– Что она делает? – прохрипела Рыжая, посасывая кровоточащий палец. – Зачем взяла у меня волосы и кровь?
– Неужто все еще непонятно? – отозвался Элдрич. – Зачем, думаешь, взяла твои волосы и кровь? Зачем сделала это осколком зеркала? И зачем, думаешь, варит их в яичной скорлупе?
Рыжая уставилась на него, складывая услышанное.
– Волосы… Кровь, – прошептала она. – Разбитое зеркало… отражающее. Яйцо… новая жизнь…
– Именно так, – зловеще подтвердил Элдрич. – Новое наваждение. Ты будешь ее обличьем. – Он запрокинул голову и посмотрел на потолок. – С минуты на минуту начнется… Я уже слышал это дважды.
Рыжая подняла голову. Заокраинная Ведьма наверху монотонно запела:
Твоя кровь потечет по венам моим,
Три капли в скорлупе я варю-варю.
Твои волосы вырастут вместо моих,
Старое в новое я превращу.
Прошлого наряда отражение
С новым образом я смешаю.
Получаю иное наваждение,
Заклинанием тело я изменяю.
Искажаю и верчу, смогу обмануть
Глаза и смертного, и фейри.
Ни богачу, ни бедняку не раскрыть
Моей искусной подмены.
Кожу сбрасываю, подобно змее,
И новая сможет меня покрыть.
Говорю хвосту хамелеона, лапе и голове:
Помогите облик мой изменить!
Монотонное пение ненадолго прервалось и затем возобновилось с самого начала:
Твоя кровь потечет по венам моим,
Три капли в скорлупе я варю-варю…
Рыжая повернулся к Элдричу. Он насмешливо поглядывал на нее из тени.
– Что со мной будет? – тревожно спросила она. – Сколько времени осталось до того, как она… как она превратится в меня? И что произойдет потом? Превращусь ли я в нее или в того, кем она сейчас притворяется?
Элдрич смотрел на нее в упор с глумливой улыбкой на губах.
– Отвечай! Что произойдет?
– Ты не превратишься в нее, нет, – проговорил он наконец. – Но, когда она станет… тобой, ты начнешь чувствовать себя странно… смещенной. У тебя начнутся видения – чужие, которые не имеют к тебе отношения, придут воспоминания, которые принадлежат не тебе, а ей. Чем больше она будет использовать тебя, тем меньше ты будешь чувствовать себя собой.
– Но как такое возможно? – прошептала Рыжая в ужасе.
– А вот так: она будет куда-то выходить, что-то видеть, что-то делать и проживать это все как ты. Ты при этом будешь здесь, в подвале, в четырех стенах, в страдании и отчаянии. Пройдет время, может даже несколько месяцев, и постепенно ты совсем перестанешь чувствовать себя собой. И она будет больше похожа на тебя, чем ты сама.
– И когда же заклинание превратит ее в меня? – Рыжая старалась, чтобы голос не дрожал. – Сколько времени у меня в запасе?
Элдрич пожал плечами:
– Трудно сказать. Раньше происходило по-разному. С одним заняло всего несколько минут. Когда Ведьма брала волосы и кровь, он уже наполовину лишился рассудка от ужаса – наверное, это ускорило действие заклинания. С другим было дольше – сработало только на рассвете. Она пела всю ночь, я думал, эти слова навсегда засели в моей голове…
Элдрич замолчал.
– Нам нужно убираться отсюда, – хрипло сказал другой пленник.
– Мы не можем, – произнес Элдрич. – Я же говорил, она запирает люк. Другого выхода здесь нет.
– Тогда надо ждать, когда она спустится снова, – сказала Рыжая. – И удирать через люк.
– А как же я? Я же прикован! – Элдрич дернул запястьем, зажатым в кандалах, и тихо выругался. – Без ключа не выбраться. Кто-то должен одолеть ведьму, застать врасплох.
Второй пленник молчал, погруженный в свои мысли. Рыжая взглянула на него, пытаясь по лицу понять, о чем он думает.
– Да, – пробормотал он наконец. – Мы все можем спастись, только одолев Ведьму. Значит, мы должны это сделать.
– Отлично, – кивнула Рыжая.
Собравшись с духом, она запустила руки в зловонную кучу и стала рыться в поисках ножниц. Вытащила, насухо вытерла найденным с трудом клочком чистой соломы. Подвинувшись к мужчине, она стала разрезать связывавшую его крученую паутину. Через пару минут он был свободен и принялся разминать онемевшие руки и ноги. Рыжая ждала, едва сдерживая нетерпение. Мужчина потянулся за ножницами:
– Давай я разрежу твои путы.
Она колебалась.
– Если поведете себя хоть как-то не так, я заставлю вас пожалеть, – пригрозила она.
Мужчина растерялся:
– Например, как?
– Например, попробуете не вернуть ножницы. – Она многозначительно посмотрела на его раненую ногу. – Вам далеко не уйти, если захотите сбежать. Устрою, что рана будет в десять раз хуже.
Она выдержала его удивленный взгляд, надеясь, что ее слова прозвучали весомо. Хотя сердце при этом билось как птица в клетке.
Элдрич хмыкнул.
– Я так не поступлю, – спокойно произнес мужчина, глядя ей прямо в глаза.
