Затем ученый построил по своему собственному проекту тот самый замок у Плашной площади, провел к нему глубокий подземный туннель длиной в тридцать километров, имеющий тайный вход, с запутанным хитроумным лабиринтом внутри и множеством смертельных ловушек, пройти через которые мог только Палач, знающий их секреты. Рабочие, пять лет строившие замок и туннель, постоянно жили там же под землей, куда им доставляли пищу и все необходимое. Это были в основном бродяги и каторжники; они быстро умирали от тяжелой работы и болезней, и тогда привозили новых. Их было нужно так много, что вскоре стало не хватать. Ученый уговорил короля, чтобы ему привозили рабочих из дальних провинций. Когда строительство окончилось, он пообещал оставшимся в живых рабочим огромную награду и свободу. И пригласил для пиршества в заранее вырытую под землей большую залу, а когда все там собрались, устроил обвал…
– Похоронил всех заживо? – не удержался Хорек.
– Да, все погибли. Ученый настолько увлекся своей идеей, что в конце концов сам и стал первым Палачом. Но сначала убедился, что отвечает всем требованиям.
– Вот псих! – изумился чей-то голос в темноте.
– Ну да, совсем свихнулся, – согласился Ренат. – Семьи и близких друзей у него тоже не оказалось. Он даже на всякий случай убил короля, чтобы трон занял его сын, который вообще ни хрена не знал. Но ученый все равно думал, что секретная нить оборвется уже вскоре после его смерти, и, естественно, не предполагал, что созданный им закон просуществует столько веков.
– У нас по вечерам рассказывали совсем не такие истории, – заворчал один из «призраков». – Я хочу про мертвецов.
Ему никто не ответил. Или не успел, потому что в этот момент я спросил:
– А кем был тот Палач, о котором ты говорил вначале?
– Кем он был? Он был… бухгалтером. Простым бухгалтером в конторе.
– Моя бабуля тоже бухгалтер, – веско заметил Хорек.
– Прошло уже десять лет, как старый Палач сделал его своим преемником. И еще десять лет перед этим предшественник наблюдал за ним, даже стал его близким другом. Короче, знал о нем все. И решил остановить выбор на нем. Правда, на всякий случай старый Палач держал на примете еще двоих-троих.
– А если бы этот новый отказался? – спросил Ромка.
– Значит, старому Палачу пришлось бы его убить. Иногда такое случалось и раньше. Но редко, потому что тот ученый, который создал Закон о Казни, хоть и тронулся на своей идее, но был очень умным человеком, и его система выбора преемника почти никогда не давала осечек.
– Клево… – хмыкнул кто-то.
Мне тоже нравилась история Рената, хотя она совсем и не походила на все те, что я слышал раньше, – даже на его собственные. К тому же Ренат очень редко позволял себя кому-нибудь перебить, а тут… словно он сам желал, чтобы его перебили, провоцировал деталями, словно относился к своей истории как-то по-особенному. Я думаю, он и нас заставил так к ней относиться. По крайней мере тем вечером.
– Только старый Палач нарушил одно правило: он знал, что у его будущего преемника когда-то была семья – жена и сын, – хотя и давно развалилась. Жена от него ушла к другому и забрала с собой сына. Потом неожиданно умерла, а отчим отдал мальчика в интернат. Много лет его настоящий отец следил за жизнью сына, пока тот не вырос, но никогда не общался с ним, только наблюдал издалека. Старый Палач обо всем этом, конечно, знал, но все равно остановил выбор на нем. Может быть, потому что ему было уже много лет и он боялся опоздать, а лучшей замены себе не видел. И вот он привел будущего Палача в подземный лабиринт, чтобы показать дорогу к замку и научить проходить через ловушки и западни. Когда они шли – а дорога занимала девять часов, – то иногда наталкивались на…
– Мертвецов? – с надеждой вопросил тот же «призрак».
– Миртвицы, миртвицы… – передразнил его другой (впрочем, нет, этого я помню – огненно-рыжий здоровила лет пятнадцати, быстро захвативший главенство после отъезда наших «вождей»). – Да заткнись ты со своими мертвецами! Некрофил долбаный!
Я чуть не влез, дабы обогатить свой словарный запас новым приобретением. Однако сразу сообразил, что моя любознательность явно не ко времени, и просто решил запомнить непонятное слово, чтобы позднее проконсультироваться с Димой или мамой (когда я все-таки задал маме тот вопрос, она сперва окинула меня странным-странным взглядом, а затем ответила, что мне вовсе незачем интересоваться такими вещами).
Ренат терпеливо переждал, пока кончится перепалка между новенькими.
– Да были, были там мертвецы, – успокоил он «некрофила». – Правда, не слишком много. Просто время от времени кто-нибудь случайно находил вход в лабиринт: заблудившийся ребенок, разные пьяницы или кто-то еще. Но никто не мог выбраться обратно живым, потому что все гибли в ловушках или от голода. Раз молодой Палач даже услышал чей-то голос, когда шел к замку на очередную казнь. Это был человек, который заплутал в одном из ложных ходов; их в лабиринте была целая уйма.
