один момент: несчастный случай с моими друзьями явно показал, насколько мне повезло в последних восхождениях.
Если Холи-Кросс был последним в моем списке четырнадцатитысячником из хребта Саватч, пик Лонгс должен был стать последним из Передового хребта. На этот раз я собирался идти на восхождение не один, а со своим другом Скоттом Макленнаном. Мы планировали подняться по северной стене, по так называемому тросовому маршруту. Там еще в тридцатые годы закрепили тросы, чтобы облегчить восхождение простым туристам, ходившим на эту гору самым прямым маршрутом. Когда мы вышли, ужасный штормовой ветер не давал нам идти, но к полуночи мы добрались до места нашего передового базового лагеря — каменистой осыпи Боулдерфилд. Но тут, на высоте 3800 метров, Скотта серьезно прихватила горная болезнь, и, ко всему прочему, моя горелка опять работала отвратительно. Я сумел отогреть у себя на животе одну порцию чечевицы в фольговом пакете настолько, что мы смогли ее съесть. Но этого было явно недостаточно, чтобы восполнить потери организма на таком маршруте. К утру отдых не принес Скотту облегчения, так что мы благоразумно прервали наше путешествие и вернулись в Боулдер, к горячей пище, восстанавливать силы.
На следующее утро, в субботу, Скотт подвез меня все к тому же началу маршрута, и мы договорились, что он вернется за мной через десять часов. И я двинулся наверх в одиночное восхождение, причем пешком: пик Лонгс необычен тем, что ветер сдувает с его склонов практически весь снег, так что от лыж проку мало. Выйдя на 3900 метров к Кейхол — первый раз вернувшись к этому месту за восемь лет, — я увидел, что наветренные склоны и жандармы[51] западной стены и северного гребня покрыты толстым слоем инея. Ветер, проносясь над горой, высушивает воздух ниже точки росы, затем иней конденсируется на любой открытой поверхности, когда переохлажденные водяные пары соприкасаются с верхними склонами. Ледяные грибоподобные образования, стоящие на протяжении всего гребня, показывали, что в основном здесь дуют штормовые западные ветра. Особенно вдоль скального ребра, расширяющегося к западу от верхней части кулуара Траф и Нэрроус. Пик Лонгс был моим первым четырнадцатитысячником, и сейчас я шел к вершине тем же маршрутом, что и восемь лет назад.
Так как я не надел кошки и не достал второй ледовый инструмент из рюкзака, я старался избегать участков, покрытых льдом. И по той же причине я не пошел по Хоумстреч — этот путь был покрыт толстой ледяной коркой. Я пошел траверсом, преодолел шестидесятиметровое поле глубокого снега, переходящее в серию полок, за которыми шел вертикальный камин с коротким нависанием в самом конце. Уперевшись ногами в правую стенку камина, спиной — в левую, я снял рюкзак, чтобы пролезть через нависание. И тут меня подвели не навыки скалолаза, а навыки баскетболиста.
Я попытался зашвырнуть рюкзак через нависание прямо на вершину. Это была не самая лучшая идея, бросок получился слабым, и, вместо того чтобы приземлиться на большое — размером с футбольное поле — вершинное плато наверху, мой рюкзак ударился о нависание и улетел вниз и налево от меня. Потеряв равновесие от броска, я крутнулся вокруг оси как раз вовремя, чтобы увидеть, как рюкзак проносится над моей головой и, отчетливо видный на фоне стены, уходит в свободный полет. Пролетев метров тридцать, он врезался в снежный склон слева от цепочки оставленных мною следов и, набирая скорость, заскользил вниз, к шестисотметровой пропасти. Но в последний момент чудесным образом застрял в полуметровой трещине посредине скальной плиты.
Я не дышал, боясь поверить в чудо, но мое восхищение Божьим промыслом разом испарилось, как только я понял, что мои кошки и второй ледовый инструмент, которые очень пригодились бы для спуска по Хоумстреч, лежат в этом самом рюкзаке. Я перелез через нависание, прогулялся через едва различимую высшую точку плато и сделал несколько фото. Потом вышел и сел на камень, нависающий над маршрутом Даймонд — известной восточной стеной пика Лонгс. Абстрагировавшись от неприятностей, я наслаждался ощущением огромной пропасти, раскинувшейся под моими ногами. Но где-то далеко все равно свербила мысль о том, что мне надо выручать рюкзак. И как я буду это делать?
Несколько минут спустя я начал спуск по Хоумстреч, сурово сжав зубы и наморщив лоб; я сделал несколько движений вниз, глядя в штормовые облака. Вскоре глубокий снег стал мельче, и под ним появился лед, хорошие летние зацепки превратились в гладкие смазанные бугорки. Я повернулся лицом к склону и начал сначала правым, потом левым ботинком искать точку опоры. Глядя на левую ногу и стараясь не замечать пропасти за спиной, я счистил снег с небольшого выступа, который держал мою ногу, когда я нагрузил ее. Вогнав для поддержки клюв своего инструмента в сантиметровый участок рыхлого льда, я сделал еще три шага вниз и оказался в надежной трещине около камня. После этого я опять повернулся спиной к склону, сел на задницу и съехал по каменной плите до следующего заснеженного скального сброса.
