ДОКТОР ХАРВИ: Ты думаешь, у этих сеансов была такая цель? Раскрыть все тайны для полиции?
НАТАША: А разве нет? Только не говорите мне, что Беннет не ждала с нетерпением, чтобы я поскорее вспомнила, что случилось той ночью, и не хотела, чтобы вы мне с этим помогли. Как бы то ни было, я вас гуглила – вы все время сотрудничаете с полицией, поэтому тут дело не только в моих чувствах, не так ли? (Пауза.) Вы занимаетесь также с Хейли и Дженни? Я знаю, что Бекка как минимум один раз к вам приходила.
ДОКТОР ХАРВИ: Ты знаешь, что я не могу обсуждать с тобой других пациентов. Как дела в школе?
НАТАША: Мне кажется, что вы пытаетесь собрать пазл из того, что находится в наших головах. Посмотреть, сложатся ли части в единую картину. И тогда вы все будете о нас знать. (Пауза.) В школе все в порядке. Журналисты больше не ошиваются поблизости, думаю, они не появятся до суда – так что все успокоились. Наверное, у читателей и зрителей пропал интерес. Не то чтобы мне до этого было какое-то дело, но намного приятнее ходить по дому или в саду, не боясь, что за тобой наблюдают через длинные объективы. Они хотели, чтобы я поучаствовала в парочке ток-шоу, они и Бекку приглашали, но мы обе отказались. Ну и полиция согласилась с тем, что так будет лучше. Может, нам и стоит поучаствовать в какой-нибудь передаче уже после суда, но не сейчас. Я иногда скучаю по Хейли и Джен. Но стараюсь гнать мысли о них, к тому же у меня появились новые подруги – Вики и Джоди быстро заняли их места. Мне кажется, Джоди за выходные похудела килограммов на шесть, просто чтобы мне понравиться. (Смеется.) Это так легкомысленно. Но тогда и я легкомысленная, ведь ее внешний вид без этих слоновьих бедер действительно больше соответствует нашему.
ДОКТОР ХАРВИ: Ты часто видишься с Ребеккой? Я думала, вы сблизились.
НАТАША: Не совсем. Наверное, ее это расстраивает – она что-то говорила об этом? (Пауза.) Конечно, вы ведь не можете мне рассказать. Ха. На самом деле я ее практически не вижу. Теперь, когда все закончилось, это очень странно. То, что произошло с Ханной, ужасно, и она все еще переживает. Когда я смотрю на нее, то вспоминаю все это дерьмо, предательство подруг. Даже если она тут ни при чем, я просто не хочу находиться рядом с ней. Она иногда мне пишет – глупо звучит, но мы играли в шахматы и отправляли друг другу сообщения со своими ходами. Она спрашивает, какой мой следующий ход, а я каждый раз отвечаю, что у меня не было времени над этим подумать. Похоже, ей не хватает смелости написать: «Эй, почему ты морозишься?» Вместо этого она пишет о шахматах. Мне даже немного противно. Господи, я такая стерва, но она напоминает мне Ханну. Бесхребетная. Знаете, я просто хочу двигаться дальше.
ДОКТОР ХАРВИ: Почему ты попросила, чтобы я присутствовала в качестве законного представителя, когда давала показания?
НАТАША: Вы же видели мою мать.
ДОКТОР ХАРВИ: Она кажется очень приятной женщиной. И она, очевидно, очень тебя любит.
НАТАША: Она меня душит. Разве вы не помните, как это бывает? Когда ты подросток. Никакой личной жизни. Вообще-то дело не в этом. Я не хотела, чтобы она слышала, о чем я буду рассказывать. Чтобы не сжимала мою руку и все такое. Она бы захотела все это обсудить потом. С вами было легче. Без обид, но мне на…рать, что вы обо всем этом думаете. Я с вами не живу.
ДОКТОР ХАРВИ: А что насчет твоего отказа от гипноза? Ты не думаешь, что Ханна была бы жива, если бы память к тебе вернулась раньше?
НАТАША: Это вы о чувстве вины? Конечно, я иногда об этом думаю. Но я не могла на это пойти. Даже то, как это описывают, – погружаться, ну, это как тонуть. Я не могла этого сделать. Просто не могла. (Пауза.) Вы считаете, что я должна чувствовать себя виноватой? Никто, кроме нас с вами и полиции, не знает, что я отказалась от гипноза. Никто не знает, что я сказала «нет».
ДОКТОР ХАРВИ: Отнюдь, я не считаю, что ты должна чувствовать себя виноватой. Но это не означает, что так оно и есть.
(Пауза.)
НАТАША: Что ж. Так оно и есть. А еще я не чувствую своей вины за то, что больше не общаюсь с Беккой. (Пауза.) Хотя я немного общалась с ее парнем. Его зовут Эйден. Теперь, когда он немного подрос, он мне больше нравится. Думаю, что он снова пригласит меня на свидание.
ДОКТОР ХАРВИ: Как, по-твоему, к этому отнесется Ребекка?
НАТАША: Глупый вопрос. Это ей не понравится. Она просто взбесится. Но они же не из-за меня расстались. Да и нельзя всю жизнь думать о чувствах других людей. А как насчет собственных чувств? Я видела, как погибла Ханна. У нее это так легко получилось. Так беззаботно. Будто кто-то выключил свет. Она просто ушла. Нет больше Ханны. Она всю свою жизнь переживала о других. Может, если бы она была более эгоистичной, ее жизнь была бы интереснее. Но ведь это я могла умереть. Это могли быть мои похороны, на которых все, блин, выкладывали бы фото в «Instagram» и были такими эмоциональными, а на следующий же день обо всем забыли.
