сть» высокопоставленный сотрудник кремлевской администрации. Окружение президента Ельцина объявило Лужкову и его сторонникам войну.
«Сейчас отношение к Лужкову в Кремле такое же, каким оно было в разгар правительственного кризиса в сентябре 1998 г., – констатировал собеседник журнала со Старой площади. – Тогда, во время противостояния с Березовским, который хотел видеть на посту премьера Черномырдина, Лужков стал в окружении президента врагом №1 ».
Но одно отличие от сентября все-таки было. Кремль не собирался просто тихо ненавидеть Лужкова, он собирался его уничтожить – как мэра, как лидера «Отечества» и как политика. Давление ожидалось беспрецедентное. Прежде всего необходимо было развенчать славу Лужкова как образцового градоначальника. Для этого годились любые способы, вплоть до подталкивания Москвы к дефолту, реальная опасность которого летом 1999 г. озвучивалась многими экспертами.
Однако, тем не менее, шансы помешать Лужкову на выборах мэра были все же невелики. Поэтому для Кремля было крайне важно не допустить роста влияния столичного градоначальника в регионах. «Администрация президента потребовала у Шаймиева отказаться от Лужкова. Вот почему на съезде "Всей России" никто из делегатов даже не заикался о едином блоке с "Отечеством", хотя это считалось чуть ли не решенным делом», – были уверены в окружении мэра.
Причины для беспокойства у лужковцев были. Во время встречи с неформальным лидером «Всей России» Минтимером Шаймиевым Борис Ельцин (уже в конце беседы) дал понять президенту Татарстана, что блокировка его движения с лужковским «Отечеством» нежелательна. Шаймиев якобы не стал ничего обещать президенту, но к сведению его слова, естественно, принял. Ельцин даже объявил о готовности пойти на расширение полномочий субъектов Федерации. Было понятно, что губернаторы вряд ли откажутся от такого подарка ради Лужкова. Или, по крайней мере, серьезно задумаются.
Наступление, которое администрация президента повела наиболее успешно, – аппаратная борьба с мэром Москвы. Вскоре у Лужкова не осталось своих людей ни в Кремле, ни в Белом доме. Он стремительно терял остатки того небольшого влияния, которое у него было в правительстве Примакова.
При Александре Волошине единственным человеком в администрации, который пытался наладить отношения Лужкова с Ельциным, был Олег Сысуев.
«Сысуев действительно очень много сделал для того, чтобы президент встречался с мэром. Он же организовывал встречи Лужкова с Волошиным. С его уходом в администрации этим не будет заниматься никто», – такое мнение высказал «Власти» человек из ближнего окружения мэра. В руководстве администрации президента не осталось никого, кто считал бы, что с Лужковым необходимо продолжать диалог.
Несмотря на попытку Сергея Степашина оставить Георгию Боосу портфель министра по налогам и сборам (рассказывают, что Лужков активнейшим образом лоббировал интересы своего протеже), Кремль не позволил премьеру это сделать.
Это признал и сам Боос, сказавший, что причиной его отставки была репутация человека Лужкова.
Для мэра отсутствие своих людей на федеральном уровне обернулось еще и потерей дополнительных источников дохода. А администрация тем временем расставляла на всех постах, связанных с поступлением «живых» денег (Минтопэнерго, Пенсионный фонд, Министерство по налогам и сборам, «Росвооружение» и пр.), своих людей.
К лету у Кремля появился неожиданный союзник. В конце апреля лидер движения «Новая сила» экс-премьер Сергей Кириенко понял, что его предвыборная парламентская кампания может быть проиграна, даже не начавшись. Объездив несколько регионов, Кириенко убедился, что его рассуждения о «самостоятельном сословии» и «принципах общественного договора» в провинции мало кому интересны. Единственная возможность заинтриговать избирателя – придумать нетривиальный рекламный ход.
И он был придуман довольно быстро. Поскольку единственным политиком, которого никто, даже принципиальный Григорий Явлинский, не осмеливался критиковать, был мэр Москвы Лужков, Кириенко решил привлечь к себе внимание нарушением этого негласного табу. Привлекательность этого хода заключалась еще и в том, что после критики московского мэра можно было развернуться со своей экономической программой. К тому же столицу традиционно не любят регионы; значит, на их поддержку можно будет рассчитывать.
Сергей Кириенко ухитрился обойти на повороте готового кандидата в мэры Москвы от Кремля – лидера движения «Вперед, Россия!» Бориса Федорова. Федоров, который, будучи министром по налогам и сборам, лично искал фальшивую водку, требовал билеты у водителей «маршруток» и добивался честной уплаты налогов Филиппом Киркоровым, с точки зрения Волошина, на роль оппонента московского градоначальника подходил идеально.
Однако Кириенко предпринял лихой маневр – выступил с критикой Лужкова в ночном эфире «Итогов» 30 мая и объявил о своем намерении претендовать на кресло мэра. Так он опередил всех конкурентов и устроил себе настоящую рекламную акцию. За это он заплатил тем, что его стали считать ставленником Кремля.
