попросишь что-нибудь, — вдруг подхватил генерал, — не для себя попросишь, для дела, у них никогда нет денег. На машинах на каких ездим?! Можно на «Жигулях» бандита сейчас догнать? Бандиты сейчас все на джипах. Или взять наше здание, в нем ремонта пятьдесят лет не было. Только фасад год назад покрасили. По копейке выбивал на фасад.
— Вот именно, по копейке… А они миллионы уже устали считать. Один ваш деятель на даче под Москвой крытый каток построил, полностью, по олимпийским стандартам, чемпионаты можно проводить. Люблю, говорит этот мерзавец, фигуристок.
— Это кто же у нас такой шустрый? — напрягся милицейский чин.
— Не буду фамилию вслух… А то, знаете, если хватает денег на каток и фигуристок, то хватит на винтовку с оптическим прицелом и на биатлониста.
— Интересно… — произнес генерал задумчиво и потом вдруг словно пришел в себя, вспомнил, зачем он, собственно, здесь находится: — Вы это… все-таки разрешение предъявите… Есть у вас разрешение?
— Генерал Федоров до сих пор держит. Говорит, не буду передавать через курьера, иначе ты, Володя, ко мне на рюмку водки не заедешь. А мне некогда, сплошные выборы, будь они неладны. Позвоните Федорову, он подтвердит.
Звонить высокому московскому начальнику Черногрязские менты, конечно, не стали. Объяснение они сочли убедительным.
— Значит, так и напишем в протоколе, — громко для своих приближенных сказал чин, — разрешение находится у товарища Федорова в Москве.
— Именно так, — заорал вождь, — именно у товарища Федорова в кабинете, во втором ящике стола, если считать снизу. В синей папке.
— Хорошо, можете ехать, — опять же громко произнес генерал, а потом, отведя Семаго чуть в сторону, добавил шепотом: — Вы поосторожнее, они сейчас могут на все пойти. Многие люди вас поддерживают, но не могут сказать об этом открыто. Сами понимаете.
— Понимаю, — с чувством качнул головой Семаго. — Держитесь, товарищи. Им осталось недолго. У нас генералы будут делать то, что они должны делать — командовать, руководить подчиненными. Что бы было, если б Сталин во время войны бегал в атаку с гранатой в руках? Кто бы тогда сидел на Тегеранской конференции?
Упоминание о Сталине немного взволновало генерала и добавило ему раздражения от собственного унижения. Генерал, конечно, понимал, что войну выиграли потому, что Сталин сидел в кабинете, а не бегал с гранатой. От всего накопившегося генерал смачно харкнул и заявил следующее:
— Тьфу… Едрена мать, пидарасы.
После провала операции с мигалками губернатор окончательно разозлился на родственника и велел секретарю не соединять с ним. Тем не менее родственник как мог продолжал руководить предвыборной кампанией. Вторая его гениальная задумка — теледебаты — осуществилась в срок. На дебаты явились все кандидаты, кроме, конечно, действующего губернатора Пришибенко. Тот сидел на даче у телевизора и злобно матерился.
Дебаты начались вяло. Соискатели по бумажке один за другим излагали свои программы, рассказывали, как они принесут счастье в губернию, насадят райские сады, выроют королевские пруды, выплатят всем министерское жалованье. Очередь дошла и до вождя. Тот, естественно, церемониться не стал.
— Кто эти люди? — заявил вождь. — Кто собрался за этим столом? Кто здесь претендует на власть? Вот вы, полковник, читали хоть один закон в жизни…
Один из кандидатов, военный с красным лицом, командир полка, покраснел еще больше.
— Нет, не читал, — продолжал Семаго. — Что вообще кроме устава караульной службы читал?! Ничего! А какие сражения выигрывал? Под Аустерлицем или под Курском?! В Архангельском, в санатории, с процедурной медсестрой — вот и все твои сражения. Радовался распаду страны, мерзавец? Ждал новых звезд за предательство?
— Что? — рассвирепел полковник. — Да я тебя…
— Вот, — взвился Семаго, — угрожает, все слышали угрозу? Прошу зафиксировать. Только что угрожал убийством. Все слышали, сотни тысяч людей слышали в прямом эфире. Изберите его, он всех в армию заберет, даже стариков семидесятилетних! А если изберете колхозника, то он засеет все кукурузой, как Хрущев, и все деньги истратит на семена.
Один из кандидатов — председатель колхоза — закашлял и заерзал на пластмассовом стуле…
— И все равно вы будете голодными, никакие семена не помогут, потому что все украли, все… А главный ваш вор — губернатор — даже не пришел сюда. Он не хочет с нами разговаривать. Он боится наших аргументов. Потому что на складах все есть, но они не хотят ничего давать. Ничего… По нашим подсчетам, там уже сейчас каждому жителю губернии можно бесплатно выдать два холодильника «Минск» и два телевизора «Горизонт». Повторяю, два холодильника и два телевизора. Бесплатно…
— Откуда у вас такие данные? — спросил взволнованный ведущий теледебатов.
— Откуда данные? Поедем посмотрим склады. Склады забиты. Некуда девать продукцию. Но они лучше уничтожат все, под бульдозер пустят, чем раздадут людям. И еще у нас замечательные связи с китайцами, завезем сюда миллион китайцев в качестве рабов.
— Кого? — воскликнул председатель колхоза.
— Рабов. У вас что со слухом? В Китае полтора миллиарда ртов, девать некуда. Каждому жителю губернии я дам по пять китайских рабов. И тем хорошо, они погибают там, у себя, и вы, наконец, начнете жить как люди. Китаец — повар, китаец — водила, два китайца работают на приусадебном участке, один стирает. А русские курят на балконе, книжки читают, Достоевского, Толстого…
— А где же они жить будут, у нас у самих квартиры-то какие? — сказал ведущий.
