– Как хорошо, что у меня нет собственного дела, – ляпнул я.
– Просто отлично, – кивнула Нора, – ты бы и пятнадцати минут на рынке не продержался, а Кузьминский варится в ведьмином котле давно. Он один раз пережил разорение, вновь взлетел… Кстати, где он взял денег на раскрутку дела? Ведь первый раз прогорел вчистую!
– Вроде он продал недвижимость.
– Вот с этого момента и начинай поиски, – велела Нора, – сдается мне, там собака зарыта. Держи телефончик, позвони дядечке.
– Кто он такой? – удивился я.
– Шаркин Леонид, – пояснила Нора, – корреспондент журнала «Столп бизнеса». Леня знает о мало-мальски успешных людях все. С ним очень просто, он живет за счет торговли информацией. Назовешь ему фамилию и получишь за определенную мзду бездну сведений об интересующем тебя лице.
Я взял бумажку и набрал номер.
Нора оказалась права. Неизвестный мне Леонид, обладатель густого баса, пророкотал:
– Кто стучится в дверь мою?
– Разрешите представиться, – вежливо сказал я, – Иван Павлович Подушкин, секретарь Элеоноры… Мы с вами незнакомы, но…
– А вот тут ошибаетесь, дражайший Иван Павлович, – перебил меня Леонид. – Впрочем, скорей всего мы лично не встречались, но мне про вас многое известно.
– Что, например? – изумился я.
Леня хохотнул:
– Так, общая информация. Вы – сын известного советского писателя Павла Подушкина, сами закончили Литературный институт и пописывали стишата. Имеете на руках престарелую маменьку и работаете у глубоко мною уважаемой Элеоноры. Кстати, она недавно открыла частное детективное агентство «Ниро», Нора богатая женщина и может позволить себе выбрасывать деньги на ветер. Так какую информацию вы хотите? О ком?
– Меня интересует Сергей Петрович Кузьминский.
– А-а-а… есть такой, – протянул Леонид, – и что надо?
– Все.
– Все так все, – не удивился парень. – Значитца, так, сейчас по сусекам поскребу, по амбарам помету, найду, что имею. А вы извольте прибыть в двадцать три ноль-ноль в ресторан «Глобо», там и потолкуем. Надеюсь, знаете, где расположено сие сакральное место?
– Да, – вздохнул я.
«Глобо» больше клуб, чем ресторан, впрочем, поужинать вы там вполне можете. Но в основном туда ходят, чтобы попить кофе, поесть пирожных и посмотреть стриптиз. Только не подумайте, что я являюсь почитателем танцев у шеста. Мне зрелище медленно раздевающейся девицы внушает зевоту.
Во-первых, простите, милые дамы, но вы все одинаковы. Лично мне ни разу не попалась особь, ну, допустим, с квадратной грудью или одной ногой, растущей из середины «мадам Сижу». В свои сорок лет я великолепно знаю, что скрывается под переливающимся купальником.
Во-вторых, к сожалению, все стриптизерки, которых я видел, обладали каким-нибудь дефектом. У одной чернело родимое пятно, у другой имелся шрам, третья пыталась запудрить прыщи на спине.
Любой мужчина скажет вам банальную истину: совершенной красоты нет. Женщина, облаченная в вечернее платье и при полном макияже, выглядит, как правило, превосходно. Но, очутившись с красоткой наедине, когда она умоется и разденется, вы можете жестоко разочароваться.
Отчего я бываю в «Глобо», если не люблю стриптиз? Хороший вопрос. Здесь обожала проводить время Жанна. Номера с раздеванием в клубе чередуются: две девушки, потом два юноши, следом вновь девицы, а за ними опять те, кого мой язык с трудом называет мужчинами. Жанна же заводится при виде очередного «мачо» в трусах, у которых вместо задней части натянута нитка. Пару раз, когда любовница тащила меня в «Глобо», я пытался сопротивляться, но, увы, безрезультатно!
Посмотрев на часы, я решил использовать свободное время с толком и отправился в милицию.
Наверное, не следует рассказывать, что я снова оказался в хвосте длиннющей очереди. Но на этот раз я был готов к такой ситуации и припас книгу, криминальный роман Дороти Сейдерс. Мне нравится ее главный герой, сыщик-любитель лорд Питер Уимзи. Ну вот, скажете вы, опять детектив! Всему свое место, господа. В криминальном чтиве нет ничего плохого, просто не следует читать только одни детективы. Но в метро, в самолете, поезде вы же не станете читать произведения тех, кто вошел в шорт-лист Букеровской премии. Да и не надо этого!
И еще я сделал для себя одно открытие: некоторые дамы талантливы, к примеру, Татьяна Устинова. Впрочем, у меня есть некоторые сомнения по поводу того, кто автор книг, на обложках которых стоит простая русская фамилия «Устинова». Отчего-то мне кажется, что это псевдоним мужчины. Уж очень хорошо написаны книги, без всяких ляпов и нелогичностей.
Сейдерс не разочаровала, я спокойно провел перед дверью три часа и вновь очутился перед угрюмым капитаном.
Он оглядел гору бумажек и мрачно осведомился:
– И где квитанция? На пошлину?
– Вы мне ничего не говорили о ней! – возмутился я.
– Ага, – мент нахмурился еще больше, – а то я идиот! По сто раз на дню людям одно и то же твержу. Вы просто забыли.
– Да нет же! Вы ничего не сказали о пошлине.
– Я идиот, да?
– Ну, не знаю…
Капитан разинул рот, помолчал, потом рявкнул:
– Следующий!
