– Почему ты уверен, что она хочет нам навредить? – спросила Таня.
– Почему ты уверена, что она хочет нам помочь? – парировал Фабиан.
– Потому что уже помогла. Дала мне компас, помнишь? Зачем ей притворяться? Хотела бы навредить, уже давно бы навредила.
– Если ты так в этом убеждена, тогда выпей немного. – Фабиан хотел съязвить, но что-то в голосе выдало его. Он заколебался.
– Что?
Фабиан – скорее нервно, чем вызывающе, – кивнул на флакон в Таниной руке:
– Попробуй. Посмотрим, подействует ли. – Его голос дрожал.
– Ты не понимаешь, – медленно сказала Таня. – Это не для меня… это для тебя. Мне он не нужен. Фабиан, неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе объяснить? О странностях, которые постоянно происходят со мной? Не стихотворение убедило меня в существовании фейри. И не Безумная Мораг. Я их и без того вижу. Вижу столько времени, сколько себя помню. Теперь можешь смеяться надо мной или называть лгуньей, но прежде хотя бы выслушай! Иначе Амос так и умрет, оставшись навсегда для всех человеком, который убил Морвенну Блум и не понес наказания. Посмотри на стихотворение, на строчки: «Кто хотел ее видеть женой». Разве не понимаешь? Это про Амоса. Он был влюблен в Морвенну! Он невиновен!
Фабиан не ушел. Не закричал, не рассмеялся, не стал глумиться. За несколько коротких секунд на его лице промелькнули замешательство, страх, надежда, ужас. Наконец он открыл рот, чтобы заговорить, и его ясные голубые глаза встретились с глазами Тани.
– Я выслушаю, что ты скажешь. И хорошо бы, чтобы я поверил тебе.
Не отрывая глаз от крошечной бутылочки в ладони, Фабиан медленно поворачивал ее. Внутри покачивалась туда-сюда мутная жидкость. Таня сидела рядом, смотрела на бурлящую воду ручья и вдыхала запах свежести. Она рассказала ему все, кроме истории Рыжей и подменыша. Фабиан слушал не перебивая. Кажется, он наконец поверил ей.
– На следующий день после смерти моей матери, – заговорил он, – я сидел на этом самом месте. – Он помолчал и дрожащим пальцем указал на дерево у ручья. – Тогда я и увидел… Уорик привел меня сюда, потому что тут любила бывать мама. Ему не понадобилось ничего объяснять – я был достаточно большим, чтобы понять: она никогда не вернется. Мы бросали в воду белые розы и розмарин: розмарин – в знак памяти, а розы – потому что это ее любимые цветы. Я как раз бросил последний цветок, когда заметил существо, сидящее на самой нижней ветке дерева. В зеленом платье и шляпе, сплетенной из травы. Оно… она смотрела прямо на меня, а потом сняла шляпу и бросила ее в воду, к розам. Я моргнул, и она исчезла. Я бы решил, что виновато мое воображение, если бы не шляпа, которая все еще плыла по течению. Я глядел на нее, пока она не ушла под воду.
– Ты кому-нибудь про это рассказывал? – спросила Таня.
Фабиан покачал головой:
– Нет, никогда. Но всегда помнил. Пару месяцев назад написал об этом здесь. – Он постучал по коричневой кожаной обложке своего дневника. – Больше я никогда не видел ничего подобного. И всегда считал это последствием шока от смерти мамы.
– Возможно, так и было, – сказала Таня. – Возможно, горе открыло какое-то окно в твоем сознании. А может, та фейри появилась, просто чтобы утешить тебя. Мы видим их, когда они сами захотят. Не все из них плохие.
Фабиан провел пальцем по маленькому флакону, приоткрыл крышечку и понюхал содержимое.
– Пахнет еще хуже, чем выглядит. – Он протянул флакончик Тане. – И это паршиво, учитывая, что выглядит как разжиженная лягушка.
– Воняет, – подтвердила она. – Мне бы не захотелось пить.
– Мне тоже, – кивнул Фабиан. – Так что хорошо, что не придется. Он снял крышечку – к ней изнутри прикреплялась тонкая стеклянная лопаточка, которую Таня сразу не заметила.
Фабиан опустил лопаточку во флакон, а затем медленно вытащил. На ней блеснула мутная жидкость.
– Глазные, так сказать, капли, – заключил Фабиан. Откинув голову назад, он поднял лопаточку. – Давай посмотрим, работают ли они.
Таня положила руку ему на плечо:
– Не расходуй просто так.
– Я не расходую. Я провожу эксперимент.
– Мы уже знаем, что они будут работать. Ведь компас работает.
– Неважно, – недовольно отмахнулся Фабиан. – Я хочу попробовать сейчас.
– Давай позже, – предложила Таня. – Сегодня вечером, когда все лягут спать. Даже если что-то случится, никто ничего не узнает.
Фабиан помешкал, но закрыл флакон.
– А как насчет зуба гоблина? Можно хотя бы взглянуть на него?
Таня кивнула:
– Да, он в моей комнате, спрятан.
– Пошли, – вскочил Фабиан. – А, нет, подожди, Уорик наверняка где-то здесь – нам надо разделиться. Иди первой, а я за тобой через несколько минут, чтобы он не заподозрил, что мы были вместе.
– Хорошая мысль, – согласилась Таня. – Приходи ко мне в комнату, только смотри, чтобы никто не маячил поблизости.
Когда Таня вернулась в дом, Уорик сидел на кухне и читал газету. Он едва поднял голову.
– Ты видела Фабиана?
– Нет, – пробормотала она, – извините.
