«Святые Небеса, что же я делаю!»
Наверное, это проявление чувств Мэдди так повлияло на меня — или тягостные раздумья о провидческих кошмарах, или тревога за Рэйчел… Одно было ясно: сейчас я готова была совершить поступок, о котором бы наверняка пожалела уже через минуту. Но непослушные ноги уже несли меня прочь от порога.
— Да постойте же!
Всё-таки мне удалось догнать его и ухватить за полу пальто; впрочем, он и не пытался скрыться всерьёз.
— Нас могут увидеть, — произнёс Лайзо, оборачиваясь. Он улыбался, как обычно, и это вызывало в равной степени и досаду, и странное чувство сопричастности.
— Во-первых, некому смотреть, — возразила я, поспешно отдёргивая руку. — Во-вторых, в такую метель даже невольный зритель не сразу поймёт, что он видит. В-третьих, я не считаю разговор с собственным водителем чем-то предосудительным.
Последние слова должны были прозвучать шутливо, но вышло надменно.
— Верно, — склонил голову Лайзо. Глаза у него были странными, тёмными. Он избегал смотреть на меня прямо, и я также почувствовала себя неловко.
Действительно, зачем бежать, догонять, окликать…
— Вы следили за нами?
— Присматривал. Теперь ухожу. Не беспокойтесь, Джул справится с охраной не хуже. Кто бы ни сунулся к вам, Дарлинг или местный убийца, он пожалеет.
— Хорошо, — кивнула я. Неловкость всё нарастала; оставалось только благодарить судьбу за время, проведённое в кофейне — теперь мне было не так уж и сложно поддерживать иллюзию непринуждённой беседы в любых обстоятельствах. Вот и сейчас подходящая тема пришла на ум почти сразу. — Мне хотелось бы поговорить с вами о снах. О моих снах… Вы что-нибудь знаете о дубопоклонниках? Что они могли считать сокровищем?
— Дубопоклонники, — эхом откликнулся он и поднял на меня взгляд, такой же пугающий и тёмный, как и прежде. — А что вы о них знаете, Виржиния?
«Одна из них положила начало роду Валтеров», — могла бы сказать я, но пока не решилась и вместо этого покачала головой:
— Немного. Они почитали природу, жили в лесах.
— Почти так, — усмехнулся Лайзо. — На самом деле, известно о них не так уж много. Знания они передавали друг другу изустно, поэтому каких-либо достоверных записей нет. Сейчас обычно представляют дубопоклонника эдаким старцем с бородой до пояса и с узловатым посохом. Но тайными знаниями владели и женщины, и некоторых из них уважали даже больше, чем тех самых старцев.
— Вы так говорите, словно видели это своими глазами, — не удержалась я от улыбки, но он только плечами пожал:
— Мне как-то случилось поговорить с одной старой женщиной с северного побережья, из городка Уайтхилл. Она не верила ни в магию, ни в мудрость былых поколений, но зато хорошо разбиралась в истории. По её словам, дубопоклонники владели тремя умениями: исцеление, понимание речи деревьев и прорицание.
Мне с трудом удалось cдержать досадливый вздох. Прорицание — всё же не то же самое, что и сновидение, пусть в чём-то эти мистические способности пересекаются. А ведь как бы хорошо, как логично звучало бы объяснение: дар Валтерам достался от древней жрицы дубопоклонников!
Впрочем, кто знает, какими талантами они обладали на самом деле. Сказано ведь, что никаких записей не дошло…
— Так что насчёт сокровищ? — повторила я вопрос и шагнула к Лайзо чуть поближе: вьюга свирепела, и различать слова становилось трудно.
— Это наверняка не золото, не серебро и не драгоценные камни, — ответил он. Голос его звучал ещё глуше, чем в начале разговора. Линия плеч стала напряжённой; однако мне могло это и казаться. — Они любили их, но не слишком ими дорожили. Под сокровищами, скорее, понимали предметы легендарные. Например, пламенный меч. Или арфу, дарующую бессмертие поэтам. Или зеркало, которое показывало судьбу… Виржиния, я не пойму, какие ответы вы желаете услышать от меня, пока не прозвучит настоящий вопрос, — добавил он мягко. — Почему вы вообще заговорили о сокровищах? Только ли из-за того, что произошло на кладбище? Вы упоминали о своих снах. Что вы видели?
Я прикрыла глаза и повернула голову, подставляя лицо вьюге. Колючий, жёсткий снег приводил в чувство, как глоток очень крепкого чёрного кофе с мускатным орехом.
«…Мы поклялись. И залог нашей клятвы теперь здесь… величайшее из сокровищ».
— Мне приснилась девушка по имени Алвен. Когда-то она была здесь, на холме, но очень давно. У неё светлые волосы и такие же глаза, как у всех женщин из рода Валтер. И вокруг неё стояли в серебристых клубах дыма призрачные человеческие фигуры… — Тут я запнулась, не зная, как выразить свои подозрения. — Это похоже на то, как я сама вижу леди Милдред иногда.
— Жрица дубопоклонников в окружении предков? — предположил Лайзо. — Что ж, вполне возможно. Она упоминала о сокровище?
— Да, — подтвердила я растерянно, не зная, как рассказать ещё и о Вильгельме Лэндере. Отчего-то говорить сейчас о влюблённых было неловко, хотя в моём сне они разве что взялись за руки.
— Прямо так и сказала: «Здесь, на холме, зарыто крайне ценное сокровище»?
