— Меня больше и не пустят.
— Рано или поздно все рассосется, но ты лучше делом занимайся. Теленок ты, Сашенька. Сожрут тебя.
— Спасибо. Буду иметь в виду. Вы меня за этим позвали?
— Ты не ерничай, пацан, я тебя почти вдвое старше.
Пузатый и краснолицый Владимир Николаевич выглядел не очень хорошо.
— Я тебе, парень, добра хочу.
— В какой форме это будет выражаться?
— В простой. Есть у меня для тебя кое-какая информация…
— Что, меня обратно на работу возьмут?
— Обратно тебя никто не возьмет, но можешь уйти по-доброму и устроиться куда-нибудь еще.
— Что это за информация?
— Ты меня за дурака держишь? Я тебе из благотворительности говорить должен?
— Может, совесть проснулась? — ухмыльнулся я.
— Саша, какая совесть?
— Можно так сказать, благодарен буду.
— Благодарность, как только изобрели деньги, имеет только одну форму. Короче…
— Что «короче»?
— Десять тысяч.
— Вы из-за десяти тысяч? Из-за десяти тысяч рублей весь разговор? Сейчас будут.
— Из-за десяти тысяч рублей я бы сюда на метро не приехал, и симку бы левую на площади не покупал, и не искал бы в архивах милицейских, и вообще с дивана не встал бы. Я одним только приятелям в архивах сто штук заплатил.
— Так. И сколько я вам должен?
— Десятку ты мне должен, Саша. Десятку евро. И поверь мне, это по-доброму. И те сто штук, которые я отдал, ты мне тоже возместишь.
Ну да. Сто штук. Знаю я его, он никому не давал более двадцати тысяч рублей, то есть меньше, чем сейчас тысяча долларов, и больше Стукалин никому не отдаст. Ни за что и никак. Не тот человек. Кстати, вот и слухи про диван в его кабинете подтвердились. Впрочем, беседовать с ним насчет экономии и нравственности я не стану.
— Владимир Николаевич, о чем разговор?
— Ты мне сначала мои денежки кровные предъяви, а то негусто их.
— Ну да, негусто, конечно. Карту-то вы заблокировали.
— Если все будет хорошо, блокировку я тебе потом сниму. Я уже своим сказал: зачем лишнее внимание привлекать? Уйдешь по-хорошему, мы тебе приказ подпишем, и заберешь свои деньги.
— Владимир Николаевич, вы что, уговаривать меня позвали?
— Я тебя просто пытаюсь из неприятностей вытащить. И не забыть себя. Короче, гони десятку, а остальное потом донесешь.
— Где я десятку-то возьму? Давайте так. Я вам сейчас аванс у друзей насобираю и принесу. Меня интересует, о чем речь. Потом договоримся. Я за недельку соберу остальное, поменяю на документы.
— Соберешь — через недельку и встретимся.
— Владимир Николаевич, я сейчас буду бегать у друзей деньги собирать абы подо что? Вы сейчас мне хоть часть расскажите за аванс, а остальное потом.
— Черт с тобой, договорились. Жду тебя через пару часов.
Слава богу, в центре Москвы офисов много, банкоматы на каждом шагу. Друзья, приятели, знакомые, сокомандники. Напрягало отсутствие мобильника — приходилось звонить с ресепшенов. Через два с половиной часа в кармане лежала тоненькая потрепанная пачка долларов и несколько пачек рублей. Доллары в бизнес-центре заряжают редко. Надеюсь, Стукалин пересчитает по курсу. Деньги он любит. На работу, конечно, ездить нужно, но контролирует он сам себя, ничего. Лишнюю кружку пива выпьет, а я за нее даже расплачусь. На всякий случай я одолжил на пять тысяч больше. С учетом остатка на моей кредитке это была нелишняя мера предосторожности. Заплачу.
Когда я зашел в ресторан «Шатер», Владимира Николаевича на веранде не оказалось. Может, хостес знает.
— Простите, а Владимира Николаевича Стукалина не видели? Он у вас часто бывает. Такой кругленький, невысокий, с красным лицом.
— Он же с вами сегодня сидел.
— А потом?
— Доел своего краба и ушел. Сказал, что вернется, а пока погуляет.
— Понятно.
В ожидании куша Владимир Николаевич решил не возвращаться на работу, а погреться на бульварах в последних лучах осеннего солнышка. Его можно понять. Впереди затяжные дожди, снег, серость. Опять же на девочек смотрит, возраст уже тот. Пойду поищу. Наверняка найду его на бульварах, и недалеко.
Я пошел вдоль скамеек, внимательно оглядывая сидящих. Офисный день еще не кончился, клерков не было. Греясь на последнем в этом году солнышке, скамейки занимали пенсионеры, парочки, школьники. Иногда бомжи оккупировали целую лавку, а вот желающих подсесть к ним не наблюдалось. А вон, кстати, и фигура знакомая. Я приблизился к Стукалину. Как-то он совсем задремал. Надо его разбудить.
— Владимир Николаевич!
Стукалин спал. Его лицо показалось мне бледноватым. Неужели размечтался о деньгах и плохо стало? Придется «Скорую» вызывать, слухи пойдут. Я потрогал Владимира Николаевича за плечо. Он не проснулся. Бледный вместо обычной краснорожести. Что с ним? Не дай бог, инфаркт. Он явно не в себе. Кстати, почему не шевелится?
