Личность последнего выяснили очень быстро: господин оказался важной персоной – потомственным аристократом, сэром, пэром, владельцем заводов, домов, пароходов, членом кучи закрытых обществ и клубов, включая даже Олимпийский комитет.
Что такая важная птица делала в третьеразрядном заведении, было непонятно. Какая-то желтая газета с прямым намеком напомнила, что взорванное кафе расположено в самом центре гей-района, рядом с отелем «только для мужчин», но нигде более эта тема не муссировалась. Полиция, наверное, тоже решила, что у смазливого брюнета-официанта к сэру и пэру было что-то личное, и некрасивую историю спустили на тормозах. Во всяком случае, меня и других свидетелей взрыва уже не искали, и я бы этому порадовалась, если бы не два «но».
Во-первых, мне трудно было поверить, что неожиданное появление на Санторини голливудского типчика – чистейшая случайность. Вероятность того, что два человека, присутствовавшие при взрыве в берлинском кафе, независимо друг от друга и от этого самого взрыва изменили свою внешность и уже в новом имидже отправились на один и тот же греческий остров, представлялась весьма сомнительной.
И второе: я же видела того официанта в кафе, он совсем не был похож на человека, готового на убийство и самоубийство! Он улыбался и шутил, он даже подмигнул мне!
Кстати, а ведь это ставит под сомнение и версию о смертельной гей-разборке…
В общем, добытая в Интернете информация по берлинскому взрыву успокоила меня лишь в незначительной степени.
– Но пока хватит, хорошего понемножку, – постановила Тяпа. – Вылезай из Сети и двигай к Дискоболу, Катька, наверное, уже ждет.
И хорошая девочка Нюня с ней неожиданно согласилась, встрепенувшись и напомнив мне о пользе морских купаний, укрепляющих физическое здоровье и моральный дух.
– Старик, ты снова влип! – без улыбки сказал себе симпатичный блондин, похожий на второстепенного героя голливудского фильма.
Вне зависимости от того, что было написано в очередном его паспорте, он называл себя именно так: Старик. Это уменьшало риск ошибиться с именем и чем дальше, тем больше становилось похоже на правду.
Хотя сейчас Старику было только тридцать восемь, он уже чувствовал, как давит на плечи жизненный багаж. Понимая, что с этим нужно что-то делать, Старик все серьезнее «качался», укреплял плечевой пояс. Ни избавиться от старого груза, ни уклониться от приобретения нового он не мог. Хотя это давно перестало его развлекать, да и влипать то в одно, то в другое уже надоело.
По сути, все разнообразие его приключений сводилось к незначительным различиям в сорте того, во что он регулярно влипал.
Старик потянул носом.
За день воздух впитал в себя запахи моря, кухни, цветущих магнолий, нагревшихся на солнце фруктов, сосновой смолы, и его можно было есть ложкой, как кислородный коктейль. Это было замечательно, но у Старика пропал аппетит. Он явственно чувствовал, что сложившаяся ситуация отчетливо попахивает, но – отнюдь не магнолиями.
Он уже понял (спасибо телефону с GPRS!), что оказался не в том месте, но, как выяснилось, еще и не в той компании. И вот это уже невозможно было объяснить идиотским недоразумением или ошибкой в навигации!
Старик осознал, что происходит нечто очень странное, когда увидел в компьютере стилиста изображение знакомой девушки. Сначала он просто опешил, потом с облегчением убедился в отсутствии фотографического сходства. Это была не та самая девица из кафе.
– Не Татьяна, – он вспомнил ее имя.
Но успокаивать себя расхожим мнением о том, что у каждого человека на земле может быть близнец или двойник, ему удавалось недолго. Двенадцать девушек-близнецов – для случайной встречи это было уже слишком!
Девчонок нарочно собрали с бору по сосенке и теперь подгоняли под один стандарт: он видел работу Ля Бина своими глазами.
Старик напоминал себе, что это не его дело, но был чертовски обеспокоен.
Он многое повидал и по опыту знал, что невероятные совпадения случаются, но крайне редко к ним приводят хитрые выверты мироздания. Гораздо чаще так называемые «совпадения тонких вероятностных структур» являются результатом кропотливой работы специально обученных людей.
Таких, как он сам!
Старик хорошо знал, что делает, когда нарочито бесцельно слонялся по имению. Прогуливаясь, нюхая цветочки, любуясь видами, птичками и бабочками, он – между прочим – составил довольно точное представление о планировке территории и о схеме расположения на ней видеокамер.
А наиболее подходящее место для того, чтобы незаметно покинуть имение, ему подсказал тощий черный кот.
У кота-черныша на морде было написано: «повеса и гуляка». Других кошек в имении не было, и развлекаться хвостатый ловелас ходил за стену, по одному и тому же привычному пути.
Кошки – животные умные, осторожные и ленивые. Для своих челночных рейсов Черныш нашел замечательное местечко на нижней террасе, в углу, где на стыке двух стен штукатурка местами осыпалась, обнажив удобные для подъема неровности камня. А сразу за стеной, всего лишь метром ниже ее края, имелся кривой, как колено, сосновый ствол, вполне способный заменить собою лестницу не только коту, но и кому-то покрупнее.
