Должно быть, по пути через гибельное болото моими ногами управляли какие-то демоны, посланные проклятыми богами, к которым я обращал свои языческие молитвы. Всю последующую неделю я прятался в лесу в миле от Фенхэма, усталый, весь в грязи и совершенно изможденный. Я так боялся преследователей, что вздрагивал от собственной тени. Я знал, что тревога объявлена по радио, и очень надеялся на то, что сумею сбить их со следа. Однако после первой безумной ночи я более не слышал чужих голосов и треска веток под ногами продирающихся сквозь чащу людей. Возможно, они решили, что мое тело валяется в каком-нибудь застывшем пруду или навеки исчезло в вязкой трясине.
Мои жизненные силы постепенно истощались из-за нестерпимого голода, терзавшего меня острой болью, в то время как глотка пересохла от мучительной жажды. Но еще большей была неудовлетворенность моей души, страдавшей от отсутствия новых стимулов, которые я мог найти только рядом с мертвецами. Мои ноздри трепетали при сладостных воспоминаниях. Я не мог долго обманывать себя мыслью о том, что это желание было просто прихотью разыгравшегося воображения. Теперь я знал, что оно стало неотъемлемой частью моей жизни и что без него я угасну, как пустая керосиновая лампа. Я собрал всю оставшуюся энергию с тем, чтобы насытить мой злополучный аппетит. Несмотря на возможные опасные последствия моего передвижения, я вышел на разведку, крадясь в густой тени, словно призрачный дух. Кроме того, я испытывал странное ощущение, будто меня сопровождал какой-то невидимый дьявольский спутник. Но даже моя погрязшая в грехах душа содрогнулась от отвращения, когда я достиг моего родного жилища.
И тогда будоражившие меня воспоминания поблекли, уступив место непреодолимому вожделению. За гнилыми стенами этого старого дома находилась моя новая добыча. Спустя мгновения я перебрался через одно из разбитых окон и оказался на подоконнике. Некоторое время я прислушивался; все мои органы чувств были настороже, каждый мускул был готов к действию. Кошачьей походкой я двигался по знакомым комнатам до тех пор, пока громкий храп не указал на место, где я мог найти конец своих страданий. Невольно я почувствовал волну зарождающегося экстаза, когда толчком открыл дверь спальни. Подобно пантере я направился к бесформенной куче, распростертой в пьяном ступоре. Жена и ребенок – где они? Что ж, они могут подождать. Мои цепкие пальцы сжались на горле мужчины.
Через несколько часов я опять стал беглецом, но теперь во мне клокотала некогда утраченная, а теперь заново возвращенная энергия. Три безмолвных тела уснули, чтобы никогда более не проснуться. Еще до того, как яркий дневной свет проник в мое убежище, я осознал определенные последствия моего столь безрассудно обретенного облегчения. К этому времени трупы должны были обнаружить. Даже самым тупым сельским полицейским наверняка было под силу связать эту трагедию с моим бегством из ближайшего города. Кроме того, я был достаточно неосторожен, чтобы оставить некоторое очевидное доказательство своей причастности – отпечатки пальцев на шеях мертвецов.
Весь день я дрожал в нервозном предчувствии. Обычный треск сухих веток под ногами вызывал в моем сознании образы, которые пугали меня. Той ночью под защитным покровом темноты я пробрался на окраину Фенхэма и направился к лесам, расположенным за ним. Еще до рассвета появился первый определенный признак новой погони – отдаленный лай собак.
Всю долгую ночь я очень спешил, но к утру почувствовал, что моя неестественная сила угасла. Полдень ознаменовался еще более настойчивым зовом кошмарного проклятья, и я знал, что не выдержу этих скитаний, если не смогу вновь ощутить то необычайное возбуждение, что возникало лишь от близости с любимыми мертвецами. Я двигался по широкому полукругу. Если мне удастся целенаправленно идти вперед, к полуночи я окажусь на кладбище, где когда-то похоронил родителей. Я отчетливо осознавал, что моя единственная надежда заключается в том, чтобы достигнуть этой цели, прежде чем меня догонят. Вознося беззвучные молитвы демонам, господствовавшим над моей судьбой, я устремил отяжелевшие ноги к моей последней крепости.
Боже! Неужели прошло всего двенадцать часов с того момента, как я начал путь к своей призрачной святыне? Каждый налитый свинцом час казался мне вечностью. Но все же я добрался до бесценного приза. Дурманящие миазмы этого мрачного места были для моей исстрадавшейся души словно ладан!..
На горизонте заблестела первая полоска зари. Они идут! Мой тонкий слух уловил далекий собачий лай! Всего через несколько минут они найдут меня и навсегда упрячут от мира; остаток моих дней пройдет в сводящей с ума тоске, пока я наконец не присоединюсь к мертвецам, которых так люблю!
Но им не достать меня! Путь для побега открыт! Возможно, это выбор труса – но лучше, гораздо лучше, нежели бесконечные годы неописуемого горя. Я оставлю эту запись с надеждой, что кто-нибудь, быть может, поймет причину моего выбора.
