— Видите? Места еще есть, выбирайте. Только учтите, что к девяти придется…
— Я раньше уйду, успокойтесь. Можно пока прогуляюсь, место подберу, видами полюбуюсь? Давненько я у вас тут не бывал, — повторил я фразу Шарапова.
— Полюбуйтесь.
К счастью, у меня не шараповские сто рублей на чашечку кофе. Смогу продержаться на позиции дольше. Я обошел зал. А вот и Олег, сидит пока один. Кстати, хорошо, что сейчас ноябрь, темнеет рано. В стекле, кроме сверкающего огнями города, можно увидеть отдаленные силуэты собеседников. Это не избавит меня от прямых взглядов насовсем, но поможет смотреть на них меньше.
Я заказал себе бокал свежевыжатого сока. Жаль без мартини, я за рулем. Потом еще один. Периодически смотрел на окно. Вот тот, кого я жду. Фигура знакомая. Сергей Геннадьевич Ефимов, вице-президент, руководитель коммерческого блока страховой группы «Златоглавая». Прошу любить и жаловать.
Пара заказала графин с чем-то похожим на виски. Закуски особой им не подали, — так, блюдце со всякой мелочью, разговор обещал быть коротким. Чем-то они похожи: красивые, высокие, стройные, светловолосые. Я ощутил укол зависти. А Олегу, интересно, сколько? Мой ровесник, разница лет двадцать у них, может, и меньше, но все равно оба выглядят лучше, чем я.
Переговоры продолжались сравнительно недолго. Пару раз за встречу то один, то второй собирались вставать. Наконец Ефимов подозвал официантку, что-то сказал ей, затем пожал Олегу руку, и тот направился к гардеробу.
Я платил за сок сразу — никому не должен. Положил на стойку триста рублей чаевых, поблагодарил и направился к выходу вслед за Олегом. Зачем я это сделал, сам не понимаю. Бред. Но…
Когда я вышел к гардеробу, Олега не было. Однако его щегольское кашемировое пальто болотного цвета с гранитного цвета пуговицами висело на крючке. Я направился в единственное место, где он мог находиться, — мужской туалет, расположенный рядом с гардеробом. В нем пахло цветочной отдушкой и свежевыглаженными одноразовыми полотенцами. Марку «Свисс-отель» держал. Ручка одной из кабинок была в положении «занято», другой — «открыто». Я сунулся в открытую и аккуратно прикрыл дверь. Из второй кабинки доносился приглушенный стенами голос Олега.
— Представляешь, старый хрен требует полной отчетности. Зачем, что его насторожило? Чувствую, долго придется разбираться… Ты со своей самодеятельностью отличный канал порушил. Давай пересечемся, обсудим, какие цифры рисовать.
Хорошо, что я начал слежку. Появился неплохой шанс нарыть, с кем встречается Олег. Когда он вышел, я приоткрыл дверь туалета. Мне не повезло. Вместо того чтобы спокойно принять пальто и положить на стойку скромную мзду, Олег принялся любезничать с гардеробщицей — голубые глаза и каштановые волосы. Странное сочетание…
Пока он там, выйти я не могу. Пройти вперед? Тоже нет. Я продолжал наблюдать.
Наконец Олег взял пальто и вышел. Теперь тридцать секунд, чтобы никто ничего не заподозрил, — и за ним. И тут к туалету направился гость. Мне потребовалось секунд пять, чтобы понять, что это Сергей Геннадьевич Ефимов. Я прошел в кабинку и закрылся. Через некоторое время звуки, раздающиеся со стороны стены с писсуарами, убедили меня в том, что он просто зашел отлить.
Дабы не столкнуться с ним, я решил задержаться и сосчитать от сорока до одного. Обратный счет почему-то выходит размереннее, чем прямой. Сорок, тридцать девять, тридцать восемь… Итак, один. Я приоткрыл дверь. Черт, Ефимов прихорашивался у зеркала. То так, то сяк. Потом я увидел, что он достал из кармана пудреницу и чуть припудрил морщины. На свидание, что ли, собрался? Или за гардеробщицей ухаживать будет?
Очевидно, у меня вырвался какой-то недоуменный возглас. Сергей Геннадьевич обернулся и увидел меня. Или, может, просто заметил в зеркале.
— Саша? Ты что тут делаешь?
— Поужинать заехал, Сергей Геннадьевич.
— Ты себе до сих пор это позволить можешь?
Кажется, в голосе Ефимова слышалось удивление. Как же, лишили мужика всех денег, а он в «Свисс-бар» ходит. На его лице читалось: «А может, Саша действительно ворует? Тогда мы зря его подставили. Где моя доля?»
— Что ты тут делаешь? — спросил он еще раз.
— Коктейль зашел выпить. А вы что тут делаете?
Намек понятный: цены в баре приемлемые, но неразумные. Сергей Геннадьевич славился экономностью и не должен был посещать это место по определению.
Помнится, сотрудники обсуждали, как он разговаривал со своей женой о выборе стройматериалов для дачи, и сравнивали его с Плюшкиным.
— Это я тебя спрашиваю: что ты тут делаешь?
— А что? Уволенным из страхования нельзя в бар зайти?
— В этот? Дороговато будет.
— Наследство получил.
— От кого?
— От шестиюродного дедушки-пирата. Какое вам дело?
— Мне — никакого. Катись отсюда, козел.
Оставаться смысла не имело, Олега я упустил. А смотреть, как жует Ефимов, радости не было. Я спустился с тридцать первого этажа и поехал домой.
