– Нора, мне нужны деньги, в долг.
Хозяйка подкатила к письменному столу, вытащила ключ от сейфа и спокойно спросила:
– Сколько?
– Три тысячи, отдам через полгода, частями.
– Ладно, – отмахнулась Нора, открывая железный ящик, – возьми. Только имей в виду, у Николетты нет стоп-сигнала. Чем больше даешь, тем больше она недовольна. Что твоя маменька потребовала на этот раз? Кольцо в нос?
Я взял купюры.
– Это не для нее.
– Ваня, – назидательно сказала Нора, – таким людям, как ты, лучше даже не начинать врать. В конце концов, какое мое дело, куда пойдет запрошенная сумма? Только извини, твоя маменька – пиявка.
На секунду я заколебался. Может, рассказать Элеоноре, в чем суть дела? Но тут же подавил это желание в зародыше. Несмотря на мужской характер и яркую харизму, Нора – женщина, и ничто бабское ей не чуждо. Пусть уж лучше считает, что меня в очередной раз «доит» Николетта.
Получив деньги, я решил обрадовать Жанну и позвонил ей на мобильный.
– Привет, – раздался веселый, мелодичный голосок.
Похоже, бывшая пассия великолепно себя чувствует.
– Это Ваня.
– Погоди минутку, – так же радостно прощебетала отставная любовница, – музыку потише сделаю, мешает!
– Ладно, – ответил я и стал ждать.
Наконец из трубки раздалось:
– Подождал?
– Конечно.
– Не надоело?
– Нет, – удивленно сказал я.
Жанна захохотала:
– Работает автоответчик, оставьте сообщение после гудка.
Я обалдело слушал тишину, потом раздалось щелканье и полетели короткие гудки. Ничего не понимая, я вновь набрал хорошо знакомый номер.
– Привет… Погоди минутку, музыку потише сделаю, мешает… Подождал? …Не надоело? Ха-ха-ха-ха. Работает автоответчик, оставьте сообщение после гудка…
Я очень сдержанный человек, умеющий владеть собой, но сейчас испытал острейшее желание надавать Жанне оплеух. Что за шутки? Просто поведение подростка, а не взрослой дамы! А я-то хорош, мирно беседовал с автоматом! «Ладно, подожду!»
Я опять набрал номер и сообщил:
– Жанна, проблема решена, позвони мне.
Потом сел в машину и поехал к Кузьминскому. По дороге я вспомнил, что не дал Жанне новый телефон, но потом сообразил, что у нее стоит определитель номера, и успокоился. Впрочем, мне все же пришлось припарковаться и воспользоваться сотовым – наступило время звонка Николетте.
– Ваня, – заверещала маменька, – почему ты вчера не пожелал мне спокойной ночи?
– Извини, закрутился.
– Ужасно! Чувствую себя ненужной, лишней в твоей жизни!
Так, понятно, маменька поругалась с Кокой. Каждый раз, когда заклятые подружки наговорят друг другу гадостей, Николетта начинает отчитывать меня.
– Запиши номер моего нового мобильного.
– Сейчас, – прочирикала маменька. – Нюша! Дай ручку! Не эту, старая корова, нормальную. Могла бы догадаться и прихватить бумагу! О боже! Не газету, уродина! Книжку! Нюша!!! Что ты притащила?
– Так книжку просили, – послышался крик домработницы.
– Но ведь не Акунина же, – взвилась маменька, – а записную.
Я безропотно ждал, пока они разберутся между собой.
– Диктуй, – велела Николетта.
Я сосредоточился. Вот черт, забыл! Такой простой номер…
– Вава! Ты уснул?
Внезапно цифры всплыли в памяти.
– 277-77-70.
Николетта отсоединилась. Она всегда швыряет трубку, не попрощавшись.
В доме у Кузьминского стояла тишина. Во дворе шофер протирал тряпкой «Мерседес».
– Костя… – начал я.
– Костя был до меня, – ответил парень, – его уволили. Я Андрей.
– Ох, извините.
– Ничего.
– Где Сергей Петрович?
– В дом пошел.
– Как он?
– Да вроде ничего, только курит все время.
– А Маргарита Михайловна?
Андрей отложил тряпку.
– Сигареткой не угостите? Мои закончились.
– Да, конечно, берите всю пачку.
– Мне одну.
– Забирайте все.
– Не, не курю такие, – заявил юноша, брезгливо посмотрев на «Бонд», – предпочитаю «Парламент». Маргарита Михайловна жива, но плоха, мне медсестра наболтала, что шансов у нее ваще никаких, только на аппаратах лежать. В коме она.
И он снова принялся полировать бока «шестисотого».
Я вошел в дом, постучал в кабинет к хозяину, потом заглянул внутрь. Комната была пуста, ковер исчез. Со стены сурово смотрела Глафира. Мне стало не по себе. Где Сергей Петрович?
Кузьминский был в спальне, лежал на кровати прямо в ботинках и слегка похрапывал. Я подумал немного, потом стянул с него штиблеты и прикрыл его пледом.
– Спасибо, Олюся, – бормотнул он и снова захрапел.
Я пошел искать остальных членов семьи и с удивлением обнаружил, что дом пуст. Народ разбежался кто куда. Лучшего момента для обыска не найти.