Мне было нужно спуститься метров на десять к нескольким скальным отколам, которые отставали от каменной плиты примерно на дюйм. Держась за эти хорошие зацепки, я мог переместиться на шесть метров вправо. У меня было два варианта: я мог пойти налево, как и стоял, лицом к склону, — и через три довольно простых шага выходил на пятиметровый траверс через плиту. Траверс достаточно крутой, зато чистый, безо льда и снега. Второй вариант: я мог спуститься прямо вниз по снежному желобу справа от плиты, следуя обычному маршруту восхождения и спуска, и таким образом избежать опасного траверса по плите.
Иди по снегу. На плите слишком мало зацепок, это очень рискованно.
Первые четыре шага я спускался в снежном желобе. Мне удавалось найти надежные зацепки для рук и достаточно быстро и безопасно спускаться. Я опять двигался спиной к склону, скользил задницей по снегу. А руки я раскинул в стороны, упираясь ладонями в серовато-бурый гранит желоба. Мой ледоруб свободно болтался на темляке, надетом на кисть, и позвякивал каждый раз, когда я дергался корпусом, чтобы переместить руки чуть дальше по скале. После того как я достаточно легко спустился на три метра, моя левая нога быстро заскользила вниз по льду, скрытому под снегом. Опустив тело так, что правая нога подогнулась под самые ягодицы, я тянул левую ногу все ниже, но она соскальзывала при каждой попытке. Да, именно здесь мне очень пригодились бы кошки.
Схватив головку ледоруба в левую руку, я воткнул его в снег до самой скалы. Нагрузив ледоруб, я смог потянуться левой ногой еще на пятнадцать сантиметров, но не нашел чистой ото льда зацепки для ноги. Все это было бы детской игрой, будь на моих ботинках те самые несколько металлических зубьев. Я проклял себя за то, что сделал эту ошибку — упустил рюкзак. Я крутнулся слишком далеко на правую ляжку, вытянул подошву правого ботинка в снег, но ее выдернуло, и я сорвался. Инстинктивно я перевернулся на живот и схватил древко ледоруба в правую руку. Я был в позиции самозадержания, но мое тело скользило ниже ледоруба, ноги скользили по скальной плите, я почти не нагружал клюв ледоруба, к тому же на него надо давить постоянно, а у меня это не получалось. Вот ледоруб вырвало из склона, и я заскользил вниз, туда, где снег заканчивался и начиналась сорокаградусная скальная стенка. Набирая скорость, я чувствовал, как гранитные крошки скребут мои водонепроницаемые штаны выше коленей. Сквозь закрытые глаза я видел, как жадная утроба пропасти зияет внизу, дыхание мое прервалось. «Это все, — подумал я, — шансов никаких».
Пытаясь воткнуть ледоруб в плиту, чтобы остановиться, я подтягивался на древке, поочередно перемещая плечи. Клюв скользил по плите, раздавался противный скрежещущий звук стали по граниту. Я потратил немало сил, чтобы держать глаза закрытыми. Я не хотел видеть, как стенки желоба скользят все быстрее и быстрее, пока сила тяжести не схватит меня за шкирку и не бросит на крутую стенку, вдоль которой я полечу в шестисотметровую пустоту, безжизненный, как тряпичная кукла.
Ледоруб издал еще один пронзительный визг, и вдруг я резко затормозил. От страха, от осознания того, что больше не падаю, меня парализовало. Осторожно я открыл глаза — боялся, что даже движение моих век нарушит равновесие и я опять сорвусь и отправлюсь дальше в свой смертельный полет. Сначала я увидел, что завис посреди не сильно выступающей из склона плиты и что пролетел я всего лишь расстояние в два человеческих роста. Что же задержало меня в таком совершенно невероятном месте? Наклонив голову влево, я бросил взгляд на древко моего ледоруба, потом на кончик клюва, и… не увидел его. Судя по всему, я с такой силой вдавил клюв инструмента в гранит, что его практически приварило к голой скале. Других версий мне в голову не пришло, я не увидел на скале ни трещины, ни полочки, ни бугорка, ни выступа, ни откола. Только чистый обыкновенный гранит, грубый, как необработанный бетон. Именно он чем-то схватил меня прямо за кончик железного клюва и уберег от неминуемой гибели. Еще не веря в спасение, я вдруг осознал, что телу все-таки нужен кислород, и сделал несколько судорожных вдохов. И только через минуту двинулся дальше, изредка поглядывая через левое плечо на путь, который мог закончиться в пропасти.
Я не помню, как все-таки вышел из того положения, в котором задержался, перебрался к камню слева и устойчиво встал. Тем не менее уже достаточно скоро я стоял на ногах и осматривал путь моего дальнейшего спуска. Что я знаю точно, это то, что я ни разу не посмотрел в пропасть, а сосредоточил все внимание на оставшемся мне траверсе чуть ниже двух скальных выходов. Я прошел первый откол и за ним обнаружил снежное поле с большим количеством льда, по нему мне нужно было спуститься, одновременно траверсируя. Отчаянно вцепившись правой рукой в откол на одном из скальных выходов, я левой рукой махал ледорубом, вырубая лопаткой ступеньки для носков ботинок. За десять минут я преодолел эти восемь метров льда — последнее препятствие на Хоумстреч — и вышел к своим старым следам. Отсюда уже было просто добраться до той трещины, где задержался мой рюкзак. Первым делом я вытащил и привязал к ботинкам кошки — теперь я был полностью экипирован для спуска. Я легко пересек очередную обледенелую плиту, пошел вниз и вскоре встретил Скотта, который ждал меня у начала маршрута.