– Честно говоря, я очень жалею, что мало помогал ему.
На этот раз наступает мой черед положить руку на плечо мистеру Ка. Я выхожу из машины и огибаю пруд. Подходя к подъездной дорожке сияющего дома Ричардсонов, я оборачиваюсь и вижу, как мистер Кранфилд неторопливо шагает к местному пабу.
7
Один из тех сырых, туманных вечеров, когда невозможно согреться и лучше не выходить из дома.
Глава 47
Вгостиной Ричардсонов меня сразу же окликает Джейк, который приглашает присоединиться к небольшой группе его друзей.
– Бокал шампанского этому парню, – говорит он, отправляя ко мне официанта.
Я беру с подноса наполовину наполненный бокал, а Джейк ставит пустой и берет новый.
– Принесите нам лучше сразу бутылку, – говорит он, отсылая официанта обратно в бар. – Ты же знаешь наших соседей Мартина и Дункана? Их дети ходят в садик вместе с Алисой.
Обменявшись приветственными кивками с его друзьями, я начинаю осматриваться в поисках приятеля, который мог бы меня вызволить.
– Тут такое было! Подыхая от скуки, выпиваю я вторую пинту пива, доедаю пирог со свининой и еду через этот сонный городишко – Сент-Марнем против него просто мегаполис.
Мартин и Дункан смеются в положенных местах – я понимаю, что пришел в разгар пьяных излияний Джейка о прошедшей рабочей неделе.
– Два дня я там надрывался, набивая карманы этих говнюков, которым мой собственный папаша продал мою компанию, – компанию, которую я создал. Короче, я был выжат как лимон, вот и решил кайфануть после обеда. Дай, думаю, посплю под деревом. Только задремал – слышу стук в стекло моей «ауди». Приоткрываю один глаз и вижу, как этот отставной придурок заглядывает в окно. Сначала я подумал, что меня мучит кошмар и что это мой папаша… ну вы поняли, как тот выглядел. Я игнорирую его и закрываю глаза, но он опять начинает барабанить. Открываю окно. Он представляется майором Эдвардсом – не переношу отставников, которые продолжают козырять своими званиями, – и спрашивает, не мог бы я отъехать чуть в сторонку. «У нас свободная страна, черт побери!» – отвечаю я, и он, конечно, не упускает случая сообщить, что проливал за эту свободу кровь. А потом говорит, что мое присутствие нервирует «местных дам». «Ну надо же!» – говорю я, выпрямляюсь на сиденье и прошу его объясниться. Когда я собираюсь открыть дверцу, он отступает на шаг, но продолжает бубнить о взволнованных дамах. Я спрашиваю зануду, точно ли он говорил хоть с какой-нибудь дамой, но прежде чем он успевает ответить, я делаю вид, что сейчас выскочу из машины. Он пятится, спотыкается и падает спиной в грязь. Я не мог удержаться, чтобы не заснять его.
Джейк достает телефон, одновременно забирая у официанта бутылку шампанского. Он наполняет свой бокал и доливает бокалы Мартина и Дункана. Тут кто-то трогает меня за локоть. Обернувшись, я вижу Уилла Андруза.
– Помощь нужна? – спрашивает он тихо.
– Тебя просто бог послал, – отвечаю я и отхожу с ним, извинившись перед Джейком и его друзьями.
Пока мы идем по гостиной, я слышу, как Джейк продолжает издеваться над краснолицым майором Эдвардсом.
– Прости, что наш вчерашний разговор был таким коротким. Ты пришел не в самое подходящее время, – говорит Уилл.
– Да не за что тут извиняться. Представляю, как раздражают журналистские расспросы, когда пытаешься работать.
Уилл смеется и предлагает удрать из набитой людьми гостиной и скрыться в кабинете Фрэнсиса, где позже запланирован сбор любителей виски.
– В этом весь Фрэнсис, – говорю я, входя в комнату, обшитую деревянными панелями, и оглядывая книжные шкафы с первыми изданиями.
– Не знаю, сколько из них были реально прочитаны, – говорит Уилл, – но да: выглядит внушительно.
– А для Фрэнсиса это очень важно.
– Это точно. Ну что – продегустируем? – спрашивает Уилл и берется за одну из четырех бутылок с односолодовым виски, выставленных напоказ.
– Мне кажется, я свою недельную норму уже выполнил, – говорю я, протестующе подняв руку.
Налив себе двойную порцию, Уилл садится рядом со мной в одно из кожаных кресел с высокими спинками.
– Я правда хочу извиниться. Нам всем тяжело вспоминать то лето, но если я хоть чем-то могу тебе помочь…
Он выжидательно умолкает.
– В среду вечером в ресторане ты меня спросил, что это значит, что моя мама себя не убивала, – говорю я. – Тогда я сказал, что не могу ответить на твой вопрос. Если же ты задашь его сейчас, то я отвечу: это значит, что ее убили.
Уилл никак не реагирует на мои слова, лишь делает глоток.
– Я думаю, что смерть мамы связана с тем, что случилось в то лето, и с кем-то, кто был в куда более тесных отношениях с Лангдон и Фэрчайлд, чем мы могли себе представить. А еще – с вероятным рождением ребенка.
Я смотрю на Уилла.
– Скажи, кого ты имел в виду, когда писал о «разных мужиках». Ты встречал с кем-то из них этих девиц?
– Нет, сам не встречал.
Уилл продолжает не спеша потягивать виски.
