На шум из церкви стали выглядывать родственники погибшей. А вскоре показался и отец Марк - в торжественных бело-зелёных одеждах, куда как менее заношенных, чем его обычное платье. Но неуверенные, неловкие жесты остались точно такими же.
Священник застал только конец тирады Перкинса, однако и этого оказалось достаточно.
- Тише, дети мои! - выкрикнул отец Марк тонким, дрожащим, смешным голосом, но, как ни странно, шум и впрямь начал стихать. - Тише. Мы собрались здесь, чтобы помолиться о светлой душе Рози О'Бриан, а не затем, чтобы ругаться. Вспомните, какой доброй была Рози! Разве она захотела бы услышать такие злые слова в день, когда душе её наконец открылся путь на Небеса?
Понемногу толпа замолкла, но в наступившей тишине стало отчётливо слышно бормотание невысокой полной женщины с рыжими волосами, кажется, одной из О'Брианов.
- Чего б не хотела, так это бродяжек у гроба видеть... У-у-у, осквернили... - и слова захлебнулись в глухих рыданиях вперемешку с причитаниями.
И снова начал нарастать ропот.
Издалека мне было не всё видно, но, кажется, отец Марк испугался. Лицо его побелело. Похоже, он понимал, к чему дело идёт, и не чувствовал в себе силы удержать толпу от опрометчивых действий. Я переглянулась с Эллисом и решительно начала пробираться ближе к прочим участникам событий, коротко приказав Мэдди оставаться на месте. Мало ли что. Рискованно, конечно, но у графини Эверсан тоже есть некоторый авторитет. Может, деревенские не станут начинать драку в присутствии высоких гостей?
С другой стороны, я, возможно, слишком высокого о себе мнения. Многое зависит от Уолша и других представителей Управления, а они либо молчат, либо, как Перкинс, подогревают злость.
- Уверен, что имеет место недоразумение, одно из тех, кои нам надлежит принимать со смирением и спокойствием. - Голос у отца Марка дрожал - от волнения, от страха? - Господа, прошу вас, объяснитесь. Что привело вас к церкви в этот день? Может, вы тоже хотели помолиться за нашу бедную Рози О'Бриан, да не будет омрачён ничем путь её на Небеса? - предположил священник с надеждой.
Мужчина-гипси обменялся взглядами со старухой и, после едва заметного кивка, ступил вперед, перехватывая инициативу в разговоре.
- Меня Влади зовут, а это Нана. Из табора мы, что за рекой стоит. Мы скорбим вместе с вами о вашей утрате. Я помню мисс Рози - она к нам ходила, ленты для своих сестёр покупала. Жёлтые, зелёные, синие... И к платку для матери своей присматривалась, - Мужчина безошибочно нашёл глазами в толпе миссис О'Бриан, заплаканную и кутающуюся в черную шаль, и отвесил поклон. - У вас горе - да и над нами оно крыло простерло. Белла пропала, моя младшая сестра. Вчера в деревню пошла, да не вернулась.
- Загуляла, небось! - Перкинс сплюнул в сторону.
Я втайне ожидала, что Уолш его осадит, но тот промолчал. Трус и лицемер!
Отец Марк нервно одёрнул свои одеяния. А я наконец выбралась из толпы и встала в первых рядах, готовая вмешаться при необходимости.
- Значит, ваша сестра пропала? Очень, очень плохо, - покачал головой отец Марк и продолжил неуверенно: - А зачем же вы тогда пришли к церкви?
Влади скрестил руки на груди.
- Так дорога-то главная одна. Кто знал, что сегодня похороны? Мы шли людей расспросить про Беллу, не видел ли её кто, а если видел, то когда. А ещё я слыхал, как говорят про убийцу-нечестивца, - сощурил чёрные глаза Влади. - И что на его, мол, совести и Янко наш, и Шанита, и ваша мисс Рози, стало быть...
- Но-но! - выкрикнул кто-то за моей спиной. - Ты своих побирушек с нашими детьми не равняй! Девки ваши, небось, сами с кем-нибудь сбежали!
Я видела, как у Влади напряглась жилка на виске, как сошлись гневно брови на переносице... Но когда мужчина заговорил, голос его был все таким же спокойным.
- С кем бы они сбежали, с вашими парнями? Они-то, верно, все на месте.
- Ты про убивца не заливай! - раздался другой возглас. - Бесси демоны утащили, она с ворожбой путалась!
- А Рози хромая была, ногу подвернула да в речку свалилась! Так Уолш сказал! - вторил кто-то.
- И правильно, нечего пугать людей сплетнями, - с досадой прошептал у меня под ухом Эллис. - А умники из табора откуда знают про версии следствия? Эй, Лайзо, ты, что ли, растрепал?
- Нане говорил, а та молчать клялась. Знать, Влади сам понял, - так же тихо ответил тот.
А я с удивлением обнаружила, что и детектив, и Лайзо теперь стояли чуть позади меня, словно закрывая от разозленных людей. Мэдди же послушно осталась у церкви - но, судя по сжатым кулакам, готова была чуть что сорваться с места и броситься мне на выручку.
Шум тем временем нарастал. Чаще слышались откровенно злобные выкрики, уже сжималось кольцо толпы вокруг гипси и Уолша. Даже отец Марк увещевал людей уже с отчаянием, а не с уверенностью, как поначалу. А человек - самое чувствительное к чужой уязвимости существо; только почует кровь - и готов разорвать слабого. Мне стало не по себе; если дойдет до драки, священник может попасть под горячую руку какому-нибудь дурню, вроде Перкинса, с молчаливого дозволения таких, как Уолш.