— Опять неправильное понимание, — возмутился вождь. — Чувствуется, у вас не было рабов. Кто же их поселит в квартире? Они будут жить в картонных коробках на улице. Они же неприхотливые. У них канализации никогда не было. Не то что вы, привыкшие к теплым сортирам.
Павло Коваленко позвонил губернатору Пришибенко.
— О, слышал, что он сейчас сказал, про телевизоры и китайцев… Вот идиот. Он разоблачил себя, теперь ясно, кто он такой. Все теперь поймут. Не зря мы дебаты устроили. Попался на крючок, — торжествовал Павло.
— Ладно, — вяло отвечал Пришибенко, — поеду сейчас на квартиру, чего-то надоело на даче валяться. Звони.
Губернатор вышел из дома. На улице около машины курили водитель и охранник. Шефа они не заметили.
— А что, — говорил охранник, — китайцы ребята трудолюбивые и выносливые. Я на границе служил, они по снегу в кедах бегали и в куртке. А мороз…
Пришибенко залез в машину и со злости шлепнул дверцей так, что у охранника чуть сигарета не вывалилась изо рта. Но Пришибенко не поехал на квартиру, как обещал Павло. Он приехал в свой кабинет и совершил там главную, непоправимую ошибку в своей жизни. Потом он не раз вспоминал тот день и не мог даже сам себе объяснить, какие злобные силы потащили его за рукав в бездну. А сделал Пришибенко вот что. Он вызвал всех своих замов и своего родственника Павло и объявил им, что после выборов они все увольняются. При этом объявлении губернатор орал и топал ногами. Со стороны казалось, что он сошел с ума. Замы не просто были потрясены, они физически на восемьдесят процентов умерли. Особо досталось Павло. Пришибенко наконец-то сказал все, что он думает о тесте и его социальных экспериментах. Опорожнившись, губернатор коротко и емко подытожил:
— А теперь пошли на х…
После того как соратники вышли, Пришибенко вызвал директора местного телевидения с камерой и сделал заявление насчет массовых увольнений в своей администрации. Ему пришлось пропускать матерные слова-связки, поэтому речь оказалась немного сумбурной. Но зато понятной.
Приказав крутить это заявление каждый час по ящику, губернатор уехал опять на дачу, пить горькую.
Больше его никто не видел.
Оставшееся время перед выборами чиновники губернии Черные Грязи провели в странном смятении. Они строили догадки насчет того, что же стряслось с Пришибенко. Одни утверждали, что он просто перепил, другие считали, что получил некое секретное указание из Москвы, третьи были уверены, что он просто скотина и решил поиздеваться над аппаратом. После бесконечных созвонов и ночных встреч чиновники решили переговорить еще раз с губернатором. Они набрали его номер телефона, но горничная ответила, что сам отвечать не в состоянии. «Он устал», — сказала она. Чиновники окончательно потеряли надежду на будущее, и тогда один из замов — хитрый молдаванин по фамилии Крецу — предложил выход: договориться с кем-то из других кандидатов и попросту кинуть Пришибенко. Но с кем договариваться? Военного отмели сразу — слишком тупой и любит командовать. Председатель колхоза не подходит — все деньги заберет в свой колхоз. Учительница не в счет — пустое место, за нее никто не проголосует. И тогда Крецу предложил тайно встретиться с Семаго. Сначала все были против. Семаго смотрелся слишком экстравагантно. Но после всяких рассуждений о безрыбье решили все же встретиться.
Встреча потрясла чиновников. Перед ними сидел тихий, задумчивый, даже чуть-чуть застенчивый человек, совсем не монстр и не мастер выходок. Этот человек мыслил ясно, предметно и почти через каждую минуту выдавал афоризм. Особенно понравилась Черногрязским деятелям мысль о том, что державность проявляется, когда держишь что-то в руках. Но самым главным было видение вождем консерваторов сути работы губернатора. Губернатор, по идее Семаго, не должен заниматься хозяйством. Он должен ездить по городам и поселкам и разговаривать с людьми, чтобы потом мысли людей передавать чиновникам. Губернатор не должен лезть в бытовые мелочи, он — идейный учитель типа Хомейни в Иране. «А в своих делах вы сами разбирайтесь», — добавил очень важную фразу Вольфрамович. Еще в конце беседы он сказал, что настоящая его цель, конечно, не Черные Грязи, а своя фракция в Госдуме и избрание президентом республики. Схема «мне — стартовая площадка для полета моих политамбиций, вам — ваша деревня» понравилась. Тайный совет во главе с Крецу теперь знал, кого поддерживать на выборах.
Победа Семаго была блестящей. Народ захотел рабов-китайцев и дармовых телевизоров. Начальство не мешало народу. Пришибенко в день выборов валялся на даче и даже сам за себя не пошел голосовать. В два часа ночи послевыборного дня Павло Коваленко позвонил своему родственнику и объявил ему срывающимся голосом, что все кончено — выборы провалены. Пришибенко был пьян и ничего не понял. Он понял, что произошло нечто, когда утром впервые за долгие годы за ним не приехал водитель, а до начальника гаража не удалось даже дозвониться. Пришибенко включил телевизор и осознал, что… конец. В первую секунду он хотел повеситься, а затем ему бешено захотелось жрать. Он навернул две тарелки борщеца под водочку и немножко успокоился. Тем временем по улицам Черных Грязей носился великий комбинатор и обнимался со своими поклонниками и поклонницами. В заброшенной губернии начиналась новая жизнь.