– И что, оставил того умирать?
– Конечно, – ответил Ренат. – Он не имел права его спасать, потому что так сразу бы выдал себя. Он не мог сделать этого в лабиринте, ясно?
Ренат ненадолго умолк, затем повел свою историю дальше:
– Когда старый Палач передал новому все знания, то умер в тот же день – бросился под поезд. Якобы свалился на рельсы ненароком, чтобы его исчезновение ни у кого не вызвало подозрений. Ведь кто-нибудь мог догадаться, кем он был, и начать следить за всеми, с кем он общался. А так выходило – обычный несчастный случай.
– А как же разведка? – вдруг усомнился Рыжий. – Неужели даже там не знали, кто Палач?
– Остались только обычная полиция и тайный отдел, который занимался розыском уголовных преступников. Но Палач-то не был преступником, – без запинки ответил Ренат. – А разведка… фьюи-ить!.. потому как уже давно никто не воевал. Просто иногда находились отдельные люди, которые хотели разоблачить Палача, чтобы прославиться или… или от нечего делать. Но у них ни черта не выходило.
– Ладно, извини, – сказал Рыжий. – Это я так.
– И вот как-то через десять лет Палач вышел для очередной казни. На помосте стояли пятеро осужденных. Трое мужчин, одна женщина и совсем молодой парень. Палач неожиданно узнал в нем своего сына. Но не подал виду. Он как обычно начал свою работу, только устроил так, чтобы очередь сына была последней. А потом… оглушил его по голове рукояткой меча, перекинул через плечо и скрылся за бронированной дверью замка. Вначале народ ничего не понял, все замерли – и на Плашной площади, и даже у телевизоров, ведь никто такого не ожидал. А когда некоторые бросились к двери, что вела на эшафот, их скосили лазерные пушки. На площади возникла паника, многие погибли в давке. Уже через день во всем городе стали вспыхивать мятежи и беспорядки. Скоро все провинции, которые много столетий назад король объединил в одну страну, отделились, и началась большая война.
– А при чем здесь война? – возмутился кто-то из «призраков».
– Да потому что на том законе все и держалось, дубина! – хлопнул рукой по одеялу Рыжий.
– В самое яблочко, – сказал Ренат. – Получилось все равно как выкрутить незаметный, но важный винтик в большом механизме или убрать нижнюю карту в карточном домике. Только никому и в голову раньше не приходило, что такое может случиться.
Некоторое время мы лежали молча, переваривая необычную историю Рената.
– Погоди, а что же было с Палачом и его сыном? – очнулся Хорек.
– Больше их никто не видел.
К субботе все наши разъехались по домам, даже Ромка. Остались только я и Ренат, да и того забрали с самого утра, посадили в служебный автобус еще с несколькими интернатовцами из «фуфлыжников» и увезли в город для какого-то обследования. В тот день я чуть не погиб.
Все началось с замыкания электропроводки в кладовой для белья. Должно быть, виной тому послужила сырость, проникавшая через крышу, а дождь – то едва заметный, то проливной – не утихал целыми днями. Несколько стопок сменного белья, медленно тлевшие в кладовой, обратили на себя внимание, только когда одна из дежурных медсестер проходила мимо двери и уловила слабый запах паленого, сочившийся в коридор с почти незаметными струйками дыма. Она позвала на помощь вторую медсестру, у которой был ключ, и вместе они залили тлеющие стопки водой. Небольшой одноэтажный корпус быстро наполнился едким дымом.
Поскольку вызывать пожарных было уже ни к чему, они ограничились звонком электрику, а оставшихся на выходные детей вывели на улицу, чтобы проветрить палаты. Кроме одной – той, где находился я. Меня, больного, тащить под дождь они не решились. К тому же моя палата находилась в дальнем от злосчастной кладовки конце, куда дым еще не успел добраться.
Однако в курсе всех этих подробностей я оказался уже потом.
Помню только, как открыл глаза, выходя из лихорадочной полудремы и туго сознавая, что мне стало нечем дышать. Палата была заполнена густым сизым туманом, выедающим глаза и скребущим мое воспаленное горло. Лишь приступ мучительного грудного кашля заставил меня наконец понять, что все происходящее – вовсе не сон.
Я выбрался из постели и сразу же потерял ориентацию в этом тумане. Даже если бы мне пришло в голову позвать на помощь, то вряд ли бы я смог это сделать из-за удушающего кашля. Сквозь слезы мне иногда удавалось выхватить абрис светлого прямоугольника одного из четырех окон, который тут же исчезал из виду. Я долго (хотя сомневаюсь, чтобы это на самом деле могло тянуться долго в реальном времени) блуждал по палате, натыкаясь на спинки кроватей и теряя последние крохи сознания.
Когда вдруг различил прямо перед собой чью-то высокую фигуру, смутный, но узнаваемый силуэт… Я шагнул к нему – неосознанно, раньше, чем успела появиться первая мысль или эмоция, как путник на свет, указывающий верную дорогу из глубин подземного лабиринта…
Идем со мной, Юра. – Я не мог не узнать голос отца. –