Голова Стукалина упала на плечо. Я присмотрелся: из-под пиджака что-то торчало. Верхняя часть плоской железяки. Она приковала бывшего майора милиции к скамейке на Чистых прудах. Сама эта штуковина из черного металла напоминала скорее какой-то гвоздь, нежели нож.
Господи, какой же силой надо обладать, чтобы проколоть такую тушу? Так, бежать надо отсюда, бежать. «Скорую» не вызову, ничем не помогу. Я аккуратно потрогал щеку Владимира Николаевича, она была еще теплой. Медленно уходим. Позвонить? Я уже и так с регулярностью отчитываюсь то о мошенничестве, то об убийстве. Если связаться еще и с этим, сидеть не пересидеть.
Стараясь не ускорять шаг, чтобы не выглядеть подозрительно, я пошел в сторону Чистых прудов. Что дальше? А дальше домой. Да, не зря посмотрел утром «Место встречи изменить нельзя».
Прямо-таки история с Васей Векшиным получилась. Правда, он был тонкий восемнадцатилетний и погиб от рук бандитов. А что? Владимир Николаевич убит из мести? Честные граждане, которых он за время своей службы отправил в кутузку, или бандиты, которых он там же разместил при советской власти, постарались? А когда-то был стройным оперативником. Слава богу, отпечатков пальцев не осталось, да и трогал я его тыльной стороной ладони.
Я пришел домой, переоделся, налил себе чай. Надо успокоиться. Второй труп за неделю. Бр-р! В жизни они выглядят отвратительно. Через пятнадцать минут долил в кружку коньяк. Жалко переводить «Арарат» на чай, но без этого сейчас не обойтись.
План на сегодняшний день оставался невыполненным. Стоит попробовать связаться с хозяином белорусской машины. Я посмотрел на номер, предоставленный мне Робертом. Что же, пора звонить.
— Алле! — отозвался на той стороне эфира грубый голос. — Я слушаю вас.
— Николай Владимирович Хвесько?
— Да.
— Здравствуйте, вас беспокоят из страховой компании. Я не очень поздно звоню?
— Нет.
— Мы сейчас страхуем машину человека, которому вы продали свой автомобиль.
— Что, у вас какие-то вопросы?
— Да нет.
— Тогда какие проблемы? Зеленую карту до границы я купил.
— Мы готовы предоставлять скидку в соответствии с историей автомобиля.
Это было наглым враньем. Такое было принято только на Западе. У нас пока нет.
— А ко мне какие вопросы?
— Я просто хотел уточнить обстоятельства продажи.
— Не буду я вам ничего уточнять. И не приставайте ко мне больше.
Трубку повесили.
Разговор безрезультатный, хотя не совсем. Зеленую карту Николай покупал, за страховку платил — следовательно, как минимум в России он был и, скорее всего, именно на своей машине. Да и сам факт сделки не отрицает. Надо будет выяснить.
Через час в дверь снова позвонили — властно и настойчиво. Ничего хорошего ждать не приходилось. На пороге стояла Кира Королева и два милиционера, с которыми мне уже приходилось сталкиваться.
— Ну все, голубчик. Попался, — злорадно пропищала она.
— Что случилось? — спросил я.
— Ты сегодня убил Владимира Николаевича Стукалина?
— Как, когда и где?
— Вот ты нам и расскажешь.
— Я ничего не знаю.
— Ты не сможешь отпираться до последнего.
Я понимал, что надо отпираться до последнего.
— Сегодня днем на Чистых прудах. Ты где был? — злобно посмотрев, заверещала Королева.
— Дома сидел. Сначала фильм смотрел «Место встречи изменить нельзя». Потом книжку читал. Сравнивал.
— Это легко проверить.
— Проверяйте.
Я знал, что проверить это будет не так-то просто. Камера видеонаблюдения на моем доме не работала. От своего приятеля из IT-компании, монтировавшей ее, я знал, что камеры в нашем районе расставили, но не подключили. А чтобы руководство милиции этого не заметило, транслировали на экраны картинку в записи. Консьержка, когда я входил и выходил, куда-то отлучалась. Отлавливать меня по всей Москве им будет тяжело.
— Это мы легко проверим. Мобильник дай.
— Возьмите.
Следователь взяла мой телефон.
— Посмотрим, кто тебе звонил, посмотрим.
Я очень порадовался. Звонил Стукалин с левой симки. Которую, по всем правилам конспирации, выкинул после звонка. Конечно, чуть позже им выгрузят данные из СОРМ[26]сотового оператора, но и там, если они заблаговременно не поставили мой номер на прослушивание, будет только звонок от неизвестного. А мало ли таких?
Следователь набрала свой номер.
Номер высветился.
— Вася, пробей по базовым станциям, где он был.
И тут я понял, как мне повезло. Телефон сегодня весь день лежал дома. Так что прямых улик о том, что я находился в районе Чистых прудов, у них нет. Если меня, конечно, кто-то не видел. Но это выяснится не сразу.
— Какой оператор?
— МТС.
— Поедешь с нами, будешь ждать проверки.
— Пожалуйста, только потом обратно отвезите.
— Обратно мы тебя отвезем лет через пятнадцать.
— Эту историю я уже слышал.
Назад меня привез — на роскошном двухместном BMW — адвокат Лажечников, как только расшифровка местонахождения моего телефона выяснила, что он не покидал дом в течение всего вечера.