- Не пытайтесь меня обмануть или обойти. - Удивительно, но голос не дрожал. Я словно замерзла внутри, превратилась в ком льда, бесчувственный и звонкий. - Не получится. Но я с радостью подпущу вас ближе. На расстояние выстрела.
Темнота выругалась, и шаги поспешили обратно.
"Скорей, Эллис. Скорей. Пожалуйста".
Сколько ещё мне приходилось бросать многозначительные фразы, вовсе не чувствуя себя способной исполнить угрозы? Два, три раза? Не помню. Но когда наверху послышался разговор на повышенных тонах, и в злом "О, Небо, вы что, оставили её там одну?!" я узнала голос Эллиса, то инстинктивно перевела револьвер на люк над хлипкой лестницей. А потом отчего-то глаза застила дрожащая пелена.
- Мистер Норманн, это вы? - Горло болело, точно я кричала целый час подряд. - Если да, то поторопитесь. И ещё. Их здесь пятеро, по меньшей мере. И ещё. Там ребенок, и ему плохо... И ещё. Нужен врач. И ещё...
Я что-то хотела добавить, но голос вдруг закончился, а вместе с ним - и мысли. Эллис прикрикнул на кого-то: "Шустрей, шустрей, ребятки, шустрей!", и по лестнице затопотали. Люди высыпались в тесную каморку, как клубни картофеля - из мешка в ведро, прогрохотали сапогами по каменному полу мимо меня... А потом на револьвер легла холёная рука, и спокойный голос произнес:
- Опустите револьвер, леди. Все закончилось. Вы молодец.
Доктор Брэдфорд. В сером костюме-тройке, с идеально белой рубашкой - чистый, невозмутимый и словно не принадлежащий этому миру хаоса и боли.
- Не могу. - Я хотела ответить громко, но получился только жалкий шепот. - Пальцы свело.
- Понимаю, - без тени иронии сказал он, опустился на одно колено рядом со мною, прямо в кровавую лужу... и вдруг, наклонившись к моему запястью, поцеловал его.
Лёгкое прикосновение губ обожгло, будто угли.
Я всхлипнула как-то жалко - и револьвер выпал из ослабевших рук. Доктор Брэдфорд ловко подхватил его и отложил в сторону.
- А теперь - осторожно поднимитесь, леди, и отойдите. Мне нужно осмотреть мистера Маноле.
Моё тело наполняла странная звенящая легкость. Я встала и отступила в сторону. Доктор Брэдфорд занялся Лайзо. Глаза у меня закрылись сами собою... в ушах зазвенело...
- Как там мистер Маноле? В него стреляли дважды... - выдавила я из себя.
- Дело плохо, - донёсся, словно сквозь ватную прослойку, голос Брэдфорда. - Он потерял много крови, а пуля вдобавок застряла в кости.
- Он будет жить? - спросила я едва слышно.
- Пока неизвестно. Я сейчас попробую остановить кровь и оказать всю возможную помощь. Потом перенесём его наверх. Как бы не началось заражение... Господа, выведите леди на воздух, - добавил Брэдфорд громче. - И кто там нёс мой чемоданчик с инструментами? Да, да, вы, юноша. Идите сюда, будете мне ассистировать. Леди Виржиния, вы не собираетесь терять сознание?
- Нет, благодарю, в мои планы на ближайшие час или два это не входит.
- Прекрасно. Но всё-таки... Вот вы, молодой человек с глупым лицом. Да, да, вы. Помогите леди подняться по ступеням и проследите, чтобы она в целости и сохранности добралась до сада, будьте галантным юношей...
Веки мои были плотно сомкнуты, и под ними плясали огни. А потом рядом раздалось робкое и басовитое:
- Кхм-кхм, леди?..
И я словно очнулась, возвращаясь в этот мир, где заливался криком Энтони, кто-то ругался, кто-то визжал, что-то грохотало...
- Да, - проговорила я рассеянно. - Пожалуй, мне не помешает выйти на воздух.
Рыжеусый великан - Джек Перкинс, кажется, было его имя, - почтительно придерживая меня за локоть, помог выбраться из подвала и, держа высоко над головою фонарь, повёл по тёмным коридорам. Я не спотыкалась, спину держала прямо, но всё равно чувствовала себя натянутой струной - ещё немного, и что-то внутри, звеня, оборвётся. Болело правое плечо и кисти рук - отдача от выстрела, как и предупреждал Эллис. Пожалуй, спустить курок три раза подряд я не смогла бы... Хорошо, что для Дугласа Шилдса хватило одного выстрела.
"Эллис... Что он делает сейчас? И что с Энтони? И... с Эвани?"
Вот теперь голова закружилась по-настоящему, и я прикусила губу.
Не время думать об этом. Сейчас я ничем не помогу Эвани. Остаётся надеяться на врачей... На доктора Брэдфорда, на доктора Максвелла...
- Леди, вы, это... Не стойте, я ж вас не утяну.
Я опомнилась и вновь зашагала вперед, стараясь не поскользнуться на паркете. А потом анфилады комнат и коридоров внезапно закончились, скрипнули входные двери - и в глаза мои заглянуло небо. Бездонное, звездное, прозрачное, как чёрно-синее стекло. Даже луна вылиняла до бледно-молочного цвета. Где-то в стороне багровели догорающие развалины гаража. Воздух был холодным и дымным; он царапал горло и глаза, словно ледяная крошка.
Высокое дубовое крыльцо манило нагревшимися за день ступенями. Амазонка моя была безнадежно испорчена, и поэтому я села, не задумываясь. Руки, привыкшие к тяжести револьвера, казались слишком пустыми, язык просил горечи... Впервые, пожалуй, мне стало понятно пристрастие леди Милдред к трубке и вишневому табаку.
