В снежной круговерти да с полным шопером я тащилась домой, как черепаха. Снег противно жёг лицо. Темнота спустилась над городом, и он затих, как перед ураганом. Буквально несколько часов и будет светиться в разноцветье фейерверков, шуме, гаме, смехе. А пока… пока город спит. В мыслях пробежали любимые строки:
Как белые звезды в метели
Падает снег. Снег.
Деревья шубки надели,
И стали волшебными ели.
Поет нам ветер сонет,
А город все спит. Сон.
Старый фонарь сто лет
Льет свой жемчужный свет.
Губы твои заалели.
Холодный вздох. Стон.
Ресницы заиндевели,
Хрустальным льдом заблестели.
Зимний, загадочный вечер.
Новый идет Год.
Тайна случайной встречи
Что нам с тобой принесет?
Летит и кружИт бесконечно,
Падает снег. Снег.
Я бы любила вечно
Синих глаз безупречность.
Навернулись слёзы. Впрочем, как всегда. Тонкие горячие дорожки обожгли щёки. Я не сразу заметила высокую статную фигуру. Мужчина шёл навстречу. «Военный, по всей видимости», — подумалось мне. Шмыгнула носом. Утёрла непрошеные слёзы варежкой.
Неверный, мигающий свет неоновой вывески выхватил из темноты смутно-знакомое лицо. Мы прошли мимо друг друга. Случайный прохожий. Вот только глаза… Я обернулась и застыла как вкопанная. Мужчина быстрым шагом возвращался ко мне:
— Ксюха! Одинцова! Я не ошибся?
— Антон? — я с удивлением подняла брови.
Передо мной стоял бывший одноклассник.
— Сколько лет не виделись!
— Да уж больше тридцати, — я была ошарашена.
Тоник, как прозвали Антона Шевчука, стоял передо мной собственной персоной. Сразу после школы он поступил в военное училище. Женился, как говорили девчонки. Скитался по гарнизонам. И даже на ежегодную встречу одноклассников ни разу не приезжал.
— Может, в кафешку? — Антон пристально посмотрел на меня своими синими, как омуты, глазами.
Сколько девушек сразил этот взгляд, одному Всевышнему известно. Колени у меня предательски задрожали. Любимчик всего класса, пусть и бывший, соизволил обратить внимание на серую мышь, коей я слыла в школе.
— Давай, — пожала я плечами. — Здесь за углом шикарная кафе-пекарня. Мне очень нравится.
— Тогда не нужно терять время зря. Тем более на улице не пойми что творится, — подхватил меня под руку бывший одноклассник-сердцеед, мило улыбнувшись.
Мне действительно нравилось это кафе. Такое уютное, необычайно атмосферное, в классическом стиле. Дерево тёплых тонов, мягкие диванчики и кресла. К тому же хозяйка каждый праздник оформляла залы как-то особенно. Вот и сейчас в центре красовалась нарядная ёлка, на ветках висели игрушки ручной работы. Гирлянда переливалась мягким, ненавязчивым светом.
— Приятное заведение, — похвалил Антон, помогая снять мне пуховик.
Мы заказали кофе и круассаны.
— Ты давно в городе? — я едва нашлась что спросить, слишком уж неожиданной была наша встреча.
— Не совсем в городе. Уволился из армии года три назад. Решил вернуться на Родину. Купил дом в пригороде. Мать перевёз.
— Это хорошо, — протянула я, медленно разрушая ложкой рисунок на пенке капучино.
— Ты как, Ксюша? Где? — он чуть склонился вперёд и жёг меня пристальным взглядом.
— После школы поступила в универ. И вот уже четверть века на заводе. Сначала в бухгалтерии, сейчас в контрольно-ревизионном отделе. Дочка-красавица, — я улыбнулась, вспоминая Ленку. — На филологический поступила. Вот укатила с однокурсниками Новый год встречать на даче.
— Значит, верная и преданная. Надо же, двадцать пять лет на одном месте, позавидовать можно, — не унимался Шевчук. — А у меня сын. По моим стопам пошёл. В будущем году военное училище заканчивает. Тоже связист. Ты замужем?
— Нет. Расстались пять лет назад.
— Прости. Не знал.
— Да, ничего. Всё как у многих. Обычно. Банально. Кризис среднего возраста.
К нам подошла хорошенькая официантка.
— Прошу прощения, но мы закрываемся через полчаса. Скоро Новый год!
— С наступающим вас! И рассчитайте нас, пожалуйста, — Антон расплылся в очаровательной улыбке. — Слушай, Ксю, а поехали ко мне.
— Да неудобно как-то, — я смущённо заморгала. — Как же твоя мама, жена?
— Потерял я их, — нахмурился вечно жизнерадостный Тоник. — В пандемию. Обеих. В один год.
— Прости.
Я положила руку на его вдруг сжавшийся кулак. А он накрыл её сверху своей большой тёплой ладонью. И я вздрогнула от разлившегося внутри чувства. То ли нежности, то ли женской жалости.
— Ничего. Я обвыкся уже.
Официантка принесла чек. Антон рассчитался и вновь обратился ко мне.
— Поехали, Ксю. Вдвоём веселее. Не всё ведь молодежи зажигать? Посидим, школу вспомним. Купим в этом кафе пару салатов. Много ли надо на двоих. А в соседнем магазине шампанского. У меня дома только виски да коньяк. А даме что нужно? Правильно, игристое вино! Ведь все дело в пузырьках, — он подмигнул и вновь улыбнулся, но на сей раз как-то просяще. В синеве его глаз мелькнула тоска.