Мне стало смешно, и напряжение немного рассеялось.
— Нет, конечно. Хотя Алвен действительно в тот момент была у вершины холма, в том месте, где сейчас растёт старый дуб. Тогда он едва-едва проклюнулся из жёлудя. Алвен накрыла побег ладонью и сказала, что залог её клятвы, «величайшее» из сокровищ, находится под дубом.
— Именно такими словами? — снова уточнил Лайзо. Я задумалась, вспоминая.
— Нет. Она сказала: «И залог нашей клятвы теперь здесь… величайшее из сокровищ».
На его губах появилась лукавая улыбка.
— Что ж, тогда всех искателей сокровищ ждёт большое разочарование.
— Почему? — удивилась я и тут же принялась размышлять. — С одной стороны, уже само существование клада будоражит умы. С другой стороны, вы правы. Золото и драгоценные камни стоят нынче куда больше, чем зеркала с якобы мистическими свойствами. Волшебному кладу обрадуется разве что кто-то вроде мистера Блаузи… О, может, это он стоит за убийствами? Если под сокровищем подразумевается некий «мистический предмет», то…
— Виржиния, — мягко перебил меня Лайзо, по-прежнему улыбаясь. — Всё куда проще. Сокровище — это сам дуб.
Честно признаться, я даже рассердилась.
— Почему вы так думаете?
— Жрица не стала бы зарывать в землю драгоценности и отмечать это место саженцем дуба, — пояснил он, зачем-то отступая ещё на полшага. — Дуб — дерево священное. А вот посадить жёлудь как залог особенно важной клятвы можно. Но какой именно… В вашем сне, возможно, были намёки на предмет клятвы?
На долю секунды ярко, очень ярко представились мне двое на вершине холма — Вильгельм и Алвен; их головы склонены друг к другу так, что лёгкие серебристые волосы перемешиваются с жёсткими прядями цвета кофе; руки сомкнуты…
Голос внезапно сел.
— Не только намёки, — попыталась выговорить я, но горло перехватило. Наверное, так же себя чувствовала и Мадлен. — Полагаю, что… — Речь теперь звучала совсем тихо, и я вынуждена была подойти к Лайзо ближе, почти вплотную. — Полагаю, что речь шла о любовной клятве. Алвен была на холме не одна, а с Вильгельмом Лэндером, человеком, который позже стал первым графом Валтером… И её супругом. А ещё сперва Алвен произнесла, а затем Вильгельм повторил одну загадочную фразу: «Они нас никогда не одобрят». Если Алвен правда была жрицей, то её брак с Вильгельмом являлся мезальянсом и со стороны дубопоклонников, и со стороны северян, к которым восходил род Лэндеров. Полагаю, в какой-то мере эти отношения были запретными.
Я посмотрела наконец на Лайзо и осеклась.
— Что же вы делаете, Виржиния? — пробормотал он. — Думаю, вы и сами не понимаете… А, будь что будет. Пусть он глядит, сколько хочет.
— Глядит — кто? — только и успела удивиться я, а потом случилось невероятное.
Лайзо меня обнял.
Он был в своём нелепом зимнем пальто и, кажется, в двух свитерах одновременно, я — в меховой накидке, но прикосновения ощущались так остро, словно нас разделял от силы тончайший слой шёлка.
Я чувствовала, как у Лайзо билось сердце, хотя и понимала, что это невозможно — через все слои и преграды. Моё же, кажется, замерло.
— Что вы себе позво…
— Ничего. Уже ничего, — произнёс он, отстраняясь. — Будьте осторожны, Виржиния. Если придётся поспорить с Лорингом — не выступайте против него в одиночку. И не встречайтесь ни с кем без сопровождения, даже если и в церкви. Доброй ночи.
Лайзо быстро, едва ли не переходя на бег, пошёл к калитке с чёрного хода, слегка пригибаясь из-за встречного ветра. Я шагнула следом, но вовремя опомнилась и замерла на месте, прижимая руки к груди. В голове был сумбур. Дубопоклонники, семейные неурядицы Лорингов, даже убийства — всё стало таким незначительным, таким далёким…
— Святые Небеса, какая глупость… Какая же глупость! — рассердилась я на саму себя, зачерпнула горсть снега, как Лиам нынче утром, и на мгновение приложила к щекам.
Помогло.
Дома никто ничего не заметил — ни Паола, которая читала детям книгу в гостиной, ни Мадлен, которая забрала у меня накидку, доложила, что домашнее платье готово, и унеслась вновь на кухню, помогать миссис Аклтон. Я уже почти сумела убедить себя в том, что ничего особенного не произошло, когда у самых дверей своей спальни увидела дядю Клэра.
Никаких объяснений не потребовалось — его заледеневший взгляд был достаточно красноречивым.
— Вы видели, — спокойно произнесла я, хотя кровь у меня, кажется, вскипела.
— Я ничего не скажу о поведении этого мерзавца, — тихо, но яростно ответил Клэр. — Мужчины мыслят одинаково. Но вы, Виржиния?
— Полагаете, мне следовало огреть его тростью? — саркастически поинтересовалась я, но дядя и бровью не повёл.
— У вас не было трости, дорогая моя неразумная племянница. А если бы и была — вы бы ничего не сделали. Это не он догнал вас. Это не он завязал беседу. Это не он смотрел снизу вверх, словно готов был…
Будь на моём месте леди Ватсберри, она отвесила бы пощёчину.