олновался дворник. — У них нефть сочится из каждой дыры, а у нас ссаки. Вчера опять нассали на втором этаже.
— Я так понимаю, мой дорогой друг, что вы очень озабочены проблемой энуреза. Это ничего, это лечится, — немедленно среагировал Семаго. — Я куплю вам два бесплатных билета на сеансы Кашпировского, и все как рукой снимет.
— Бесплатно — это хорошо. А то сейчас за все три шкуры дерут.
— С рабочим классом все ясно. С ним мы всегда легко договоримся, — продолжал великий деятель, — с интеллигенцией труднее. Ей, как обычно, мешает самомнение. Придется применять систему Станиславского в умелом сочетании с методами Лаврентия Павловича Берии. Вы кто по профессии, Александр Михайлович? Если не ошибаюсь, инженер?
— Специалист по летательным аппаратам, — с достоинством произнес Чеховский.
— Тогда давайте поговорим о гиперзвуковом двигателе и трансатмосферном самолете, — предложил Семаго.
— Давайте.
— Нет. Нет, — партийный лидер вскочил со стула и стал расхаживать вдоль стола. — Никогда я всерьез не возьмусь спорить о перспективах гиперзвукового двигателя и трансатмосферного самолета. Потому что я не специалист в этой области. Я никогда не буду давать советы зоотехникам, потому что ни черта не понимаю в этом деле, и если я два дня проведу в коровнике, все коровы перемрут. А вы считаете возможным рассуждать о Лазании вслух, ни дня не проработав на внешнеполитическом фронте, не пожав руку ни одному министру иностранных дел.
Чеховский уже набрал в рот воздух, чтобы поинтересоваться, сколько дней провел на внешнеполитическом фронте сам господин Семаго и скольким министрам иностранных дел пожал руку он, но главный оратор опередил его на долю секунды.
— Все наши беды идут оттого, что нами правят инженеры, физики, строители и трактористы, то есть люди, которых учили работать с частицами, металлами и механизмами, а не с обществом. Нормальным государством должны править социологи, то есть те, кто работает с широкими народными массами и знает их психологию. Даже экономистов и юристов следует пускать в Министерство юстиции и Министерство финансов, но не дальше. В политике им делать нечего, политика — не бухучет и не свод правил. Политика — живое дело, и в ней должны быть живые люди. Идеальный вариант — бывший мошенник, отсидевший небольшой срок при Советской власти. Умеет работать с людьми и обладает ценным жизненным опытом. Но таких сейчас в партию не затащишь, такие все при деле — президенты банков и финансовых корпораций. Приходится переучивать специалистов по летательным аппаратам. Бесплатно, заметим, переучивать.
Семаго строго зыркнул на Чеховского и добавил:
— Пока бесплатно. А там посмотрим. Может быть, введем тариф с учетом мировых цен на подобные услуги. Вряд ли вы расплатитесь. Придется наниматься гувернером в семью новых русских. Будете клеить их тупым детям самолетики и рассказывать о гиперзвуковом двигателе от Версаче. Дети будут вас обожать. Умный дядя с такой шикарной бородой. В бороду ведь детки всегда смогут высморкаться.
Чеховский попытался было что-то сказать, но опять не успел. Ему опять не хватило доли секунды.
— Ладно, — продолжил босс, — оставим пустое. Поговорим о главном. Лазания — богатейшая страна. Почему распределение ее богатств должно происходить без нашего участия? Поднимите руки, кто из присутствующих нисколько не желает иметь в собственности хотя бы одну нефтяную скважину.
Все молчали. Ни одной руки не поднялось.
— …Голосов «за» нет. Теперь ясно, что наш коллектив состоит из лиц со здоровыми мозгами и одного специалиста по летательным аппаратам. Показатель очень неплохой. Теперь рассуждаем. Просто так к лазанийской нефти нас никто не подпустит. Нужны хорошие отношения с королем и наследным принцем. Обычно эти отношения складываются годами, но нам повезло. Природное бедствие дает нам шанс в короткий срок создать себе блестящую репутацию в глазах короля Лазании. Русские консерваторы помогают пострадавшим детям. Русские первые протянули руку помощи. Оркестры, интервью, прием у короля, разговор с глазу на глаз, и мы выходим сразу туда, куда нашего уважаемого авиационного техника не пустят, даже если он сконструирует летающую тарелку.
Конрад Карлович понимающе качнул головой. Он тихо радовался, что командор принялся за Чеховского. Во-первых, потому что Чеховского недолюбливал, во-вторых, ему было приятно, что объектом наездов Семаго стал теперь не он. Конрад Карлович с улыбкой вспоминал времена, когда он пыжился и хотел что-то доказать Вольфрамовичу.
«Пусть попрыгает, дурачок, — думал Конрад Карлович, глядя на важное и потное лицо Чеховского. — Узнает, что значит попасть под гусеницы танка».
— Теперь ясно, зачем сначала дети? — подытожил главный оратор. — Перейдем к практическим вопросам. Господа коммерсанты, как дела с арендой самолета для перевозки медикаментов и вещей, в которых так нуждаются дети Лазании?
Господа коммерсанты — те самые, которым Семаго помог получить торговые точки во Дворце спорта у директора по кличке Жопа — выглядели озадаченными. Они, конечно, хотели получить скважины в далекой Лазании, но платить за аренду самолета им не хотелось.