Правда, почти прямо на эту лазейку была направлена одна из видеокамер, но Старика это не озаботило. Он знал немало способов сделать так, чтобы камера ненадолго ослепла, не вызвав подозрений у наблюдателя.
Он даже мог обойтись одними подручными средствами – например, крупной ночной бабочкой и капелькой липкого сока росянки.
Прилепленная на пластмассовый ободок объектива бабочка шевелила крылышками, и было вполне вероятно, что через некоторое время ей удастся освободиться.
Отлично, десяти минут ему хватит.
– Только после вас! – Старик галантно пропустил вперед кота и, выждав немного, отправился на рекогносцировку за стену.
Тем временем хорошая девочка Катя вовсе не сидела, как мы условились, на мраморной коленке Дискобола. Прибыв на назначенное место с опозданием в пару минуток, я не нашла ее в шалаше из ветвей. Зато олеандровые заросли у бассейна вновь шуршали и тряслись, активно стимулируя воображение.
– Надеюсь, они не соображают там на троих? – встревожилась моя Тяпа, отнюдь не забывшая, в каком направлении удалились давеча Аполлон и его подруга.
Не то чтобы ее волновало чье-то там моральное падение в лопухи… Тяпе просто не нравится, когда развлекаются без нее.
Тихонько аукая, я вошла в олеандровый лесок. Разумеется, не для того, чтобы примкнуть к воображающему разврату, а чтобы найти Катерину!
И нашла. Катька как раз перестала расшатывать устои олеандров и в глубокой задумчивости рассматривала подобие свежей грядки у их корней.
В темно-синем махровом полотенце, наброшенном на голову на манер косматой шали, у нее был вид наладившейся по грибы Бабы-яги. Я моментально почувствовала себя сестрицей Аленушкой и прекратила аукать, пока меня не сожрали. Видно было, что Баба Катя-яга разочарована и сердита.
– Я-то думала, эта парочка тут сексом занималась, а они, похоже, садовничали! – возмутилась она. – Ботаники, блин!
Я посмотрела под ноги. Небольшой участок земли под кустом выглядел как утоптанная кротовья нора. В самом деле, похоже, что на этот раз Аполлон и Афродита не мяли своими разгоряченными телами дикорастущие травы, а, напротив, сажали цветочки. Компенсировали вред, нанесенный ими живой природе несколько ранее?
Но нам-то какое дело?
– Мы же не знаем, какие должностные обязанности у Аполлона, – напомнила я Катьке, выводя ее из-под куста. – Может, он тут и уборщик, и садовник, и мальчик на побегушках – такая мужская «прислуга за все». А Афродита ему иногда помогает, чтобы поскорее освободить любимого от рутинных дел ради особо творческих работ в кроватке.
– Заботливая какая, – пробурчала Катерина, и я поняла, что она просто завидует.
Мы выбрались на открытое пространство у бассейна и остановились, соображая, куда двигаться дальше.
– Шикарный балахончик, – заметила Катька, оглядев мой наряд.
Собственный прикид в сравнении с моим, очевидно, показался ей недостаточно эротичным. Она сняла свое полотенце с головы и обмотала его вокруг туловища. Я не стала говорить, что это сделало ее похожей на гигантский малярный валик.
Я вообще ни слова не сказала, потому что как раз в эту секунду услышала чьи-то тихие шаги.
Спустя секунду мы уже лежали на опушке олеандровой рощицы, и я давилась неуместным смехом, потому что в горизонтальной позиции Катька в полотенце стала похожа не на малярный валик без ручки, а на огромную мохнатую гусеницу с нехваткой ножек. Я представила, как шокировало бы появление такого крупного, но инвалидного садового вредителя Аполлона Ботаника, и беззвучно затряслась.
– Смотри, смотри! – вдруг зашептала Катерина. – Кто это?!
Я посмотрела и увидела удаляющуюся фигуру, о которой могла сказать только одно: одета она была в том же мрачном готическом стиле, что и мы с Катькой. Это наводило на мысль, что и цель ночной прогулки у нас может быть общая.
Пропустив загадочную фигуру мимо и немного подождав, мы тихо, но шустро, как букашки-таракашки, двинулись в том же направлении.
Потом Катерина сказала:
– Давай не будем скапливаться! – и остановилась. – Или вперед. Я буду замыкающей, а ты – группой отрыва.
– Я кто, по-твоему, оторва? – притворно обиделась я.
И оставила Катьку замыкать, а сама пошла отрываться.
Метрах в двадцати впереди топал, периодически скрываясь из виду за деревьями и домами, некто в черном. Позади шагала Катька. Вместе мы выглядели как модный показ: коллекция одежды для безутешных вдов, меланхоличных готов и гламурных сатанистов.
Оказавшись на нижнем ярусе, некто в черном без заминки и со скоростью, выдающей либо немалую практику, либо большой энтузиазм, полез на ограду.
На секунду на гребне стены нарисовалась корявая клякса, некрасиво замаравшая звездное небо, а затем шустрый беглец перебрался на другую сторону стены и исчез из виду.