справиться».
«Мы освоимся, – крутилось в голове Аркадия Никоновикова. —Ну и что, что мы лишены зрения? Зато есть уши. Разберемся!»
– Старшина Штыков расскажет обо всем и все покажет… ну то есть… В общем, Сергей, принимай в свое распоряжение. У вас десять дней, чтобы обрести необходимые навыки. Действуй! Отведи их на склад, пусть новобранцам выдадут зимнее обмундирование. Да, и накорми, пусть им выдадут двойной паек, скажешь, что я приказал. Силы им еще понадобятся.
Он еще раз с сомнением посмотрел на иссохшие лица слепых и покачал головой. «Сидеть на любом морозе всю ночь неподвижно, вслушиваясь в небо, – смогут ли они? Выдержат ли холод и постоянные обстрелы? А главное, помогут ли они защитить город?»
Глава 10
После скромного ужина слухачи, как их прозвали в роте, отправились в отведенную им землянку, где им предстояло провести долгие недели, а если они оправдают надежды, то, возможно, и месяцы, исполняя боевую службу.
– Завтра я познакомлю вас с вашими товарищами, с которыми вы будете работать в паре, – прощаясь, проговорил старшина Штыков.
– А мы думали, что будем самостоятельно управлять приборами, – сказал Аркадий.
– Если бы вы могли видеть установку, то тогда бы оценили ее масштаб, – с улыбкой ответил Сергей.
– Неужели с ее помощью можно уловить звуки приближающегося самолета? – поинтересовался Иван Скоробогатов. – Определить его тип, расстояние?
– Вот вы нам это и скажете.
– А разве до нас установкой не пользовались? – удивился Пётр Петрович.
– Пользовались, а как же! Но пока похвастаться нечем. У обычного человека слух не столь острый.
– Получается, что в состав одного расчета будут входить зрячий и незрячий. Я правильно понял? – уточнил Аркадий.
– Так точно. Зрячий боец медленно поворачивает трубы в разные стороны, а слухач, как вас теперь называют, вслушивается в звуки неба. Предупреждаю, что это чрезвычайно тяжелая работа, так как придется много часов проводить в статичной позе, опершись на подголовник, в специальных шлемах, почти полностью закрывающих ваши лица. Часто дежурства ведутся по ночам и в условиях артобстрела. Тогда вам предстоит определять приближение врага сквозь шум канонады. Как-то так… Все, мне нужно идти. Подробности завтра. Отдыхайте!
Оставшись одни, незрячие музыканты осторожно ощупали свое новое жилье, стараясь ничего не сломать и не задеть товарищей.
Надев выданные кальсоны, ватные шаровары, теплые нижние рубахи, телогрейки, они улеглись на нары, застланные соломой и еловым лапником, поверх которых были разложены плащ-палатки, и укрылись шинелями. Поставив у изголовья вещмешки, слепые попытались уснуть, не обращая внимания на далекие взрывы и автоматные очереди. Им предстояло за считаные дни освоить то, на что и зрячим требовалось немало времени.
Приборы, на которых им предстояло работать, поступили в распоряжение Ленинградского фронта в середине декабря 1941 года. Поисковая система «Прожзвук» ЗТ‑2 состояла из прожектора, звукоулавливателя и поста управления, объединенных синхронной передачей. Звукоулавливатель представлял собой акустическую установку с двумя парами труб-рупоров: одна перемещалась по горизонтали, определяя направление источника звука, другая – по вертикали, устанавливая высоту источника звука. Успех работы комплекса зависел прежде всего от человека, а точнее, от оператора звукоулавливателя. Именно для этой работы были отобраны двенадцать человек. «Двенадцать апостолов блокадного неба», как впоследствии назовут этих людей, восторгаясь их смелостью и решимостью.
Утро следующего дня оказалось менее морозным, чем предыдущее. Казалось, зима сжалилась над людьми, даруя им краткую передышку.
– Товарищи бойцы, разрешите представить ваших корректоров: Андрей Беспятых, Павел Тарищев, Кузьма Пронин. Они станут глазами, а вы – их ушами, – произнес старшина, знакомя со своими подчиненными. – Вам уже предварительно объяснили, чем вы будете заниматься, и даже продемонстрировали это на практике. Позвольте мне еще раз напомнить изложенное для закрепления знаний. Итак, приборы, с которыми предстоит работать, состоят из системы металлических труб различного диаметра, соединенных с наушниками, позволяющими уловить гул приближающихся самолетов противника: шум мотора мессера или юнкерса. Как я уже вчера упомянул, звукоулавливатель может быть по-настоящему эффективен лишь тогда, когда им управляет человек не просто с превосходным слухом, а с уникальным. Потому что звук необходимо не только услышать, но и четко его идентифицировать, то есть определить, на каком удалении от города находятся вражеские самолеты. Понятно?
– Так точно, – хором отозвались бойцы, стоявшие перед ним по стойке смирно.
– И все мы… товарищ капитан, я, штаб и весь город надеемся, что вы научитесь не просто обнаруживать приближающиеся самолеты противника, а на слух определять их тип, высоту, на которой они летят, а также расстояние до них.