Уорик хмыкнул, вытащил листы со спортивным разделом, а остальные отложил в сторону. Проходя мимо, Таня остановилась, привлеченная заголовком на первой полосе газеты. Статья сопровождалась плохого качества фотографией, на которой она сразу узнала Рыжую.
«ПРОПАВШИЙ РЕБЕНОК: НОВЫЕ СВЕДЕНИЯ». Таня схватила газету, не обращая внимания на удивление Уорика. «Мать новорожденного ребенка, похищенного из родильного отделения в Эссексе семь дней назад, наконец объявилась вчера. Женщина, чье имя в интересах следствия не разглашается, отказалась от мальчика всего через несколько часов после родов. В настоящее время причины ее отказа неизвестны.
Главной подозреваемой в похищении является девочка-подросток, чье странное поведение привлекло внимание незадолго до исчезновения ребенка. Сегодня утром оперативники сообщили, что это, вероятно, четырнадцатилетняя Роуэн Фокс (на фото слева). Она находится в розыске с тех пор, как сбежала из приюта почти полтора года назад. Детали биографии Фокс не могут быть раскрыты в связи с ее юным возрастом, однако ее характеризовали как психически неуравновешенную, с параноидальными наклонностями. Следователи отказались комментировать предположения о том, что Фокс имеет отношение к другому ребенку, пропавшему из приюта.
Полиция допускает наличие связи Фокс с двумя другими похищениями, которые произошли за последний год и имеют пугающее сходство с этим. В прошлом августе годовалый Себастьян Коннор исчез из сада своего дома в Кенте, когда его приемный отец буквально на мгновение отвернулся. Через десять дней поступил анонимный телефонный звонок, и Себастьяна нашли невредимым на заброшенном складе. Два месяца спустя малышка Лорен Марш пропала из кондитерской в Саффолке, будучи под присмотром старшей сестры. С того времени ее никто не видел. Полиция обращается с просьбой откликнуться ко всем, кто располагает информацией».
Статью завершал контактный номер. Таня тяжело сглотнула и положила газету обратно на стол. Перед глазами продолжали плясать слова «психически неуравновешенная», «параноидальные наклонности»… От беспокойства и растерянности нахлынула дурнота, она уже не знала, чему верить.
– Что-то случилось? – спросил Уорик.
– Нет, – резко ответила Таня, раздраженная его пристальным вниманием. Вышла из кухни и направилась наверх.
Дверь ее комнаты была приоткрыта. Слегка нахмурившись, Таня распахнула ее. И первое, что увидела, – разгром.
Ее вещи, вытащенные из ящиков, были будто в бешенстве раскиданы по комнате. Шкаф – нараспашку, все оттуда вышвырнуто, на полу груда одежды, обуви и вешалок. Кровать разорена, даже наволочки сдернуты с подушек.
Второе, что увидела Таня, – обитатель стоков.
Он откинул ковер у камина и, приподняв расшатанную половицу, под которой была спрятана обувная коробка, уже влез туда, так что виднелась только его голова. Заметив Таню, он издал потрясенный вопль и выпрыгнул из выемки между половицами. Таня подошла ближе – коробка лежала нетронутая, по-прежнему завернутая в красный шарф. Обитатель стоков стоял, прижавшись спиной к стене и не решаясь пошевелиться.
Таня опустилась на колени, вынула коробку и в упор посмотрела на перепуганного фейри:
– Ты что-то ищешь. Что?
Взгляд обитателя стоков переместился на запястье Тани, где на серебряном браслете покачивались, маняще поблескивая, подвески. При виде их зрачки существа расширились. Казалось, оно пребывает в подобии транса. Оно нашло то, что искало. Мерзкая сточная вонь заполнила ноздри Тани, и она начала отступать.
Громкий стук в дверь испугал их обоих – в комнату ворвался Фабиан.
– Я видел ее. – Он задыхался от волнения. – Ту, что на кухне… очаговую фею или как там она называется… – Он прервался, оглядев кавардак вокруг. – Что случилось? И что это, черт возьми, такое?
Он в ужасе указал на фейри, который продолжал таращиться на браслет с обожанием, отдающим безумием.
Таня с негодованием уставилась на Фабиана:
– Это обитатель стоков! А ты… Не могу поверить! Ты просто не устоял, да?
– Извини. – Фабиан, похоже, не испытывал никакой вины. Скорее, выглядел так, будто только что получил Нобелевскую премию. – Отвратительно! – воскликнул он в смятении, но при этом восхищенно.
Он встал на колени и протянул руку к напрягшемуся обитателю стоков. Тот сделал выпад и попытался вцепиться в его пальцы, промахнувшись лишь на долю дюйма. Фабиан подпрыгнул и быстро отдернул руку.
– Невероятно! Потрясающе! Это произведет революцию в мире науки!
– Заткнись, Фабиан… – Таня отвлеклась – только этого и ждал фейри.
С поразительной силой он вцепился в Танино запястье и стал неистово рвать браслет с ее руки.
– Что оно делает? – закричал Фабиан в тревоге.
– Убери его от меня! – крикнула Таня, отбиваясь от существа свободной рукой.
– Хватай его за шею!
Таня потянулась к тощей шее, но при любом прикосновении существо извивалось и выворачивалось. Наконец удалось поймать его за голову, но склизкая лягушачья кожа не давала держать крепко. Пытаясь отцепить его от своего запястья, Таня ощутила острую боль, словно двадцать маленьких иголок пронзили ее одновременно. Фейри впился зубами в ее указательный палец. Она скорее почувствовала, чем увидела, что кровь течет по руке и капает с локтя. От шока Таня ослабила хватку, и голова обитателя стоков высвободилась.