В кабинет мигом влетела потная тетка и заголосила:
– Степан Аркадьевич, у нас…
– А со мной что будет? – возмутился я.
– Несите квитанцию, – ответил Степан Аркадьевич и потерял ко мне всякий интерес.
Я вышел из кабинета, взбешенный до крайности. Видали? Это опять ехать в сберкассу, затем снова терять несколько часов в очереди! Ну отчего нельзя вывесить на стене список необходимых документов!
Глава 22
Не успел я войти в «Глобо», как ко мне подошла хорошенькая официанточка в розовой мини-юбочке.
– Вы Иван Павлович?
– Как вы догадались? – удивился я.
Девчонка захихикала:
– Я ваще волшебница! Еще не то могу!
Ее быстрые глазки пробежались по моему пиджаку, брюкам, потом задержались на ботинках.
У каждого человека есть слабости, моя – обувь. Если к костюму я предъявляю самые простые требования, то обуваюсь только в высококлассные штиблеты. Понимаю, что это суетность и даже некоторый нарциссизм, но ничего поделать с собой не могу. Ботинки у меня исключительно из натуральной кожи, самого модного вида. И еще я терпеть не могу, если на них попадает грязь, поэтому всегда имею при себе маленькую губку. Очень удобно – перед тем как собрались позвонить в чужую квартиру, быстренько смахиваете с носов «следы города» и появляетесь в приличном виде.
К слову сказать, хорошие ботинки стоят очень недешево. Я – человек разумный, отнюдь не транжира, но во мне все-таки есть кое-что от Николетты. Наверное, поэтому, не поморщившись, я отдал за свои летние туфли четыреста долларов. Впрочем, может, маменька тут и ни при чем. Мой отец к каждому костюму имел отдельные штиблеты. Это в советские-то времена, когда у подавляющего большинства мужчин были лишь сандалии, осенние и зимние «скороходы». Очень хорошо помню, как отец перед выходом из дома начинал чистить обувь. Это было настоящее священнодействие. Самый громкий скандал между родителями произошел, когда Николетта увидела, что муж, приехавший из Лондона, вынимает из чемодана банки с кремом для обуви.
– Тебе не подходит обычный гуталин! – орала маменька. – Вон, у метро, у чистильщика в будке его полно! Додумался! Везти из Лондона! На такую дрянь валюту потратил!
Я молча шел за девицей в мини-юбочке. Кокетка, очевидно решив, что новый посетитель сражен наповал ее неземной красотой, прошептала:
– Если хотите, могу для вас приватный танец исполнить, в отдельном кабинете!
Я улыбнулся дурочке, а она, поняв, что ошиблась, надулась и сердито произнесла, ткнув пальчиком в столик, спрятавшийся между двумя колоннами:
– Вас там ждут. – И исчезла.
Высокий полный мужчина встал, протянул руку и пробасил:
– Леонид.
– Иван, – ответил я, опустив отчество.
Посчитав церемонию знакомства законченной, Леонид отрывисто бросил:
– Деньги?
Я подал ему конверт. Он заглянул внутрь, потом, совершенно не стесняясь, пересчитал ассигнации и кивнул:
– Все в порядке.
– Вы ожидали обмана? – не утерпел я.
– Всякое случается, – хмыкнул Леня, – лады. Значит, Кузьминский – мальчик из обеспеченной семьи. Мать была психически больна, шизофрения, она рано умерла, сыну тогда едва исполнилось двенадцать. Отец, доктор наук, женился во второй раз, но, бывает же такое, вновь на шизофреничке. Вторая жена Петра Фадеевича, Варвара, покончила с собой перед портретом первой, отсюда родилась легенда…
– Знаю про пятно, Глафиру и Варвару, – перебил его я.
Леня вскинул брови, потом кивнул:
– Хорошо! От второго брака у Петра Кузьминского осталась дочь.
– Как? – подскочил я. – Насколько помню, девочка по имени Лисочка была не родным ребенком Петра Фадеевича.
– Да, – подтвердил Леонид, – но он ее официально удочерил, а после трагической кончины Варвары, второй супруги, сдал девочку в детский дом. Не слишком благородный поступок, но, в общем-то, понятный. Девчонка была родной лишь на бумаге, а дома есть собственная кровиночка, сын Сережа. Больше Кузьминский так и не женился, прожил вдовцом. Умер он давно, оставив сыну квартиру и собрание редких книг.
До перестройки сын, Сергей Петрович, мирно прозябал в «КосмосНИИпромлетмаше».
– Где? – удивился я.
– В «КосмосНИИпромлетмаше», – повторил Леонид, – а что вас так поразило? Многие из нынешних богатых людей при коммунистах были скромными научными работниками с окладами в полторы копейки.
– Нет, нет, – быстро сказал я, – ничего странного тут нет.
Кроме одного, о чем не знает Леонид. Валерий-то, пока не украл «елочные» деньги, просиживал брюки именно в «КосмосНИИпромлетмаше».
– Значит, – спокойно продолжал дальше Леонид, – до определенного времени Кузьминский живет как все, но потом в стране начались стихийные перемены, и Сергей не захотел остаться в стороне. Он продал раритеты из отцовской библиотеки, обрел таким образом стартовый капитал и, как многие, начал торговать куриными лапами, однако безуспешно. Поняв, что сделать на окорочках богатство не получится, схватился за хозтовары, затем попытался ввозить из Польши мебель. Два года Сергей Петрович кувыркался в болоте, но в результате прогорел дотла.