– Но в том году пошли слухи, что Джоузи тусуется с ребятами постарше. Это создало ей в школе дурную репутацию. Когда о таком узнают… дети бывают очень жестоки. Я ее не выгораживаю, но ей тогда сильно доставалось… в том числе и от Абигейл.
– Я сейчас заплáчу, – говорю я холодно.
– Джоузи дразнили, дразнили безжалостно – и не только наш класс, а вся параллель. Ее беспрестанно жутко травили.
Сделав паузу, Уилл переходит на шепот.
– «Джоузи-шлюха, Джоузи-шлюха». Эта речевка звучала всегда, стоило ей где-нибудь появиться. В любом месте школы, каждый час, каждый день. А потом начинали отбивать ритм, сначала тихо…
Уилл принимается барабанить по столу Фрэнсиса. Трам-па-па. Трам-па-па. Трам-па-па.
– Джоузи-шлюха, Джоузи-шлюха. По нарастающей.
Трам-па-па. Трам-па-па.
– С переходом в крещендо, куда бы она ни шла. Все быстрее и быстрее. Громче и громче. Джоузи-шлюха…
– Хватит! – кричу я, и некоторое время мы молчим.
– Каждый мальчишка, каждая девчонка, каждый божий день. Когда нельзя было скандировать, мы просто отбивали ритм.
– Тому, что сделали Лангдон и Фэрчайлд, нет оправдания, – говорю я. – Никакого.
– Я знаю, – кивает он. – Абигейл воспользовалась уязвимостью Джоузи и стала ее единственной подругой. Зло тянулось к злу. Я просто хочу сказать, что их изоляция была очевидна. Любой мог ее заметить и извлечь из этого выгоду.
Глава 48
Стоя в дверях гостиной, Холли с ужасом увидела, как через террасу пролетел серебряный поднос, полный бокалов с шампанским. Когда Джейк приземлился прямо на незадачливого официанта, она закрыла лицо руками, всей душой желая, чтобы вечер скорее кончился.
– Уже напился, – прокомментировал Фрэнсис Ричардсон со смешком.
– Позорище, – крикнул он через всю комнату жене, появившейся в дверном проеме рядом с Холли. – Пусть кто-нибудь поставит его на ноги.
– Тут нечем любоваться, – сказала Кэтрин, и в ее голосе прозвучал горький упрек мужу.
Повинуясь взмаху ее руки, два официанта быстро усадили Джейка в угол бархатного дивана цвета бургундского.
– Крепкий черный кофе и стакан воды, – продолжала раздавать указания Кэтрин, пока прислуга торопливо подметала осколки. – А потом – что-нибудь съестное. Ничего особо сытного. Пожалуй, лучше всего – пару тостов.
Она взяла под руку старшего официанта и заговорила с ним так тихо, что слышно было только стоявшей к ним ближе всех Холли.
– Дайте ему кофе, отведите вниз, в кухню, и задержите там по меньшей мере на полчаса. И не подпускайте к отцу.
– Мне так жаль, – сказала Холли. – Я чувствую себя просто ужасно. Вы столько усилий вложили в этот прием, а мы вот чем вам отплатили.
– Не переживай, – ответила Кэтрин. – Мы же знаем, что на самом деле все это затеяно ради Фрэнсиса. А для него это просто дополнительное удовольствие.
Холли изумленно повернулась к Кэтрин.
– Каждый из них получает извращенное наслаждение от провалов другого, – сказала она, взяв Холли под руку и уводя из гостиной. – Так было всегда. Джейк не рассказывал тебе о том дне, когда ему исполнилось двенадцать?
Холли покачала головой.
– Лет примерно в одиннадцать Джейк увлекся баскетболом. Фрэнсис поехал по делам в Манхэттен, и мы с Джейком присоединились к нему на пару дней, – говорила она, медленно спускаясь по винтовой лестнице, чтобы, миновав полный людей холл, оказаться у главного входа.
– Мы повели Джейка на стадион Мэдисон-сквер-гарден посмотреть игру «Нью-Йорк Никс». Это был счастливый вечер. Джейку все очень понравилось, и, когда мы вернулись домой, он стал мечтать о собственной баскетбольной корзине. Близился его день рождения, и я соорудила для него небольшую площадку в конце сада. Мы же ничего не делаем наполовину. На день рождения к нему пришли друзья, и отец разбил их на две команды: в одной капитаном был он сам, в другой – Джейк. У Джейка подобралась хорошая команда, и, несмотря на все старания Фрэнсиса, они выигрывали. Джейк был в восторге, но Фрэнсис, конечно, не мог этого стерпеть. Он стал агрессивнее и – я уверена, нечаянно – сбил Джейка с ног. В этом не было бы ничего особенного, если бы только при падении кольцо с печаткой Фрэнсиса не задело уголок глаза Джейка. Когда мальчик поднялся, вся левая сторона его лица была залита кровью. Он не дал мне обработать порез и до самого конца игры просидел на краю поля. Ему важно было, чтобы друзья видели, что натворил его отец.
Оставив позади шум вечеринки, Кэтрин провела невестку по подъездной дорожке к тонувшему в полумраке берегу пруда.
– Здесь нам никто не помешает, – сказала Кэтрин, когда они приблизились к покрытой свежим лаком скамье с бронзовой табличкой.
– Я хотела показать тебе это. Это скамейка Лили.
Холли прочла надпись, на которую раньше не обращала внимания.
Она дарила нам радость и смех.
– Вы никогда о ней не рассказывали… – Только теперь Холли заметила печаль, которую Кэтрин всегда тщательно скрывала.