– Товарищ старшина, разрешите обратиться, – произнес Иван Скоробогатов.
– Разрешаю, слушаю вас.
– А разве нельзя увидеть приближающиеся самолеты противника? К чему эти установки?
– Можно, конечно. Но не в нескольких десятках километров от города. Когда мы их замечаем, зачастую силы ПВО оказываются не готовы к их визиту. А ночью угроза и вовсе может стать невидимой на фоне темного неба. Разумеется, мы ставим прожекторные поля на подлете к большим городам, но с «Прожзвуком», или, как мы назвали его, «Слушай небо», наша оборона станет значительно эффективнее. Запомните, это огромная ответственность. От вашего тонкого слуха зависят тысячи жизней. Если вы пропустите звуковое предупреждение или уснете на посту, погибнет много людей. Никогда не забывайте об этом! Все понятно? А теперь за работу!
В течение десяти дней слепые музыканты, не щадя сил, пытались не только определить тип приближавшихся самолетов по звуку мотора, но и вычислить расстояние до цели. Расчеты ЗТ‑2 поворачивали трубы установки в разные стороны, а слухачи вслушивались в небесные просторы в поисках опасности. Вскоре, обладая острым слухом и гибким умом, незрячие быстро научились отличать советские самолеты от немецких, устанавливать их тип и обнаруживать цели на большом расстоянии. Различать можно цвета, запахи, вкус, звуки, лица… А если вы хотите отразить отличие одного предмета (или, допустим, человека) от другого, в дело вступает глагол «отличать». Пункту управления оставалось только рассчитать высоту полета и расстояние до них. Самым сложным было распознать звук моторов в хаосе артобстрела. В те минуты незрячие до предела напрягали слух, чтобы отделить звуки, принадлежащие вражеским самолетам.
Перед первым самостоятельным дежурством Пётр Петрович не мог сомкнуть глаз. Он вновь и вновь мысленно возвращался к семье соседей, задавая себе вопросы о том, вправе ли он был оставить истощенных женщин одних, лишив поддержки.
«Как они там? Что стало с Таей? Жива ли? А Зина… Продолжает ли она ходить на дежурства со Светланой? Налеты фашистской авиации и обстрелы участились. Не погибли ли они под развалинами дома, исполняя свой долг? И Вера Дмитриевна, судя по голосу, в последние дни была обессиленной. Зина не раз делилась со мной тревогой за мать: ее нездоровый вид, болезненная худоба и потухший взгляд красноречиво свидетельствовали о болезни. Переживет ли она эту зиму?» – терзался он, ворочаясь с боку на бок.
Три часа отдыха пролетели незаметно.
– Пётр Петрович, вы готовы? – услышал он голос своего напарника Андрея. – Нам пора…
Глава 11
«20 января 1942 года, 132‑й день блокады. Неделю назад умерла Тая. Мы с мамой оказались бессильны похоронить ее, а заплатить за услугу нечем. Все, что могли, продали еще в декабре… Мы закопали ее в снег на кладбище. Сегодня, придя навестить могилу, увидели, что кто‑то выкопал тело и отрезал от него мягкие ткани… Люди утратили человеческий облик. В слезах мы упросили захоронить останки нашей девочки в общей могиле. Прости нас, родная! Мы так виноваты…
Число жертв голода стремительно растет: в первой половине января все неработающее население лишилось продуктов по карточкам. А выдаваемые буханки рабочим и служащим уже перестали походить на хлеб. Власти опасаются эпидемии, которая может разразиться весной, и поэтому мое отделение отправили собирать покойников с улиц, дворов, подъездов, где они лежат штабелями без гробов, зашитые в одеяла или простыни. Мне так страшно, но выхода нет. Погрузив тела в машину, мы садимся на них и отправляемся к кладбищу. Что я чувствую, сидя на трупах? Ничего. Я стараюсь отключить сердце и не думать о тех, на ком сижу. Все потому, что знаю: сегодня я везу их, а завтра… завтра, возможно, вот так же повезут и меня.
Сегодня температура опустилась до минус тридцати трех градусов. Печальную картину представляет наш любимый город. Все вымерло. У нас совсем нет питьевой воды. Из-за лютых морозов лопнули трубы. Я несколько раз обошла район с ведром, но вернулась ни с чем. Мы остались без капли воды. С трудом насобирали немного снега на суп, мне и маме пришлось остаться неумытыми и без чая. Узнав о проблемах с водой, немцы начали засыпать город зажигательными бомбами. Пожарные пытаются потушить огонь, но воды нет. Обессиленные от постоянного недоедания, они вместе с бойцами комсомольского противопожарного полка вынуждены лезть на крыши и разбирать горящие конструкции, сбрасывая их вниз, чтобы потом засыпать снегом. Но мы не сдаемся! Мы верим, что Ленинград устоит, выдержит. Что люди, такие же мужественные, как Пётр Петрович, защищают нас. Поэтому мы не можем подвести их».