Чувствуя себя весьма некомфортно, я вошел в комнату Валерия. Супруги спали в разных помещениях, соединенных между собой ванной. Я сначала ошибся и попал к Анне. Бардак у нее царил отменный, такой же, как у Клары. Очевидно, любовь к порядку передается генетически. Не знаю, как вас, а меня передергивает при виде скомканных колготок на столе, массажной щетки, из которой торчат волосы, и прокладок, разбросанных где ни попадя. Естественно, я знаю, что с женщинами каждый месяц случаются определенные неприятности, но предпочитаю не видеть гигиенические средства, которыми они пользуются.
У Валерия же в спальне был солдатский порядок. Кровать застелена покрывалом, подушка стоит, словно часовой у двери генерала, на письменном столе аккуратной стопкой громоздятся книги. Одежда висит в шкафу. Я посмотрел на пиджаки и брюки. Увы, я до сих пор никогда не лазил по чужим карманам и глубоко презирал тех, кто читает чужие письма, шарит в чужих сумках и заглядывает в замочные скважины. Но делать-то нечего!
Я в нерешительности маячил около шкафа. Нора, к сожалению, не первый раз ввязывается в расследования, и, судя по ее боевому настроению, она еще долго будет забавляться игрой в Ниро Вульфа. Мне, как вы понимаете, отведена роль Арчи. Я ноги Норы, которые бегают по разным адресам, добывая нужные сведения. Честно говоря, это меня очень раздражает. Во-первых, я никогда ранее не читал криминальных романов. Нет, во мне отсутствует снобизм человека, который, зевая, кое-как продрался сквозь Конфуция, а потом всю оставшуюся жизнь таскает в портфеле томик китайского философа, сообщая окружающим: «Читаю лишь серьезную литературу».
Нет, я слишком образован для подобных спесиво-снобистских заявлений. Ничего плохого ни в детективах, ни в фэнтези нет. Я с удовольствием перечитываю Толкиена, сагу о хоббитах, считаю эти книги гениальными, но криминальный жанр не по мне. И первое, что мне пришлось сделать, превращаясь в Арчи, это изучить более тридцати томов, принадлежащих перу Рекса Стаута.
Самое интересное, что с тех пор я иногда беру в руки детективы, но патологической страсти к ним по-прежнему не имею.
Будучи человеком подневольным, секретарем на окладе, я обязан подчиняться Норе, вернее, могу, конечно, взбунтоваться и сказать ей решительное «нет». Но тогда она преспокойненько выставит меня за дверь. Представляете, как трудно в наше время найти работу мужчине, справившему сорокалетие, у которого в кармане диплом Литературного института? Есть еще парочка обстоятельств, вынуждающих меня забавляться идиотской игрой «в сыщика». Если я окажусь без работы, исчезнет и оклад, кстати, очень неплохой, который платит мне Элеонора. А что устроит Николетта? И, наконец, последнее, из-за чего я скорей всего до смерти обречен быть Арчи, – это пресловутый квартирный вопрос. Став секретарем Норы, я переехал к ней и сейчас живу в собственной комнате. Лишившись службы, я, естественно, потеряю и площадь, придется возвращаться к маменьке…
Последний аргумент был решающим. Я глубоко вздохнул и приступил к несанкционированному обыску.
Обычно люди, твердо уверенные, что никто не полезет в их вещи, разбрасывают последние где ни попадя. Валерий же был так аккуратен, что это походило на манию. В одном отделении стопкой лежали футболки и майки, в другом нижнее белье, причем трусы были подобраны по цвету: темные справа, светлые слева, а носки аккуратно соединены парой и скручены вместе. Я осторожно рылся в вещах, но никаких следов денег не обнаружил. Ничего похожего на купюры не было в ящиках письменного стола и комоде, а на книжных полках стояли педантично выстроенные по цвету книги. Меня слегка удивил их подбор: «Граф Монте-Кристо», «Три мушкетера», «Оцеола – вождь семинолов», «Айвенго». Такое ощущение, что библиотека принадлежит подростку, а не взрослому мужчине.
Тяжело вздыхая, я поднял матрац, затем ковер, заглянул за батарею, постучал по стенам. Никакого намека на тайник. Нашел лишь энное количество пыли, что, учитывая отсутствие горничной, неудивительно. Ларисе Викторовне одной трудно управиться с огромным домом.
Убедившись, что в спальне денег нет, я перебрался в санузел. Осмотрел бачок унитаза и крохотный шкафчик, затем замер перед корзиной для грязного белья. Делать нечего, придется пройти и через это испытание. Я откинул крышку и двумя пальцами начал вытаскивать рубашки и трусы. Да, похоже, Лариса напрочь забыла про стирку!
Внезапно рука наткнулась на нечто мягкое, шелковистое, нежное, словно тельце новорожденной мыши. В полном недоумении я вытянул вещь наружу, встряхнул ее и вздрогнул.
Это оказалось серое шелковое сильно измятое платье, сшитое по моде начала XX века. Оно было обильно украшено оборочками и рюшами. В полном обалдении я расправил его и обнаружил, что на рукаве чернеет дырка. Очевидно, тот, кто надевал платье, зацепился за гвоздь и вырвал клок. Или это был куст?
В голове тут же выстроилась логическая цепочка. Женщины в доме боятся Глафиры, она уже являлась Ларисе Викторовне и Кларе. Они обе абсолютно одинаково описывали привидение: фигура с закрытым густой вуалью лицом, в сером платье с несчетным количеством оборок.
Значит, они и в самом деле видели Глафиру! Вернее, Валерия, который, обрядившись вот в это платье, бродил сначала под окном у Ларисы, а потом у Клары.