– Но с таким же успехом можно обвинять в убийстве любого другого члена старшей команды Хадли.
– Может быть, но сейчас Райт достиг такого положения, что ему есть что защищать.
– Барнздейл хочет, чтобы я проверила, где он был вчера. Посмотрим, что это даст.
– У тебя нет особой уверенности? – спрашиваю я.
– После того как ты сводил меня к мистеру Кранфилду, я еще раз просмотрела материалы исходного дела. По поводу анонимного звонка в школу было проведено расследование. Звонивший говорил о двух неустановленных девочках и их возможной связи со взрослым мужчиной. К тому времени, как об этом звонке стало известно, Лангдон и Фэрчайлд уже были арестованы. После короткой беседы с Питером Воксом было решено прекратить работу в этом направлении.
– А ты не знаешь, что в точности говорил этот аноним?
– Он говорил о двух девочках и о каком-то «взрослом мужчине» – это все, что у нас есть. Но вот был ли это именно Джеймс Райт… или кто-то другой из школьной команды по регби?
– Когда поступил звонок?
– Насколько я понимаю, за несколько недель до убийства Ника и Саймона. Мы по-прежнему не должны отвергать возможность, что Питер Вокс хотел замять эту историю.
– Нет, – говорю я.
– Тогда почему он не принял никаких мер?
– Потому что это был один-единственный звонок, – отвечаю я. – А может, потому, что опасался того человека, которого мог бы разоблачить?
Дэни пожимает плечами.
– По-твоему, Элизабет Вокс договорилась о встрече с Фэрчайлд? – спрашиваю я.
– Зачем бы Джоузи сначала соглашаться на встречу с миссис Вокс, а потом убивать ее?
– Согласен. Что бы ты чувствовала на месте Фэрчайлд, вернувшись в Хадли?
– Страх.
– Определенно, – отвечаю я. – Ты была бы в ужасе. Ты читаешь в новостях об убийстве Абигейл Лангдон и думаешь, что ты – следующая. Тебе нужна защита, и тебе нужны деньги. Ты знаешь, что, возвращаясь в Хадли, ты рискуешь жизнью.
– Так кто же в Хадли стоит такого риска?
Внезапно раздается стук в дверь, а снаружи доносится шум. Выйдя в прихожую, мы с Дэни слышим громкие голоса. Когда мы открываем дверь, на нас обрушивается шквал вопросов и стрекот камер, в сумерках видны вспышки фотоаппаратов.
– Мы не даем никаких комментариев, но если вы хотите прочесть трагическую историю Бена Харпера, рассказанную им самим, то это можно сделать только в одном месте!
Очередной залп из всех камер – и Мадлен входит в дом.
– Бараны, – говорит она, злорадно улыбаясь, и переводит взгляд на Дэни, поправляющую шляпу.
– Вижу, ты не один.
– Это Дэниела Каш – она работает над этим делом.
– Здравствуйте, – говорит Дэни, глядя на мою начальницу.
– Боюсь, нам с Беном нужно кое-что обсудить. – Мадлен явно настроена выпроводить Дэни, как если бы та была ее подчиненной.
– Стаканы на кухне? – спрашивает она, поворачиваясь ко мне и вытаскивая из своего необъятного тренча бутылку виски «Хибики».
Дэни в полном изумлении смотрит, как Мадлен вышагивает по коридору.
– Приятно познакомиться, – говорит она тихо.
– И мне, – откликается Мадлен, взмахивая бутылкой.
– Так это, значит, Мадлен Уилсон, – поворачивается ко мне Дэни.
– Да, она своеобразная, – отвечаю я. – Думаю, тебе лучше вернуться к Барнздейл.
Дэни кивает и закатывает глаза.
– Я тебе расскажу, если что-то узнаю, – обещаю я.
Когда Дэни выходит из дома, ее встречают вспышки камер. Я закрываю за ней дверь и иду на кухню, где Мадлен уже налила виски в два стакана.
– Вы же знаете, я почти не пью, – говорю я.
– Хватит меня разочаровывать, – откликается Мадлен.
Скрывая улыбку, я достаю себе из холодильника три кубика льда.
– Во-первых, – говорит она, – скажи мне, что у тебя все в порядке.
– Все в порядке, – отвечаю я, опуская лед в стакан.
– И тебя не собираются арестовать за убийство?
– Нет, – отвечаю я. – По-моему, я оправдан.
– Мои соболезнования по поводу Элизабет Вокс. Я знаю, вы были близки.
– Спасибо.
– И во-вторых… – Мадлен делает паузу. – Прости. Вот – я это выговорила.
Я киваю, принимая извинения Мадлен. Она больше ничего не добавляет, и мы сидим молча. Каждый ожидает, что заговорит другой.
– Черт побери! – прерывает она наконец молчание, которое кажется бесконечным. – Ты в этом явно лучше меня. Вот что значит моя школа!
Я улыбаюсь.
– Послушай, – говорит она, – возможно, я была неправа, поступив так с твоей матерью, но я не хотела ей зла. По крайней мере, она совершенно точно решила, что я хочу ей помочь. А это значит, что я не совсем плохая. Да и что не так было с ее желанием узнать о ребенке, особенно если бы он оказался ее внуком?
– Он не был ее внуком, – отвечаю я. – И на самом деле это ребенок вовсе не Лангдон, а Фэрчайлд.
– А подробнее?
– Он сейчас здесь, в Хадли, – продолжаю я, зная, что от этой новости зеленые глаза Мадлен загорятся. – Как и сама Джоузи Фэрчайлд.