Глава двадцать третья
Я завел будильник на семь тридцать — новости из «ковбойской» конторы могут появиться в любой момент. Первый звонок раздался в девять тридцать.
— Ни от чего не отрываю? — Хорошо поставленный голос Юли тонко проникал в сознание, делая присутствие девушки почти что ощутимым.
— Только от завтрака, — улыбнулся я.
— Вот негодяй, а я вынуждена из-за тебя в шесть утра вставать. Испортил ты мне режим.
— Ну да, если ты считаешь, что пример идеального режима — в «Распутье», когда ты работаешь три ночи подряд, света белого не видя, то да, конечно, испортил. Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон, а кто вспомнит — тому два.
— Мне глаза жалко. И свои, и твои. Они у тебя, между прочим, красивые.
— Юля, ты сделала мне комплимент.
— Ой, больше не буду, случайно получилось. Слушай, я чего звоню…
— Помощь нужна?
— Нет, пока все нормально. Получила от шефа задание сделать копию его расчетов. Чтобы срочно, секретно, никому и никогда… Ты меня понял.
— А в чем тогда вопрос?
— Дядя Жора куда-то исчез. Сказали, у него на даче что-то случилось.
— Откуда у него дача? Он же совсем недавно в Москву приехал.
— Кажется, жена в Подмосковье купила. Или раньше была. Ты действительно думаешь, что мне делать больше нечего, кроме как в дяди-Жориных семейных делах копаться? Я сейчас и за двором слежу, и вообще мне не нравится, что нет его. Как бы чего не случилось…
— Может, совпадение? Все бывает.
— Не знаю, не знаю. Кстати, я во дворе фуру вижу. Похоже, ту самую. Слишком много совпадений…
— Давай все-таки исходить из того соображения, что фуры разные. Иначе совсем страшно получается.
У меня зажегся красный свет — кажется, Юльку надо немедленно вытаскивать.
— Юль, в очередной раз предлагаю тебе…
— Пошел на…
Далее следовало не одно слово, как можно было бы предположить, а комбинация. За потоком цитат, которые она регулярно произносила, я забыл, что девушки в наше время пользуются и менее возвышенными сочетаниями слов.
— Ладно, пошла копировать. Саша, предчувствие у меня. Женское… Сегодня что-то будет.
Самое ужасное, что у меня тоже предчувствие. Поеду-ка я на Варшавку, самое время.
Я наскоро оделся, натянул поверх джинсов свежеприобретенную в Берлине кофточку на случай, если придется долго гулять. Две кнопки застегнул — горло закрыл. Надел кожаную куртку, которая, как мне хотелось думать, делала меня похожим на летчика, и стартовал.
Кажется, не зря торопился. Спустя час толкания в московских пробках, когда до Варшавки еще оставалось минут тридцать, позвонила Юля.
— Я все еще не отвлекаю?
— Нет.
— Мне очень тревожно.
— Что случилось?
— Знаешь, во двор только что въехал твой джип — один в один, и цвет, и все остальное.
— Но он не мой.
— Надеюсь, ты не здесь?
— Нет.
Я не стал говорить, что я на пути к «здесь» и скоро буду.
— Оттуда мужик вышел. Странный. Чем-то на тебя похож — невысокий, черноволосый, удивительно неприятный.
— Ну спасибо, дорогая. Удивительно неприятный, на меня похож…
— Прости, я не в том смысле. В нем что-то необъяснимое. Одет дорого, но как-то не по-московски, что ли. Чуть ярковато. При этом все вещи — не прошлых сезонов, как у тебя, а последние модели. Но общее впечатление — чуть ярче, чем надо. С первого взгляда — кавказец из какого-то, как теперь говорят, «силового бизнеса». Но не криминальный авторитет, нет, я таких навидалась в клубе. И что-то странное в лице есть. Не красив совсем, но энергия — так и бьет. И при этом — никакого воспитания. Сразу показывает, кто есть кто. Ужас. Увидел меня сейчас в углу, зажал и спросил: «Ты кто? Новая секретарша Олега?» — и руку на бедро. Еле увернулась. Сказал: «Еще увидимся».
— Акцента нет?
— Нет, но будто не говорит, а поет.
А может, кавказец? Характерное для кавказских языков красивое произношение, которое может показаться тонкому слуху певучим.
— Юль, надо эвакуироваться.
— Ни за что.
— Ладно, я еду к тебе.
— Не вздумай!
— Нет, Юль, я приеду.
— Не надо. Хотя, если ты будешь рядом, мне будет спокойнее.
Лед тронулся.
— Ты когда приедешь?
— Минут через десять.
— Ты что, тут рядом был?
— Да, к тебе ехал.
— Не просила, но спасибо. Приезжай, мне будет спокойнее. — повторила она.
Я прибавил газу. Загоревшийся утром красный свет почти ослеплял, у «Ковбой-авто» мне надо быть как можно быстрее. Доехал минут за десять, но позвонила Юля часа через два.
— Ты здесь?
— Да.
— Срочно подгони машину к воротам, я выбегаю. Можешь?
— Конечно.
Я снял блокировку с правой двери и рванул к воротам. Мы с Юлей оказались у ворот одновременно. Почему-то на девушке была не ее обычная курточка, а широкое кашемировое пальто благородного болотного цвета. Оно доходило ей практически до щиколоток. На ногах — туфли на высоком каблуке, почти стриптизные. В руках Юлька держала сумочку и гроссбух в кожаном переплете.