– И что ты сделала?
– Что я могла сделать? Никто и слушать бы не стал. Меня перевели в Лондон. Как только с руки сняли гипс, я убежала. Удалось легко, да и не очень-то старались меня найти. Вот я этим и занимаюсь с тех пор. И надеюсь, что однажды верну брата.
Таня покачала головой:
– Не понимаю. Как это может вернуть его?
– Обмен. Я не просто так возвращаю подменышей. Фейри должны дать мне кое-что вместо них.
– Похищенных человеческих детей?
– Именно.
– Но что, если фейри не захотят взять назад своих подменышей? – спросила Таня. – Если они их отдали, потому что не хотели держать у себя, то вряд ли будут гореть желанием возвращать человеческих детей?
Рыжая кивнула:
– Без особых препятствий отдают только тех человеческих детей, которых забрали из озорства или по злобе. Когда по какой-то другой причине, все усложняется.
– Что это значит?
– А то, что не всех можно легко вернуть… но есть еще способы. Способы есть всегда.
Внезапно Таня догадалась:
– Ты надеешься, что раньше или позже это приведет тебя к брату, да? И ты сможешь забрать его, отдав одного из подменышей.
Глаза Рыжей затуманились. Казалось, она погрузилась в сон наяву.
– Если бы только я могла найти вход… – тихо сказала она.
– Вход? Куда?
– В царство фейри, – произнесла Рыжая все так же отстраненно. – Уверена… Я уверена, что сумею найти его.
– Подожди… ты действительно хочешь попасть в царство фейри, зная, что там происходит? – недоверчиво спросила Таня. – Даже если ты найдешь брата, вам наверняка не отыскать путь назад!
Рыжая ничего не ответила, но тоска в ее глазах не оставляла сомнений. Ей все равно, поняла Таня. Ее заботит одно – брат.
– Ты пыталась найти вход?
– Да. Но это трудно. И чем больше его ищешь, тем труднее найти. Нужны подходящие условия.
– Что ты имеешь в виду?
– Если тебя не заманили обманом, то должны пригласить. Или придется заключать сделку. Или отгадывать загадки. Все очень непросто. Фейри знают, что я ищу его. Потому и не хотят, чтобы я туда попала. Джеймсу сейчас три года.
Голос Рыжей стал напряженным. Таня поняла, что лучше не продолжать. Они обе понимали недоговоренное: шансы Рыжей когда бы то ни было найти брата почти ничтожны.
– Так что ты будешь делать, когда уйдешь? – спросила Таня.
Рыжая начала методично собираться.
– Завтра вечером через деревню в нескольких милях отсюда будет проходить цирк. С ними путешествует мой знакомый – фейри, который посредничает в торговле и может помочь с ребенком. В прошлом году я упросила циркачей и мне разрешили поехать с ними. Обменяю ребенка и буду работать на них, ухаживать за животными и всякое такое, а за это получу стол и кров. Они не задают вопросов, и я тоже. Идеально.
– Идеально для чего?
Рыжая затолкала последние вещи в сумку и тихо сказала:
– Для того, чтобы исчезнуть.
Следующие двое суток лил дождь. На третий день он лишь моросил и ближе к обеду стих, а вечером туманное солнце начало пробиваться сквозь тучи. Таня стояла у окна в кухне и глядела на набухшие сыростью топкие поля, тянущиеся к лесу под свинцовым небом. Мысли о Рыжей и подменыше, ютящихся где-то, холодных, голодных, промокших, не покидали ее. Рыжая пообещала сообщить, как только укроется у циркачей. Таня каждый день проверяла почту, но никаких вестей пока не было.
Сев за стол, она переключила радиостанцию и возилась с настройкой, пока не нашла очередной выпуск новостей. Под скатертью вздохнул и заерзал Оберон, прежде чем завалиться ей на ноги. Таня нервно вслушивалась, но ни о чем связанном с Рыжей или подменышем не упоминалось. Не было ничего и в газетах. Как будто они канули. Таня позволила себе чуть расслабиться.
Фабиан зашел на кухню, широко зевая. С ухода Рыжей Таня его почти не видела. К тому же все время рядом маячил Уорик, и они не могли нормально поговорить. Удалось улучить только пару мгновений и шепнуть Фабиану, что волосы успешно уничтожены.
Фабиан сел и налил чай.
– Холодный, – удивился он.
– Тогда приготовь еще. – Таня пыталась понять, где фея очага. Раньше та не давала чайнику остыть.
– Я не знаю как, – признался он. – Я никогда еще не заваривал чай.
– Для начала вскипяти чайник, – язвительно порекомендовала Таня. – Уверена, ты разберешься с остальным. Ради всего святого, у тебя ведь в комнате есть книги по теории относительности Эйнштейна.
Фабиан пожал плечами:
– Лучше подожду, пока Флоренс вернется.
– Ждать придется долго. Она лежит с головной болью. Отправила Уорика в Тики-Энд за продуктами.
– О, отлично. – Фабиан довольно потер руки. – Я про еду, а не про головную боль, конечно. Уорик добывает еду вкуснее, чем Флоренс.
– Неужели? – Тане не хотелось соглашаться, что Уорик может обладать хоть какими-то хорошими качествами. – Что-то сомневаюсь.
