С опаской Роуэн оттянула зубами мешок. Под ним лежала мать Джека, почти неподвижная, но, несомненно, живая. Из ноздрей вырывалось неровное дыхание. Рот был заткнут промасленным куском тряпки. При виде Роуэн глаза ее расширились. Она пошевелилась, принимая другое положение.
Вторая рука ее была прикована к стене.
На Роуэн нахлынули воспоминания. Она старалась выкинуть их из головы, но все слишком совпадало…
И только тут она спросила себя, почему женщина не вытащила кляп изо рта, если одна рука у нее свободна. Роуэн шарахнулась назад и споткнулась обо что-то мягкое: еще мешковина. А под ней – что-то живое, теплое.
Она круто обернулась и одним рывком сдернула мешковину. На матрасе лежала зеркальная копия первой женщины, только без сознания. Она была связана крученой паутиной. Настоящая мать Джека.
Роуэн с рычанием оглянулась на подменыша. Та протянула свободную руку и, улыбаясь, вынула кляп.
– Я здесь только за девчонкой, – сказала она. – Мне нужна только девчонка.
– Ты ее не получишь, – зашипела Роуэн, пытаясь заслонить собой мать Джека и расстегнуть накидку. Застежка не поддавалась, страх сделал ее неуклюжей. – Ребенок в безопасности. Ты больше никогда к ней не подойдешь!
Улыбка подменыша стала еще шире.
– Вот тут ты ошибаешься. – Самозванка потянулась к своим волосам, что-то отцепила и бросила на пол. Это был каштановый локон матери Джека. – Потому что девчонка именно там, где я хочу.
Волосы подменыша поредели и потускнели, изменили цвет на цвет черного дерева. Темные тени под глазами углубились, а сами глаза почернели. Черты лица менялись, удлинялись, становились мужскими.
Голос звучал низко:
– Она прямо передо мной.
– Что? – прошептала Роуэн, не в состоянии тронуться с места.
Прикованная рука затряслась. Роуэн вскрикнула: покрытый шрамами обрубок, обнажившийся под отвалившейся плотью и костью, выскользнул из наручников.
На нее надвигалась фигура из ночных кошмаров. С губ сорвался крик ужаса:
– Элдрич!
15
Роуэн не могла дышать. Элдрич всем весом придавил ее к полу, и лисья шкура, которую она не успела снять, превратилась в ловушку. Вреда от нее в этом положении было гораздо больше, чем пользы. Да, шансы ускользнуть у лисы могли быть выше, но сейчас, в руках врага, несравнимо более сильного, возможности сопротивляться у нее практически не было. Он потянулся к чему-то. Роуэн жадно глотнула воздуха.
– Элдрич, – придушенно выдавила она. – Прости. Пожалуйста…
– Тихо! – Он накинул ей на голову жесткую дерюгу и схватил за шею, заталкивая в мешок. – Думаешь, у меня есть время на твое нытье? Пожалуйста, – передразнил он, закручивая горловину мешка.
Затем поднял его, и Роуэн упала на дно. Когтями она скребла и царапала ткань, но прорвать дырку не удавалось.
– Перестань дергаться! – холодно приказал он и встряхнул мешок так, что у нее клацнули зубы. – Продолжишь – и я размажу тебя по стенке. Или сломаю пару костей… выбор за тобой.
Она перестала барахтаться.
– Что ты собираешься сделать со мной? Что ты собираешься сделать с матерью Джека?
– Не беспокойся о ней, – прошипел Элдрич. Он так приблизил рот к мешку, что сквозь ткань просачивалось его дыхание. – Меня они никогда не интересовали. Просто были удобны. А что касается тебя… я приготовил… скоро узнаешь.
– Как ты сумел?.. – Роуэн заикалась. – Это наваждение… когда ты набрал такую силу?
– Я не набирал, – презрительно ответил он. – У меня всегда был талант к наваждениям. Я торговал с Заокраинной Ведьмой, помнишь? Когда ты, лисичка, видела меня в последний раз, ты думала, что я слаб. Так и было. Железо, которое меня сковывало, лишало силы. Но, находясь там, изо дня в день слушая, что делает Ведьма, я учился. И поверь: наваждению никто не смог бы научить лучше.
Он снова опустил мешок и поставил ногу на горловину, завязывая ее узлом. Ужас у Роуэн нарастал. Она уже побывала в таком мешке, когда ее схватила Заокраинная Ведьма. Воспоминания ожили: и грубое плетение дерюги, и твердый, холодный каменный пол. В прошлый раз она оказалась в плену вместе с полумертвым лисенком. В этот раз она сама была лисой.
Она почувствовала движение и приникла головой к мешку. Мешковина была прочной, но с редким плетением, достаточно редким, чтобы сквозь него можно было видеть. Элдрич стягивал с себя испачканную одежду матери Джека и доставал из деревянного ящика свежую.
Шли драгоценные секунды, в течение которых Роуэн пыталась соображать. Может, Воробей все еще где-то поблизости? Или он уже увел Сьюки? Нет, на него рассчитывать нельзя. Никакой гарантии, что он услышит, если закричать, а вот Элдрича крик разозлит, и он причинит ей вред быстрее, чем намеревался.
Она подумала не снять ли лисью шкуру, но мешок был слишком мал. Если принять человеческий облик, места в мешке не хватит – она не сможет даже шевельнуться. Придется остаться лисой.
Она увидела, как Элдрич пытается справиться с одеждой: мешало обрубленное запястье. Кожа на культе была тонкой, красной и бугристой. Чем же он отрезал себе руку и как долго решался на это после того, как она оставила его в подвале?
