– У тебя кровь! – ахнул Фабиан.
– Стереги ванную! – крикнула Таня. – Заткни пробками раковину и ванну. Мы не можем позволить ему сбежать!
От рывка застежка браслета сломалась. Счастливый, фейри выскользнул из Таниной руки и, сжимая в кулаке вожделенный предмет, бросился к открытой двери.
Таня промчалась мимо Фабиана на лестничную площадку.
Обитатель стоков был на полпути вниз по лестнице, но передвигался с трудом. Таня догадалась: сухой, пыльный ковер мешает ему бежать. Существо привыкло ползать и скользить по мокрым трубам, пробираться по воде. Оно не было приспособлено к жизни на сухой поверхности.
Таня кинулась за ним, боясь запнуться и грохнуться на лестнице.
Приблизившись к дедушкиным часам на площадке, существо внезапно остановилось и замерло, как будто собиралось укрыться там. На мгновение Таня так и подумала, но потом поняла, куда оно смотрит.
Кончик рыжего хвоста, торчащий из-за часов, возбужденно ходил из стороны в сторону.
То, что последовало дальше, еще долгие годы воспроизводилось в памяти Тани с тошнотворной ясностью. Часто Таня спрашивала себя, то ли она недооценивала Вулкана и ему удалась последняя охота, то ли ему просто повезло. По большому счету, значения это не имело. Результат был все равно один.
Когда Вулкан прыгнул, глаза обитателя стоков расширились. Он не пытался бежать. Не пытался сопротивляться. Возможно, он был слишком напуган. А может быть, просто осознал свою судьбу и смирился.
Существо не закричало, когда кошачьи когти вонзились в него, и даже не застонало, когда обломанные, старые зубы сжались на его горле. Довольный Вулкан не стал испытывать удачу и забавляться с добычей дольше, чем нужно. Раздался резкий хруст, тело обитателя стоков дернулось и обмякло.
Таня закричала. Вулкан бросился прочь со своей добычей. Она могла только смотреть, как кот удирает по лестнице в коридор, ища темный уголок для пиршества.
Таня обернулась к Фабиану, стоящему за ее спиной. На лице его отражались те же чувства. Как и у нее, у него не было слов, чтобы выразить их. Он молча нагнулся, поднял что-то с ковра и осторожно вложил в руку Тани.
Серебряный браслет. На нескольких подвесках кровь, но кровь ли это обитателя стоков или ее собственная? Удерживая скользкий браслет кончиками пальцев, Таня медленно пошла обратно, вверх по лестнице. У своей комнаты остановилась – внизу в коридоре открылась дверь. Затем раздался негромкий свист.
– Похоже, Вулкан еще может охотиться, – удивился Уорик. – Ты видел, что он поймал?
Таня напряглась.
– Думаю, это была мышь, – услышала она тусклый голос Фабиана.
– Многовато крови, – заметил Уорик. – Скорее всего, крыса, а не мышь. Не знал, что он еще на такое способен. Я принесу швабру.
Таня не стала слушать дальше. Подавив рыдания, заперла дверь спальни и закрылась в своей маленькой ванной.
Она стояла у раковины и держала браслет под горячей водой, наблюдая сквозь слезы, туманящие глаза, как вода меняет цвет с красного на розовый, становится прозрачной и исчезает в стоке, который был домом злосчастного фейри. В глубине трубы сверкнуло серебро, и Таня вспомнила о котелке. При мысли о том, что подвеска там, внизу, отдельно от остальных, в ней шевельнулось что-то похожее на сожаление. Даже если бы получилось достать котелок и прикрепить назад, Таня знала, что никогда больше не наденет браслет. Но продолжала держать его под обжигающей водой, пытаясь смыть с него смерть. Так она и стояла, промывая браслет, пока не пошла холодная вода, от которой пальцы стали красными и сморщенными. И плакала, пока слез не осталось вовсе.
Таня крутилась и ворочалась среди волглых простыней. Ночь была такой влажной, что уснуть не удавалось. Сквозь приоткрытое окно в спальню проникало благоухание летних цветов, обычно доставляющее радость. Но сегодня оно, казалось, душило. Из головы не шла смерть обитателя стоков.
Постепенно воздух стал прохладнее, и ее наконец окутало сонливостью. Но только дремота стала переходить в сон, как знакомый звук выдернул ее из туманных глубин – шум крыльев, который ни с чем не перепутать. Не будь Таня так встревожена, еще несколько минут назад почувствовала бы, что веки начали подрагивать. Сейчас было слишком поздно.