Сначала я просто прижалась щекою к тёплому, шершавому дереву перил; потом позволила себе расслабленно прикрыть глаза, когда открыла их вновь, то, оказывается, уже сидела, привалившись к резным столбикам. Всё тело болело от неудобной позы, но пошевелиться не было сил.
Я вновь закрыла глаза и вдохнула дымный воздух полной грудью. Он словно теплел с каждым вздохом. Вскоре в нём появились издавна знакомые вишнёвые нотки, мягкие, родные, уютные. Ночной ветер, обдувавший спину, обернулся ласковой рукой... Под щекой было что-то пахнущее розой и ладаном - шёлк бесконечно пышных юбок, шелестящих, старомодных.
Ресницы мои дрогнули.
Крыльцо, разумеется, никуда не делось. Только ступени стали шире, отодвинулись подальше друг от друга и перила. Я дремала, свернувшись клубком на теплом дереве, подтянув ноги к груди, и голова моя лежала на коленях у леди Милдред. Бабушка курила трубку, покачивая ею иногда в сильных пальцах, и смотрела в беззвёздное ночное небо, а свободной рукою гладила меня по спине.
Горько.
- Что теперь делать? - глухо спросила я, глотая подступающие рыдания. - Что?
- Жить дальше, - ответила леди Милдред без единого мгновения колебаний. - Есть то, милая Гинни, с чем спорить бесполезно. Например, судьба. Или смерть. Можно только принять их с достоинством... Впрочем, что я говорю. Эти истины тысячу раз прописаны в старых книгах, но почему-то сердце остается глухим к словам и слышит лишь то, что нашёптывает опыт. Некоторые вещи нужно пережить, чтобы осознать их.
Горло у меня свело.
- Я понимаю. Понимаю. Но что мне делать сейчас?
Бабушка обернулась ко мне и улыбнулась одними губами; глаза её были пусты и черны, как у Энтони, кричавшего на алтаре.
- Спать, милая моя Гинни. Я буду рядом - всегда. Пускай даже не смогу дать тебе ничего, кроме лёгких снов.
И я спала.
И снилось мне прозрачное небо и белые, как снег, лепестки цветов...
-Виржиния, проснитесь, пожалуйста. Мы возвращаемся в особняк.
Я с трудом открыла глаза. Ресницы точно кто-то воском склеил. Небо на востоке только-только подернулось розовато-золотистой вуалью зари, но даже такой слабый свет вызывал приступы головной боли. Эллис стоял на несколько ступеней ниже и тормошил меня за плечо.
- Уже? - спросонья голос у меня был хриплый, как у пропойцы.
- Да, - коротко ответил Эллис. - Всё закончено. Уцелевших сектантов мои люди под присмотром мистера Уолша связали и уже конвоируют в Управление.
- Что с Эвани и с мистером Маноле?
Спрашивать об этом было мучительно - так я боялась услышать ответ. Но Эллис только устало пожал плечами:
- Пока живы. Получасом ранее их увезли в ваш особняк, Виржиния. Натаниэлл позаботится о них, сделает всё, что сможет - до утра. А там уже посмотрим, переправлять ли их в госпиталь, оставлять на домашнем лечении или... - Он осёкся и отвернулся вдруг, а когда продолжил, голос у него был глухой и выцветший: - Поезжайте домой, Виржиния. Вы можете держаться в седле, надеюсь?
- А где мистер Оуэн? - спросила я невопад.
- Уехал с мисс Тайлер. И, насколько я знаю Натаниэлла, наверняка уже получил хорошую порцию снотворного. И вы поезжайте, Виржиния, не заставляйте меня пускаться в долгие уговоры. Вот ей-богу, не до того сейчас.
- А вы?..
- Останусь пока здесь, - ответил мрачно Эллис и взлохматил себе волосы пятернёй. - Нужно изучить хорошенько подвал, где совершались жертвоприношения, собрать улики, составить акт осмотра места происшествия, подписать его у свидетелей, набросать отчёт по свежим следам... Рутинная работа. Думаю, завтра к вечеру управлюсь. Не беспокойтесь обо мне.
Больше тянуть уже не было смысла. Если Эвани и Лайзо отправили в особняк, то и мне следовало возвращаться. И пусть я не смогу сделать ничего, но хотя бы посижу у постели своей подруги...
...Планам моим не суждено было сбыться.
В грязной амазонке меня к пострадавшим, конечно, не пустили. И доктор Брэдфорд, и Максвелл, забыв о взаимной неприязни, сообща прогнали некую леди "приводить себя в достойный вид". Для раненых на кухне нагрели несколько бадей воды, хватило её и мне. А после ванны и чашки чая я почти сразу же уснула, прямо в домашнем платье - словно силы в один миг закончились.
Или, возможно, Брэдфорд подмешал что-то в питьё. Доказать это было невозможно.
Разбудили меня глухие рыдания. Я приподнялась на подушках, щурясь от яркого солнечного света, пригляделась - и охнула:
- Мэдди!
Она сжалась в комочек в большом кресле и, уткнувшись в колени, давилась слезами. Наверное, уже давно - рыдания временами переходили в икоту. Сердце у меня сжалось.
- Мэдди, что...
Я не договорила.
Мадлен подняла голову. Веки припухли и покраснели, губы были искусаны в кровь, на щеках расцвели царапины... Всхлипнув жалко, Мэдди выбралась из кресла, пошатываясь, доковыляла до моей постели - и рухнула в неё, едва не выбив мне лбом зубы. Я осторожно обняла заплаканную, дрожащую девочку - и только тогда заметила, что мы в комнате не одни.