Люди, хорошо знающие Лужкова, утверждают, что, вернувшись из отпуска, он был взбешен, что нашелся политик, который не только посмел его критиковать, но и решил побороться с ним за голоса москвичей. То, что мэр нервничает, было заметно невооруженным взглядом. Чем, как не расшатанной нервной системой, можно объяснить такое примерно высказывание мэра: мол, Всевышний хочет, чтобы я победил, и потому посылает мне такого соперника.
Не полагаясь до конца на Всевышнего, Лужков прибегнул и к вполне земным методам борьбы.
Пресс-секретарь мэра Сергей Цой собрал у себя журналистов, аккредитованных при московской мэрии, и задиктовал им антикириенковский текст, который с минимальными различиями вышел потом в четырех газетах одновременно.
Когда первые эмоции улеглись, окружение мэра осознало, что если Лужков будет и дальше так живо реагировать на каждое слово, сказанное Кириенко, то все решат, что он и впрямь считает его реальным соперником, что было бы просто глупо. И в мэрии принялись разрабатывать другую тактику: «Юрий Михайлович будет демонстрировать спокойствие и выдержку. Пусть Кириенко приводит своих экспертов, открывает свои общественные приемные. Собака лает, караван идет», – сформулировал основной оборонный принцип Лужкова один из его соратников.
Через месяц правильность этого принципа оглушительно подтвердилась. Слухи о возвращении Евгения Примакова в активную политику чуть было не спутали все предвыборные альянсы. А разговоры о практически состоявшемся союзе Примакова с Лужковым многих повергли в панику. Началось с того, что «Отечество» распустило слухи о якобы сделанном Примакову предложении возглавить партийный список на думских выборах.
«А уж ближе к президентским выборам Лужков с Примаковым разберутся, кто из них будет первым, а кто вторым», – пояснил глава аналитического центра предвыборного штаба «Отечества» Вячеслав Никонов.
Минтимер Шаймиев выразил убежденность, что если Примаков и вернется в большую политику, то только рука об руку с его движением или движением Лужкова.
В силу обстоятельств Примаков сразу после своего назначения главой правительства стал идеальной фигурой для консолидации старой номенклатуры, считающей себя обделенной властью и собственностью. И летом 1999 г. было понятно, что если и Лужков, и объединение регионального начальства «Вся Россия» сойдутся на кандидатуре Примакова, то такая «партия власти» действительно станет непобедимой. Против нее не решится выступить ни КПРФ, ни, разумеется, «Правое дело».
Между тем на медийном предвыборном поле начиналась настоящая информационная война. Причем медийно-олигархической она выглядела лишь поначалу, когда Белый дом и Кремль пытались дистанцироваться от расширяющегося конфликта, развязанного ОРТ и НТВ. Дескать, Березовский и Гусинский борются между собой – Гусинский опять хочет денег, Березовский – как можно сильнее ослабить конкурента, чтобы как можно выше подняться самому.
Только эта борьба была лишь частностью. Главную битву вел Кремль. И две из трех ее целей непосредственно касались московского мэра. Для начала (возможно, в качестве пробного шара) была начата операция под кодовым названием «Жена Лужкова».
Кремль мог сколько угодно делать вид, что не причастен к расследованию ФСБ, ФСБ могло сколько угодно утверждать, что на фирму Елены Батуриной чекисты вышли случайно и что «пока» никакого криминала в ее действиях не обнаружено. Но факт налицо: общественность узнала, что у Лужкова жена не просто добропорядочная домохозяйка, а довольно оборотистый бизнесмен, уставивший своими пластиковыми креслами стадион «Лужники» и спокойно отдавший $1 млн за приватизацию своей фирмы.
На не слишком богатый электорат (на голоса которого рассчитывал Лужков) это должно было произвести неприятное впечатление – одно дело, когда мэр – хозяйственник, и совсем другое – когда его молодая жена миллионами ворочает…
Далее Кремль собрался всеми доступными способами отобрать у Лужкова третий по охвату населения общенациональный канал. Или же отобрать канал у Гусинского. Планы банкротства НТВ и его последующей национализации обсуждались в Кремле вполне серьезно. Летом 1999 г. задача была признана труднорешаемой – пророчества Березовского о большой крови при переделе собственности могли сбыться даже раньше срока.
Тем не менее Гусинскому дали понять, что если он не откажется от поддержки Лужкова, будет продолжать «поливать грязью» Кремль и угрожать дефолтом Минфину, кремлевские стратеги вполне могут вернуться к идее банкротства. Тем более что Борис Березовский, как говорят, страстно поддерживал эту идею. Правда, аналитики считали, что все эти планы являются лишь частными элементами более глобальной задачи – захвата контроля над «Газпромом», но к мэру Москвы это уже имело весьма опосредованное отношение.
Тем более, что в августе Лужков – вроде бы – победил окончательно и бесповоротно. Когда лужковское «Отечество» слилось с шаймиевской «Всей Россией», казалось, что Кремль проиграл все, что мог. А когда Примаков согласился возглавить ОВР, ответ на вопрос, кто будет следующим президентом, показался очевидным. В стране возникла новая политическая реальность: вместо беспроигрышного даже при слабом Кремле противостояния Ельцин-КПРФ появилось очень опасное – Лужков и Примаков против Ельцина. Мощная некоммунистическая оппозиция могла стать гибельной для президентского окружения.