Элдрич уже почти оделся, время иссякало. Ясно: он собирается уйти и унести ее куда-то. Но куда? И для чего?
Когтями мешок не прорвать. Последней надеждой были зубы – маленькие острые иголки.
Она начала незаметно жевать ткань. Кислая на вкус, отдававшая землей мешковина скрипела на зубах и царапала рот изнутри. Роуэн давилась, но заставляла себя продолжать.
Но только-только ей удалось прогрызть дырку размером с монету, как мешок приподнялся и она свалилась набок. Желудок совершил кульбит, напомнив аттракцион на ярмарке. Она извивалась и пыталась добраться до прогрызенного отверстия, а мешок раскачивался из стороны в сторону в такт шагов Элдрича, который наполовину нес, наполовину волок его наверх. Больно ударившись спиной о ступеньки, Роуэн вскрикнула.
Вновь найдя дырку, она стала терзать ее зубами по краям. Сквозь образовавшуюся прореху стало видно заросший сад: Элдрич шел к забору. Мешок бился о его ноги, скрывая ее копошение внутри. Пока Элдрич пролезал сквозь пролом и протаскивал за собой мешок, Роуэн удалось еще немного расширить дыру.
Внезапно раздался тошнотворный треск, затем крик, мешок упал на землю. Послышались глухие удары, кряхтенье и шарканье нескольких пар ног по гравию: на Элдрича напали.
Роуэн ожесточенно рванула ткань, теперь в дыру можно было просунуть голову. Элдрич перекатился на спину, его противник оказался сверху. Они боролись в опасной близости от лисьей мордочки.
– Воробей! – выдохнула Роуэн. Выбраться никак не получалось. Отчаявшись, она нырнула обратно и снова принялась кусать и рвать мешковину. Та постепенно поддавалась, и наконец она смогла вылезти в образовавшуюся дыру.
Элемент внезапности сыграл на Воробья, но дал ему всего несколько секунд. Безусловно, он был сильным, но это была борьба мальчишки против мужчины, а Элдрич уже овладел собой, и силу ему придавало безумие. Он перевернул Воробья на спину, обхватил горло здоровой рукой и стал душить.
Роуэн вцепилась зубами в рукав Элдрича, рыча и дергая, но его хватка была железной. Глаза Воробья наполнились слезами, лицо побагровело, он судорожно пытался оторвать пальцы Элдрича от своего горла.
Внезапно Роуэн поняла, что нужно делать. Ее шансом была единственная слабость Элдрича. Она выпустила рукав и перепрыгнула через борющихся. А затем, подчиняясь звериному инстинкту, бросилась на обрубок запястья Элдрича и вонзила в него зубы.
Он пронзительно завопил и стал бешено молотить рукой, освободив Воробья. Роуэн не разжимала челюсти, пока Воробей, кашляя и отплевываясь, отползал на четвереньках. Кожа на культе лопнула, кровь и гной сочились сквозь прокусы. Роуэн тошнило, но она продолжала сжимать пасть.
Мир закружился и внезапно замер, когда от удара она выпустила окровавленную культю, отлетела и врезалась в ближайший забор. Задыхаясь, упала на землю, но поняла, что может двигаться – кости целы.
Воробей уже пришел в себя и вытащил перочинный нож, чтобы снова кинуться на врага. Элдрич схватился за кровоточащее запястье и прикусил рукав, чтобы не закричать. Лицо его стало еще более восковым, чем помнила Роуэн. Темные глаза с красными веками горели ненавистью.
Наконец он оторвался от рукава, с губ стекала густая слюна.
– Убегай, лисичка, – произнес он. – Беги далеко-далеко и спрячься где-нибудь, потому что я уже нашел тебя однажды. И найду снова…
Пошатнувшись, он взглянул на нож Воробья, попятился назад, развернулся и кинулся прочь, как раненый зверь, исчезая в лабиринте переулков.
Объятая ужасом, потрясенная, Роуэн не сразу вышла из остолбенения, но затем вздернулась и стала расстегивать накидку. Ее вырвало, и, отплевавшись, она вытерла рот тыльной стороной ладони.
– Извини. – Она, спотыкаясь, подошла к Воробью и наконец выскользнула из лисьей шкуры. – У меня во рту все еще его вкус.
– Он убрался, – прохрипел Воробей, потирая горло.
– Как ты догадался? – спросила она. – И где Сьюки?
– Мы уже двинули к «Винтовой лестнице», когда я услышал, как ты выкрикнула его имя. И понял, что ты в беде. Сказал Сьюки, чтобы шла туда, и рванул назад. Она уже должна быть на месте.
– Он применил к ней магию. – Голос Роуэн дрожал. – У нее не было защиты. Пойдем – нам еще нужно как-то вернуть мать Джека домой.
Глаза Воробья расширились:
– Ты нашла ее? Она… жива?
– Да. Она здесь.
Они подошли к пролому в заборе и пролезли в сад. Роуэн показала на бомбоубежище:
– Сюда. Но она без сознания… Думаю, это какие-то чары.
Воробей сморщил нос от запаха тления и покачал головой при виде мертвого гоблина, когда они спустились по ступенькам.
– Валериана, – сказал он, подбирая с пола кусок сморщенного корня. – Вероятно, смешали с чем-то еще, чтобы вызвать сон. Бьюсь об заклад, что он все это время держал ее в таком состоянии. Пройдет само, но нам нужно вернуть ее домой до того, как она очнется.