– Ну, в прошлый раз чай он купил лучше, – напомнил Фабиан. – Обычно у нашего чая вкус вареных носков. Флоренс, похоже, покупает самые дешевые чайные пакетики и думает, что никто этого не замечает.
Таня закатила глаза, но промолчала. Встала, подняла крышку чайницы и легонько потрогала содержимое. То, что описал Фабиан, не имело отношения к чаю – она была уверена. Это наверняка связано со старым брауни, живущим в коробке. Она нащупала дно чайницы, но никто не цапнул ее зубами, никто не стукнул по костяшкам пальцев тросточкой. В коробочке были только чайные пакетики. Брауни исчез. Таня закрыла крышку и наморщила лоб, пытаясь вспомнить, когда в последний раз видела его. Может быть, он перебрался в какое-то другое место… или даже умер.
– Хорошие или нет? – спросил Фабиан. – Я имею в виду пакетики.
Таня снова села за стол:
– Не вижу разницы.
Фабиан схватил чайницу, снял крышку и глубоко вдохнул.
– Чувствуешь запах? – Он подсунул ей коробочку. – Давай, понюхай.
Таня принюхалась:
– Ну, раз ты так считаешь…
Фабиан подошел к окну и посмотрел в сторону леса.
– Уорик завтра идет на охоту, – тихо произнес он. – Вернется, скорее всего, не раньше чем на следующий день.
Таня уставилась на стол. Она понимала, куда гнет Фабиан, и хотела избежать продолжения.
– Стоит воспользоваться возможностью и отправиться в лес, как мы и планировали. – Фабиан многозначительно откашлялся. – Если только ты не передумала.
– Я этого не говорила.
– И не нужно. Это у тебя на лице написано.
– Я не передумала. Просто не понимаю, чего мы можем добиться, вот и все. Амос стар. Сделал он что-то или не сделал, он, несомненно, расплатился за это. Наверное, следует забыть обо всем.
– Как забыть? Я ни о чем другом думать не способен! Ты не хуже меня видишь, что тут есть что-то странное, – и я хочу узнать правду. Думал, ты тоже.
– Хочу… Я о том, что…
Фабиан уже шел к двери.
– Не могу поверить. Не могу поверить, что ты отказываешься.
– Я не отказываюсь! – воскликнула Таня.
– Я считал, мы друзья.
– Мы и есть друзья. Нам стоит рассчитать все получше – в прошлый раз чуть не попались. Твой отец и так с трудом меня терпит.
– Тебе не о чем беспокоиться, – холодно отозвался Фабиан. – Я пойду один. Без тебя, вероятно, меньше шансов попасться, ведь ты всего лишь… глупая… девчонка.
От неожиданности Таня лишилась дара речи. Слышно было, как стихают его шаги. Возмущенная, она направилась к себе. Медленное, размеренное тиканье на лестничной площадке отчетливо дало понять: дедушкины часы пусты, так же как и коробка для чая.
В смятении Таня пошла в свою комнату. Отсутствие фейри волновало; происходило что-то странное. Сев на кровать, она заметила конверт на подушке. Никаких надписей, даже имени. Должно быть, от Рыжей. Сердце Тани неистово колотилось. Торопливо сломав сургучную печать, она вытащила сложенный пополам лист бумаги.
Нам нем черными чернилами было выведено стихотворение. Почерк аккуратный. На мгновение Таня подумала: вдруг стихотворение – какой-то хитрый код, который использовала Рыжая, но быстро отмела эту мысль. Рыжая прямолинейна. Она не из тех, кто пишет стихи.
Таня начала читать:
В лесу, где старые деревья шепчут тайны,
В канун солнцестояния пропала неслучайно
Та, чьи глаза были цвета полуночи, кожа – бледна как луна,
Кудри чернее крыла вóрона,
Морвенною Блум названа.
Ей много раз твердили – не гулять по лесу одной,
Она не слушала и исчезла, не вернулась больше домой.
В лесу ответов не было ни на один вопрос,
Все, что нашлось, – черная
Прядь ее длинных волос.
Когда она исчезла, ей четырнадцать было лет,
Но время шло, и Морвенны позабылся тающий след.
Одни говорили: разбилась,
Упав, остальное – враки,
Умерла, как и те, что тоже пропали в путаном мраке.
Другие говорили: убежала к жизни иной,
А третьи – убийца тот,
Кто хотел ее видеть женой.
Прошлое стало легендой, легенда стала нема,
Морвенна Блум, дочь священника, стала прошлым сама.
Все забылось, но имеющий зренье ни за что не сделает шаг
Той летней дорогой, которою
Морвенна ушла во мрак.
В лесу, где цветет наперстянка и тени ведут хоровод,
Под музыку фейри Морвенна танцует который год.
Подписи не было. Интуиция подсказывала: в стихотворении – правда. Таня поспешно сунула листок обратно в конверт и, накрыв красным шарфом, спрятала под расшатанной половицей. От обрушившегося открытия кружилась голова.
Морвенну похитили фейри.
В течение пятидесяти лет она была заперта в их царстве, не имея возможности ни выбраться, ни рассказать никому, что с ней произошло на самом деле.
«Вот что она пыталась нам сообщить, – беспомощно подумала Таня. – И, если бы в тот день Уорик не нашел нас в лесу, ей бы это удалось».