ДОКТОР ХАРВИ: Почему тебя это так нервирует, Наташа?
(Пауза.)
НАТАША: Извините, не заметила, что разгорячилась. Просто… у меня не укладывается в голове то, что нас так быстро забывают. Впрочем, почему бы мне не радоваться? Я же могла быть на ее месте. Зачем переживать из-за всех этих несущественных вещей? Может, это касается и других людей. Может, они тоже не имеют значения? Если только вы их не любите. А может, даже если любите. Я рассуждаю как сумасшедшая? Тяжело объяснить, что я имею в виду.
ДОКТОР ХАРВИ: Ты пытаешься сказать, что тебя не волнует, ранишь ли ты Бекку тем, что будешь общаться с Эйденом?
НАТАША: (Смеется.) Да, именно об этом я думаю и говорю. И при этом выгляжу ужасной стервой. Странно, да? Они пытались убить меня, потому что считали меня тираном, эгоистичной сукой, а теперь я такая и есть. Но я ему первая понравилась. И мы подростки, они же не собирались жениться и все такое. Возможно, я делаю ей одолжение. (Пауза.) Иногда я думаю, что должна перестать с ним общаться, но он же все равно к ней не вернется, так ведь? Так какой тогда смысл? Я не могу сделать так, чтобы ему не нравиться. И он мне нравится. Он не такой напыщенный, как парни в школе. Вы считаете меня ужасной?
ДОКТОР ХАРВИ: Я считаю, что нет ужасных людей. Есть просто люди.
НАТАША: Осторожно, я заметила улыбку! Или мне показалось? (Смеется.) Ну вот! Так вы даже немного смахиваете на человека.
ДОКТОР ХАРВИ: У тебя сейчас все в порядке со сном?
(Пауза.)
НАТАША: Вы это нарочно сделали? На полке.
ДОКТОР ХАРВИ: О чем ты?
НАТАША: Об этих ракушках. Их тринадцать. И книг на подоконнике тоже тринадцать. Я не помню, чтобы они стояли там раньше. Это проверка?
ДОКТОР ХАРВИ: Ты очень наблюдательная.
НАТАША: Почему вы просто не спросили: «Наташа, ты все еще зацикливаешься на числе тринадцать?» – этим своим голосом как у «Siri». Для чего эта ловушка?
ДОКТОР ХАРВИ: Я не думала об этом в таком ключе. Я тебя расстроила?
НАТАША: Мне не нравится, когда меня обманывают.
ДОКТОР ХАРВИ: Я прошу прощения.
НАТАША: А что, если бы я их сосчитала и не сказала об этом?
ДОКТОР ХАРВИ: Мне было интересно, скажешь ли ты.
НАТАША: Почему?
ДОКТОР ХАРВИ: Потому что упоминание о них означает, что ты хочешь, чтобы тебе помогли с этим разобраться.
НАТАША: Это чтобы убедить меня продолжать ходить на сеансы?
ДОКТОР ХАРВИ: Я понимаю, почему ты хочешь двигаться дальше, но я считаю, что ты можешь оказаться в выигрыше, если наши сеансы продолжатся.
НАТАША: Вы думаете, что я ненормальная.
ДОКТОР ХАРВИ: Я думаю, что ты пережила крайне тревожные события.
(Пауза.)
НАТАША: Извините. За то, что расшумелась из-за количества этих вещей. На самом деле это не имеет значения, так ведь?
ДОКТОР ХАРВИ: Как ты спишь?
НАТАША: Как правило на боку. (Короткий смешок.) Извините. Не знаю, просто… я до сих пор боюсь темноты. Мне до сих пор снится этот сон. Ну, помните, с голосом из темноты.
ДОКТОР ХАРВИ: Чей это голос?
НАТАША: В том-то и дело! Во сне я знаю, кто это, но, проснувшись, не помню. Я только знаю, что кто-то говорит со мной и я в ужасе. Я думала, это прекратится после того, как ко мне вернется память, но нет.
ДОКТОР ХАРВИ: Это может продолжаться какое-то время. Твое подсознание все еще обрабатывает всю эту информацию. Тебе это может сниться до того момента, когда ты вспомнишь, как оказалась в реке.
НАТАША: Отлично!
ДОКТОР ХАРВИ: Хоть ты и отказываешься от гипноза, он мог бы тебе помочь. Возможно, если бы мы смогли ввести тебя в состояние сна и…
НАТАША: Нет. Никакого гипноза.
ДОКТОР ХАРВИ: Ладно, но подумай об этом.
НАТАША: Я не передумаю. И я также не передумаю насчет наших сеансов. Этот – последний. Это конец. Ваш трюк с ракушками возымел обратный эффект. Я вам больше не доверяю. Я не хочу с вами говорить.
ДОКТОР ХАРВИ: Мне жаль, что ты так к этому относишься. Я могу порекомендовать другого…
НАТАША: Больше никакой терапии. Она мне не нужна.
47
Она не знала, специально оставили газету открытой на этой странице, чтобы она увидела, или это вышло случайно. Трудно сказать. Солнечный свет потоком лился через большие окна, и он, должно быть, приободрил Бекку. Она всегда с нетерпением ждала лета, радовалась предстоящим длинным каникулам, когда выходишь из дома и никто не капает на мозги, не требует надеть пальто. Но сейчас яркое мартовское солнце и тепло мало ее трогали. Все было хреново, все стало совсем хреново после похорон Ханны, с момента которых, казалось, прошла целая вечность. Бесконечный, затянувшийся ад без надежды на прощение. Заголовок был как вишенка на торте.
Блин, ну надо же! Ее сердце сжалось при воспоминании о том, как она ворвалась в дом Джейми Мак-Махона, будто какая-то вопящая банши