— Не надо в магазин, — вздохнула я. — В моём шопере и шампанское, и ананас, и даже баночка красной икры.
— Так, мы буржуи! — повеселел Тоник и продекламировал: — «Ешь ананасы, рябчиков жуй…»
— Ага. Только рябчиков не хватает, — усмехнулась я.
— Не поверишь, Ксю, натушил утром с овощами. Парочка с осенней охоты в морозилке завалялась. Пробовала дичь?
— Ну, рябчиков точно не пробовала. Да ещё и с овощами.
— Едем?
— Поехали! Где наша не пропадала, — засмеялась я.
Есть что-то бесконечно романтичное в минуты, когда автомобиль несётся по улицам ночного города в мелькании тысяч фонарей, светящихся витрин, вспыхивающих тут и там рекламных конструкций. Мы с Антоном по-дружески болтали в уютном салоне внедорожника. Вспоминали одноклассников, учителей, смешные истории. Тоник задавал мне вопросы о жизни, работе, о дочери. Его интересовала каждая мелочь. Давно никто не баловал мою персону таким вниманием. Это было приятно. Я таяла, как сахарная вата.
За городом трасса была пустынной. Заснеженные деревья в лесополосе мелькали причудливыми великанами. Мы мчались сквозь метель, дворники бешено стирали с лобового стекла налипающий снег. А нам двоим было тепло и совсем не до лютой стужи.
Резкий свет фар, несущейся навстречу фуры, ослепил.
— Тоник! — вскрикнула я и попыталась схватиться за рулевое колесо.
Машина пошла юзом, но Антон с невозмутимым спокойствием выровнял внедорожник и продолжил движение. Фура пронеслась мимо.
— Никогда не хватайся за руль, — строго произнёс мужчина. — Испугалась?
— Ещё как, — кивнула я.
— Ничего, в дороге всякое бывает. Считай это новогодним приключением. Скоро будем на месте, — успокаивая, собеседник мягко коснулся моей руки.
Через несколько минут мы въехали в коттеджный посёлок. Антон припарковал автомобиль во дворе двухэтажного дома. Помог мне выйти, забрал покупки с заднего сидения, уверенно зашагал к украшенному рождественским венком входу. Я засеменила следом, ругая себя мысленно, что поддалась на обаяние бывшего одноклассника. И вот теперь, точно малолетняя дурочка, совершенно не знала, как вести себя один на один со взрослым мужчиной. Пять лет после развода я даже смотреть ни на кого не могла. Хоть и говорили мне подруги, что свет клином на муже-предателе не сошёлся, смотрюсь я в свои неполные пятьдесят довольно прилично, и заглядывается на меня Пётр Михайлович из конструкторского отдела.
Антон переложил сумку и пакеты в одну руку, другой достал из кармана ключи, погремел и открыл дверь.
— Да будет свет! — гаркнул он.
Люстра под потолком ярко вспыхнула.
— Волшебство, — ахнула я.
— Обычное реле, — засмеялся хозяин дома, помогая мне раздеться.
Пространство первого этажа было зонировано на кухню и столовую с мягким уголком. Дорогая бытовая техника мерцала матовыми отблесками в приглушённом свете потолочных ламп. На большом обеденном столе маленькая пушистая ёлочка замигала новогодней гирляндой. Но женский дух давно не витал в этом кухонном раю.
— Не стесняйся, Ксю. Тут вот ножи, вилки-ложки, здесь тарелки, — говоря это, одноклассник выдвигал многочисленные ящички. — Фартук бери, если надо. До Нового года остался час. Давай быстренько стол накроем.
Мы распаковали купленные в кафе салаты и выпечку. Нарезали свежих овощей, сыр с колбаской. Приготовили канапе с красной икрой. А я всё думала: «Как же хорошо, наверное, быть рядом с таким уверенным, надёжным, да в придачу ещё и хозяйственным мужчиной». Антон разогрел жаркое из рябчиков и подал его с ананасом. Поставил фужеры.
— Чем не буржуйский стол? Присаживайтесь, мадам, — пригласил он меня, по киношному подвинув стул. Включил телевизор и подмигнул мне. — Дабы не пропустить самый торжественный момент: выступление президента и бой курантов. Коньячку? Проводим Старый год.
— Да. Непростым он был.
Коньячок слегка вскружил голову и раскрепостил.
— Зато напоследок подарил нам встречу.
— А я каждый год под бой курантов загадываю желание, пишу на листочке да опускаю в бокал.
— Шампанское! — спохватился Антон. Он вынул из холодильника бутылку. Снял фольгу и мюзле6. Начал потихоньку выкручивать пробку. Да не тут-то было. Хрясь. Верхняя часть пробки осталась у него в руках. — Так, а где же у меня штопор-то был?
Хозяин дома совсем растерялся, открывал шкафчики один за другим. Штопора не было. Он попытался с силой ударить по донышку бутылки. Пробка сидела в горлышке как влитая. Антон рискнул протолкнуть её внутрь. Бесполезно. Достал тонкий нож, немного расковырял злосчастную пробку. Но ни попытки затолкать помеху внутрь бутыли, ни удары по донышку не принесли результата. Пробка не сдвинулась ни на миллиметр. Президент начал говорить речь.
— Мы когда студентами были, — вспомнила я, глядя на мучения друга, — складывали тетрадный листок несколько раз, чтобы пальцы не повредить. Потом брали длинный винтик, такие в стену закручивают, — пыталась объяснить, как могла.