Гипси тоже не желали отступать. Влади становился мрачнее и мрачнее, говорил отрывисто, напористо. Уже не просил - требовал рассказать, кто, где и когда видел Беллу. А Перкинс, при полном попустительстве инспектора, сыпал оскорблениями и подступал к старухе Нане ближе, потрясая огромными кулачищами. И от этого делалось жутко, словно меня увлекала в гибельный водоворот страшная, неодолимая сила. И не заставишь уже замолчать зачинщиков, и вино, выпитое за упокой несчастной души, ударило в дурные головы, и слово цепляется за слово, и каждое следующее - злее, злее, злее... Я перестала различать отдельные слова, когда в какофонию влился вдруг чистый, глубокий и сильный голос.
Солнце упало за гору, солнце ясное.
Ветер седой землю сырую выстудил.
Нет, не вернусь в дом я к отцу да к матери,
Коли сестру не уберег я младшую...
Эллис отчётливо и грязно выругался.
Я обернулась, чувствуя одновременно и сладкий ужас, и безмерное, бесконечное удивление.
Лайзо?
Поёт?
А у меня сестра была всех прекраснее,
Смех у неё, словно журчанье реченьки,
Пенью её птицы учили вольные...
Когда-то, очень, очень давно, я слышала эти слова, но не могла припомнить, где. Напевала ли вполголоса что-то подобное служанка, прибирая детскую? Или кто-то из уличных певцов? Или...
...отчего-то мне вдруг ясно представилось лицо матери и, как наяву, послышался усталый оклик отца: "Ну, довольно. Не приучай Гинни к дурному. Если тебе не хватает музыки - можем сходить в оперу".
Я тряхнула головой.
Нет. Не вспомнить, где и когда звучала песня. Но слова не узнать было невозможно. Каждое отдавалось в груди тянущим, вязким чувством, и в глаза словно солнцем напекло - горячо, колко, но слёз нет. И воздуха почему-то не хватает... Голос Лайзо точно вытягивал душу, по кусочкам, мучительно, упоительно, и хотелось смотреть только в небо, или на светящиеся церковные витражи, или на ворох белых лепестков, которые ветер гнал по дороге...
Сглотнув, я с усилием отвернулась. И поняла, что не меня одну захватила песня. Умолк буян Перкинс и теперь только тянул рыжий обвислый ус, отводя глаза в сторону. Рыдала на мужнином плече миссис О'Бриан - отчаянно, со всхлипами, не скрываясь. Отец Марк стоял, зажмурившись, перебирал бусины на нитке и безмолвно шевелил губами - кажется, молился.
А Влади, не побледневший - позеленевший даже, впился взглядом в Лайзо и покачивался на ногах так, словно вот-вот был готов упасть. Седая Нана удерживала его за локоть и мягко поглаживала по руке: тише, тише...
А ещё - и мне это, верно, померещилось - она сказала: "Колдун".
Я даже не сразу осознала, когда оборвалась песня. Просто по ушам ударила тишина. Абсолютная - даже плач прекратился. А Лайзо, вокруг которого сам собою образовался свободный круг, улыбнулся и сделал шаг, другой, третий - пока не оказался рядом с Влади. Положил ему руку на плечо и всё в той же невероятной тишине произнес негромко:
- Эх, вы, люди... К вас сейчас не гипси пришёл, не бродяга, но брат, который за сестру боится. Кто бы мы ни были, а сердце у всех так же бьётся, и так же мы любим, и так же теряем, и тогда преисполняемся гнева и скорби. - Он замолчал, а когда вновь заговорил, в голосе его появились горькие нотки: - Я-то полукровка. Отец у меня аксонец, а мать - гипси, и сам я себя считаю гипси. Но скажи, Джек Перкинс, думал ли ты об этом, когда звал стаканчик-другой у Рэйфа пропустить? - Перкинс ничего не ответил, но так рванул себя за ус, словно хотел его выдрать. - А ты, Рэйф, вспоминал ли, что перед тобой гипси, когда рассказывал мне про своего младшего сына? - Коренастый мужчина, в котором я узнала одного из подстрекателей, смущённо развёл руками. - А вы, миссис Хантер, когда просили воды принести? Том? Питер? А ты, Хэмфри, старина?
Лайзо спрашивал, называя имена, и переводил взгляд с одного человека на другого. Некоторые сердились или конфузились, другие делались задумчивыми... Снова потянулись шепотки, но на сей раз без злости. Я же поразилась тому, со сколькими людьми успел подружиться Лайзо: ещё и месяца не прошло с тех пор, как мы переехали за город, а его уже вся деревня знает, и многие, похоже, уважают. Слушают, не перебивая - как отца Марка или мистера Уолша, а то и внимательней.
Что это? Обаяние? Удача? Или странное горькое и светлое чувство, свернувшееся клубком в душе после той песни?
...и откуда вдруг повеяло вербеной?
- Вот что я скажу вам, друзья. - Голос Лайзо окреп и зазвенел от решимости. - Мёртвым почести воздать - это хорошо. Это правильно. Но и о живых помнить надо. А потому, как мы с Рози простимся, пойду я Беллу искать. Чтоб Влади потом не пришлось потерю оплакивать, а мне - самому себя стыдиться, за то, что мог бы помочь, но отвернулся от человека.