– О боже, вот это бомба! Нам нужно написать об этом, вот только…
– Только – что? Колебаться не в ваших правилах.
– Я знаю, тебе трудно в это поверить, но у меня неожиданный приступ преданности.
– Вот видите, вы и вправду не такая уж плохая, – отвечаю я. – Думаю, речь об Исте?
Мадлен кивает.
– Он на вас давил?
– Что-то в этом роде. Нет, мы, конечно, должны опубликовать все это…
– Но лишь когда все полностью прояснится.
– И это будет эксклюзив?
– Как я обещал, – говорю я. – Я же сказал, что напишу об этом, но только когда смогу рассказать все в деталях. А пока я хочу услышать об Исте.
Мадлен, устроившись поудобнее, потягивает виски.
– Мы с ним дружим со школы, по-настоящему дружим. У таких, как я, мало настоящих друзей; а тем, что есть, мы в конце концов наносим удар в спину.
– Или в живот.
Мадлен улыбается.
– Верно. Короче говоря, Ист со школьных времен всегда был рядом. Мы как-то сразу сблизились, делились всеми секретами.
Я киваю.
– В том числе и секретом о ребенке?
– Да, – отвечает Мадлен. – Эта история была частью нашей жизни, мы знали многих из тех, кого она касалась.
– Ист был знаком с учениками гимназии Хадли?
– Он был капитаном команды школы Герцога Туикнемского по регби, хотя и ненавидел эту игру.
Я ищу фотографию Иста, залитого кровью.
– Жестокая игра, – говорю я, передавая снимок Мадлен.
Она улыбается.
– В том финале он даже не выходил на поле.
– Тогда что у него с лицом?
– В тот день мы приехали в клуб за пару часов до игры. Я хотела настроить свет, а потом сделать несколько снимков разметки поля, поднятия флагов и тому подобного. Ну, а Ист хотел выкурить мощный косяк.
Я смеюсь.
– Прекрасная подготовка к игре.
– Что там в этом косяке было, я не знаю, но за час до матча он едва мог держаться на ногах. Хэтэуэй наткнулся на нас, когда я помогала Исту подняться. Хэтуэй уже тогда ходил с тростью, и у Иста не хватило сил защититься, когда тот ударил его этой тростью по лицу.
Я вздрагиваю, представив себе эту картину.
– И результат был вот таким? – спрашиваю я, беря в руки фотографию.
– Ист провел весь матч на трибунах.
– И он мог видеть абсолютно всех, даже Лангдон и Фэрчайлд?
– В тот день Лангдон и Фэрчайлд были всего лишь двумя обычными девочками на матче по регби.
– Может, да, а может, нет, – говорю я.
Калейдоскоп событий того дня вращается у меня в голове, вызывая все большую тревогу.
– А Уилл? – спрашиваю я. – Ист был с ним тогда знаком?
– Нет, Уилл же четырьмя годами моложе, он ровесник Ника. Ист и Уилл познакомились много лет спустя.
– Но много лет спустя, когда они все-таки познакомились, Ист уже знал о существовании ребенка, а позднее Уилл в какой-то момент рассказал ему, что у него был секс с Джоузи Фэрчайлд.
Мадлен ерошит себе волосы.
– Мы с Истом решили, что лучше не говорить Уиллу о ребенке. Что бы это дало?
– Значит, Исту очень хотелось сохранить тайну.
– Кому приятно быть разоблаченным в качестве отца ребенка Джоузи Фэрчайлд? Ист боится, что эта информация разрушит их с Уиллом отношения.
– Не говоря уж о том, как это скажется на ребенке.
Мадлен делает глоток.
– Ты с ним встречался?
– Встречался.
– И? – говорит Мадлен, подняв брови.
– Трудно сказать. Давайте подождем, пока все закончится.
Мадлен берет со стола фотографии и очень быстро рассортировывает их на три стопки.
– Победная игра, кадры из толпы и празднование после матча.
– Впечатляет.
– Этот день я никогда не забуду.
Мы начинаем просматривать снимки вместе, и я снова вижу лица из прошлой жизни.
– У тебя не хватает двух фото, – говорит Мадлен, – одного – про саму игру и одного – про празднование.
– Откуда вы знаете? – спрашиваю я.
– В стародавние времена мы снимали на пленку, и в каждом ее рулончике было двадцать четыре кадра. В этих двух стопках – по двадцать три фотографии. Кадры могли пропасть из-за неправильной экспозиции, но такое у меня случалось редко.
– Вы всегда были перфекционистом, – говорю я.
– Что и привело меня к успеху.
– Как и готовность идти на все ради победы над конкурентами.
Мадлен щедро доливает себе виски и молча протягивает мне фото, на котором Элизабет Вокс и Джеймс Райт обмениваются рукопожатием. Оба улыбаются, и я лишь бегло взглядываю на снимок.
– Я понимаю, что это трудно, – говорит Мадлен, – но когда мы опубликуем твою историю, она произведет фурор. Ты сразу взлетишь на самый верх.
– Вместе с числом ваших подписчиков.
– Это наш бизнес.
– Но ведь ничего не будет опубликовано, пока я не разрешу?
– Даю слово, – отвечает Мадлен с улыбкой. – Это твоя история и твоя жизнь. Статья не появится, пока ты не дашь добро. И куда же ты теперь направишься?
– Джоузи Фэрчайлд приехала в Хадли с какой-то целью. Я думаю, она хотела встретиться с человеком, который совратил ее и Абигейл и который, вполне возможно, является отцом ее ребенка.