Рыжая протянула ему ножницы. Мужчина перерезал паутину на ее запястьях и терпеливо ждал, пока она разотрет ледяные ладони. Хотя затекшие руки еще плохо слушались, Рыжая выхватила ножницы из рук мужчины и спрятала в карман брюк.
– И что теперь? – спросила она Элдрича. – Когда Ведьма снова спустится?
– Кто знает… Может, через пару минут, а может, и часы пройдут.
Хотя прямо об этом никто не сказал, но Рыжая понимала: одолевать Заокраинную Ведьму придется ей. Эта мысль страшила, как ничто. Но других вариантов не было. Элдрич прикован. Рана второго пленника лишает его возможности быстро двигаться. Надеяться предстоит только на себя. И сейчас оставалось только ждать.
– Давайте поговорим. – Рыжая отчаянно пыталась хоть какое-то время не думать о том, что предстоит.
– О чем ты хочешь поговорить? – спросил Элдрич.
– Может, каждый расскажет о себе? – предложил мужчина. – Вполне подходящая тема для начала разговора. – Он помолчал, ослабляя шнурки ботинка на раненой ноге. – Если хотим действовать сообща, чтобы выбраться, то неплохо бы получше узнать друг друга.
Рыжая кивнула. Сверху доносилось монотонное утробное пение Ведьмы: …Ни богачу, ни бедняку не раскрыть моей искусной подмены…
Рыжая содрогнулась.
– Хорошо, я начну. – Она закрыла глаза, погружаясь в прошлое. – Я здесь из-за моего брата. Его украли в феврале прошлого года. Я хочу его вернуть.
10
Проснувшись в первое утро в детском доме, Роуэн обнаружила, что мистера Боунса уже нет на подушке. Должно быть, одна из близняшек потихоньку забрала его. Спала Роуэн плохо, и сейчас обрывки дурных снов впивались в мозг, словно ядовитые шипы.
Она откинула одеяло и свесила ноги с кровати. На тумбочке стоял будильник. Стрелка только-только приближалась к семи. Роуэн взглянула на Джеймса. Тот не спал, но спокойно лежал в кроватке и, когда сестра наклонилась к нему, заулыбался во весь рот. Схватил ее за здоровую руку, подтянулся, встал, вцепился в бортик кроватки и, притоптывая ножками, начал осматриваться.
– Хочу к маме, – сказал он.
– Знаю, – прошептала Роуэн. – Я тоже.
Погладила его пухлую маленькую ручку и отошла, чтобы распаковать чемодан.
– Хочу к маме! – Тоненький голосок Джеймса звучал уже громче. – Хочу к папе!
– Ш-ш-ш, тише, – сказала Роуэн, обернувшись.
Большие голубые глаза братика в замешательстве следили за ней, пока она раскладывала одежду по ящикам.
К тому времени, как она разложила вещи и добралась до ванной, из крана бежала чуть тепленькая вода, а слив был снова забит волосами, которые вскоре заглотило отвратительное существо из стока. Когда Роуэн умылась и оделась, пришла нянечка из детского отделения и забрала Джеймса. Роуэн запротестовала, но ее заверили, что позже сегодня они с братом увидятся. Пришлось довольствоваться этим.
Хуже всего было за завтраком. Роуэн никогда не любила находиться в центре внимания, а сейчас все смотрели на нее. Одни девочки шептались и показывали на новенькую пальцем. Другие застенчиво улыбались, кто-то пытался утешать, а кто-то просто поглядывал с нескрываемым любопытством. Роуэн не реагировала. Просто уставилась в миску со сладкими хлопьями. В животе урчало, но мысль о еде вызывала тошноту. Она лишь отхлебнула из чашки со щербинкой тепловатый чай. Вскоре по обе стороны от Роуэн уселись две хрупкие фигурки.
– Привет, – весело сказала та, что слева. – Как тебя зовут?
Подняв глаза, Роуэн увидела дружелюбное веснушчатое личико, обрамленное копной коротких темных волос. Это была одна из близняшек, приходивших прошлой ночью.
– Роуэн.
– Я Пенни, – сказала близняшка. – А это моя сестра, Полли. Нам по девять, но Полли на двадцать четыре с половиной минуты старше меня. Мы тут уже два месяца. Мы…
– Перестань трещать, – прервала сестру Полли. – Разве не видишь, она хочет, чтобы ее оставили в покое?
Роуэн повернулась, чтобы посмотреть на вторую близняшку. Лицо такое же дружелюбное, как у сестры, но на нем еще читается сочувствие. Роуэн попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
– Она слишком много болтает, – сказала Полли. – Постоянно ей об этом говорю, но все без толку. Если тебе понадобится помощь, просто попроси нас. Мы покажем, что нужно. – Полли повернулась к сестре. – Пойдем, Пенни!
– Подождите. – Роуэн внезапно почувствовала, что не хочет оставаться одна. – Может… может, вы прямо после завтрака тут мне все покажете?
В крыле, куда определили Роуэн, жили и другие девочки, но все имена за день было не запомнить. Она сосредоточилась на тех, с кем, казалось, могла бы ближе общаться.
– Вот Салли, ей девять, как нам, – сказала Полли.
Салли приветливо улыбнулась. Роуэн легонько улыбнулась в ответ, но тут ее внимание привлекла испуганная девочка, которая сидела одна и будто пряталась за своими волосами.