— Может, рейсовым полетим, чартер стоит воще вилы, — промямлил один из них. Он чувствовал, что сейчас будет, поэтому говорил тихо.
— А детское питание будете прятать в чемоданах с двойным дном? Хорошо, не желаете платить, я вычеркиваю вас из списка на скважины.
— Не… ну так не надо, — завыли жадные бизнесмены. — Мы же бабки не печатаем. Мы можем, но это сам понимаешь… Что нефть пойдет, тоже гарантий никаких.
— Гарантии давала подруга моего детства Ольга Гольдштейн другу моего же детства Севе Черепахину. Ольга говорила Севе, что импортные таблетки гарантируют от любых неожиданностей, тем не менее через два месяца Ольга забеременела, а еще через девять месяцев родила маленького Веню. Итак, вы не хотите платить, значит, я вас вычеркиваю из списка.
— Не… ну, командир…
— Торг здесь неуместен, — неожиданно рявкнул Конрад Карлович.
«Какой молодец! — подумал Вольфрамович. — К месту врезал. Старик начинает соображать!»
— Вычеркиваю, — строго произнес шеф, водя ручкой по какой-то бумажке.
— Ну это… ладно. Мы это… заплатим, — сломались бизнесмены. — Может, мы внесем полсуммы вначале, а потом после полета еще половину бабок?
— Всю сумму и сегодня, — отрезал командор. — Полсамолета не может взлететь, самолет обычно взлетает весь. Спросите у нашего авиаконструктора, он вам расскажет.
— Хорошо, — чуть не заплакали ребята.
— Нет, хорошо будет потом, когда костюм «Армани» за пять тысяч долларов покажется дешевым, а топ-модель Линда Евангелиста очень скучной. Но для того чтобы стало совсем хорошо, нужен не грамм кокаина, как думают некоторые представители бизнеса, — тут шеф окатил жестоким взором ребят, — а настойчивость, легкий авантюризм, скромность. Русский купец в прошлом веке мог неделями не есть мяса, копить на расширение мануфактуры. А русский купец в конце нового века первые заработанные деньги тратит на евроремонт в своей квартире, как будто его спасет фигурный паркет в гостиной. На расширение мануфактуры он не тратит ничего и еще забирает у трудящихся зарплату. Он транжирит тысячу долларов в казино, но оплатить самолет своего счастья не желает, думает, другие оплатят.
— Мы не играем в казино, — завопили ребята.
— А я вас и не имею в виду, — заявил Семаго. — Вы осознали свой патриотический и партийный долг, опередили время и взяли билеты на самолет счастья. Я имею в виду сотни тех, кто еще не осознал. Что ж, будем настойчиво объяснять. Самых тупых ждут подвалы Лубянки. Далее. Что у нас с медикаментами? Уважаемый наш авиадиспетчер обещал две тонны лекарств.
— Лекарства оказались с просроченной датой хранения, — отозвался Александр Михайлович Чеховский.
— Что же… мы попросим нашего друга Сашу Эпштейна из газеты «Московский многоборец» написать разгромную статью о фирме, которая подсовывала детям Лазании просроченные лекарства. Дайте-ка мне координаты этой фирмы, фамилии владельцев. Это будет отличное журналистское расследование. Я думаю, делом после статьи заинтересуется Интерпол.
— Я не могу дать координаты. Это мои знакомые. Я не хочу их подводить, — замялся Чеховский.
— А партию подводить вы хотите?! Давать липовые обещания, а потом кидать. Почему мы должны беречь репутацию какой-то фирмы, которой жалко для детей каких-то пяти тонн лекарств?
— Двух… Речь шла о двух.
— Хорошо, трех. Я уступаю. Но они должны выполнять обязательства. Потом, дело-то святое. Нельзя же доводить до международного скандала.
— Хорошо, я переговорю с ними, — сказал Чеховский.
— Переговорите в присутствии Саши Эпштейна и посла Лазании. Пусть смотрят прямо в глаза представителю страны-реципиента.
Слово «реципиент» всех испугало. Люди заерзали на стульях. Чеховский разволновался окончательно.
— Постараюсь… думаю, уговорю… У них товар есть… — шептал Александр Михайлович.
«Так-то тебе, надутый индюк… Умного корчил всю жизнь, — ликовал в душе Конрад Карлович. — Пустышка».
— Что с детской одеждой? — продолжил Семаго.
— Все в порядке, — ответил Леша — один из тех двух, кто катался на японском микроавтобусе. — Полтонны детской одежды, полтонны детского питания. Наши знакомые все оплатили, товар лежит, в любое время можно грузить. Знакомые просят только, чтобы их взяли в поездку.
— За такой шикарный подарок пусть катаются с нами целый год. Не жалко, — заявил Владимир Вольфрамович. — Надо принять ваших знакомых в партию.
— Боюсь, они пока не готовы…
— Вот тут я вынужден сделать лирическое отступление. Я вас часто ругаю и почти на сто процентов ругаю по делу. Но есть и положительные примеры. Я давно наблюдаю за деятельностью наших молодых соратников Алексея и Александра. И ничего, кроме удовольствия, от этих наблюдений не получаю. Ребята работают тихо, но конкретно. В отличие от наших партийных летчиков они не дают пустых обещаний и не лезут со своим мнением. Они помогают партии сегодня, реально…