Бритва! Она завалялась, позабытая, в моем кармане с момента побега из Бэйборо. Ее покрытое запекшейся кровью лезвие странно сверкает под бледными лучами света, испускаемыми тонким месяцем луны. Она еще может помочь мне…
Теплая свежая кровь из моих запястий ручейками струится по потемневшим древним плитам… Фантастические орды встают над зловонными могилами… сотканные из тумана пальцы манят меня… волшебные отрывки нечеловеческих мелодий разносятся в небесном крещендо… далекие звезды исполняют дикий танец под демонический аккомпанемент… сонм мелких молоточков нестройно колотит по наковальням моего погрузившегося в хаос разума… серые призраки жертв в безумной тишине шагают передо мной… жаркие языки невидимого пламени выжигают клеймо ада на моей больной душе…
Я не могу больше писать.
Перевод с английского Бориса Лисицына
Глух, нем и слеп
Немного позже полудня, 28 июня 1924 года, доктор Морхаус остановил свою машину перед поместьем Таннера, и из нее вышло четыре человека. Красивое, идеально ухоженное каменное здание стояло возле дороги, и если бы не располагавшееся позади болото, то при взгляде на дом не возникало бы никаких мрачных ощущений. За аккуратной лужайкой, на некотором расстоянии от дороги, была видна чистая, без единого пятнышка, парадная дверь; и когда сопровождавшая доктора группа подошла ближе, обнаружилось, что тяжелые ворота широко распахнуты. Была закрыта только внутренняя дверь. Из-за близости дома четверо мужчин погрузились в гнетущее нервозное молчание, ибо можно было лишь догадываться о том, какой таинственный ужас скрывается внутри. Однако этот страх заметно приуменьшился, когда они отчетливо услышали звук печатной машинки Ричарда Блейка.
Чуть менее часа назад из этого дома с криком выскочил человек без шляпы и плаща; стремительно пробежав около мили, он рухнул навзничь на пороге ближайшей соседней усадьбы, неразборчиво бормоча что-то вроде «дом», «тьма», «болото» и «комната». Доктор Морхаус не нуждался в дополнительных доводах, чтобы немедленно предпринять действия, когда выяснил, что это жалкое обезумевшее существо пулей вылетело из старого поместья Таннера, стоявшего на краю болота.
Он давно предчувствовал, что произойдет нечто ужасное, когда двое человек сняли проклятый каменный дом: тот, кто только что примчался оттуда, и его хозяин, друг доктора – гениальный поэт Ричард Блейк из Бостона. Несколькими годами ранее Блейк отправился на войну, будучи идеально здоров, а вернулся тем, кем стал теперь, – человеком все еще добродушным и жизнерадостным, несмотря на частичный паралич, и все еще с легкостью путешествующим среди пейзажей и звуков, порожденных своей бурной фантазией, несмотря на то что оказался навсегда отрезан от материального мира по причине глухоты, немоты и слепоты!
Блейк наслаждался жуткими традициями и пугающими тайнами, витающими вокруг дома и его прежних обитателей. Такое странное увлечение было следствием того, что его физическое состояние не могло приносить ему никаких радостей. Он смеялся над предсказаниями суеверных личностей. Сейчас, когда его единственный компаньон впал в безумное исступление от панического страха, а сам он остался беспомощным перед тем, что вызвало этот ужас, у Блейка больше не было причин для блаженства и улыбок! Таковы были размышления доктора Морхауса, когда он после осмотра беглеца обратился с просьбой к озадаченным жителям местных коттеджей помочь ему разобраться в этом деле. Морхаус происходил из старой фенхэмской семьи, а дед доктора был среди тех, кто в 1819 году похоронил жившего в отшельничестве Симеона Таннера. Даже по прошествии стольких лет многие невежественные селяне испытывали подсознательную тревогу, вспоминая о некоторых, казалось бы, пустяковых, мелких особенностях тела старого Таннера. Эта тревога была, по мнению доктора, глупой, поскольку незначительные костные наросты в передней части черепа совершенно обычны и часто встречаются у лысых людей.
Четверо мужчин, пристально рассматривавшие этот мрачный дом, невольно ощутили смутный страх при воспоминании о в высшей степени подозрительных легендах и каких-то обрывочных туманных слухах, которые распускали деревенские старухи, – легендах и байках, редко повторявшихся и почти никогда не соответствовавших друг другу. Эти истории стали распространяться с 1692 года, когда один из Таннеров канул в неизвестность в районе Гэллоуз-Хилл после процесса над салемскими ведьмами; но они были весьма сумбурными до тех пор, пока в 1747 году не был построен этот дом – правда, часть здания была пристроена недавно. Несмотря на многочисленность этих баек, повествующих о странном образе жизни всех Таннеров, самые страшные легенды касались старого Симеона, которого люди панически боялись. К нему перешло по наследству нечто ужасное – то, о чем в деревне осмеливались говорить лишь шепотом, особенно о комнате с заколоченным окном на восточной стене, обращенной к болоту. Дверь этой комнаты, смежной с библиотекой, имела двойную толщину и крепкие запоры. Одной кошмарной ночью 1819 года, когда из печной трубы дома пошел мерзкий зловонный дым, люди разбили дверь топорами и обнаружили тело Симеона Таннера с чудовищным выражением на лице. Именно из-за этого выражения – а вовсе не из-за двух костных наростов чуть ниже густой седой шевелюры – было решено как можно скорее сжечь тело, книги и манускрипты, находившиеся в комнате. Люди постарались забыть короткую дорогу к поместью Таннеров, пока не произошли еще более значительные события.