Когти заскребли по подоконнику. Занавески дернулись, разошлись, и черная птица медленно подлетела к ней. За ней последовали три маленькие фигурки. Птица в воздухе изменила облик и опустилась на подушку. Сильно запахло лесом. Рэйвен посмотрела на Таню сверху вниз, ухватила за волосы и зло дернула, прежде чем присоединилась к своим спутникам, стоящим в ногах постели.
Таню жгли три обвиняющих взгляда – ее так и тянуло отвернуться. Только Мизхог, казалось, вел себя обычно – или насколько можно было считать это обычным. Лунный свет, сочившийся в комнату, выхватил из темноты что-то мокрое и блестящее, свисающее у него изо рта. Слизняк, поняла Таня, еще полуживой. Обреченное существо слабо извивалось, пока Мизхог не всосал остатки и не облизнулся. Таню передернуло, она отвела глаза, заставила себя сосредоточиться на остальных и спросила:
– Что случилось? – Страх в голосе скрыть не удалось.
– Думаю, ты знаешь. – Гредин швырнул подушку через всю комнату. Она попала в табурет у туалетного столика. Табурет с грохотом опрокинулся.
Таня поморщилась. Шляпа-с-Пером сверлил ее ледяным взглядом:
– Твое вмешательство сегодня привело к гибели одного из наших сородичей.
– Я ни во что не вмешивалась. Он украл мою вещь, и я погналась за ним.
– Ты преследовала его! – рявкнул Шляпа-с-Пером, в долю секунды оказавшись перед ее носом, так близко, что Таня разглядела крошки на его усах. – Гнала насмерть!
– Если бы он не забрал мое, я бы за ним не погналась! – прошептала Таня.
Шляпа-с-Пером презрительно усмехнулся:
– Обитатели стоков не славятся честностью и умом. Тринадцать Сокровищ оказались непреодолимым соблазном для такого ограниченного существа. Тебе следовало быть осторожнее.
– Тринадцать Сокровищ? – Таня покачала головой в недоумении. – Я не понимаю.
– Замолчи, Шляпа-с-Пером, – предостерегла Рэйвен.
Таня изумленно посмотрела на нее, затем на Гредина. На лицах обоих читался гнев, смешанный с тревогой.
– Это был лишь вопрос времени, когда она сама все поймет! – Шляпа-с-Пером снова повернулся к Тане. – Ты дразнила его. Ты искушала его.
– Как? – закричала Таня, забыв о необходимости молчать.
– Ты дала ему одну из подвесок!
– Она ничего не знала, – сказала Рэйвен.
– А потом та девчонка, – злобно прошипел Шляпа-с-Пером, все больше распаляясь. – О да, твоя болтовня с ней не осталась незамеченной.
Таня сжала кулаки под одеялом:
– Я пыталась помочь ей вернуть ребенка. Ребенка фейри. Я не понимаю, почему вы против, если только вам не нравится хаос и разрушение в двух наших мирах. Но, может, вы этого и хотите. Я знаю про Неблагой Двор. Рыжая рассказала мне.
– Ты не имеешь никакого представления о том, чего мы хотим, – сказал Гредин. – И представления о том, кто мы. Что касается той, другой, возможно, она и рассказала тебе, что знает, но смею заверить: этого недостаточно. Даже близко.
Гредин прервался – Мизхог начал икать. Таня следила за ним с нехорошим предчувствием. Мизхог, будучи несколько нервным, всегда плохо реагировал на подобные напряженные моменты. Он отчаянно давился. Мгновением позже, как она и боялась, то, что осталось от слизня, оказалось на покрывале. Наконец, икнув, Мизхог пришел в себя и занялся вылавливанием блох у себя на пузике.
Шляпа-с-Пером воззрился на противоположную стену, и его лицо потемнело. Он смотрел на старую картину над камином.
– Эхо и Нарцисс. Интересно, – пробормотал он и снова повернулся к Тане. – Ты знаешь эту историю?
Таня настороженно кивнула.
– Освежи мою память, – с усмешкой сказал Шляпа-с-Пером.
– Эхо была проклята колдуньей, – ответила Таня. – Она могла лишь повторять последние слова чужих фраз. Нарцисс был тщеславным юношей, который влюбился в собственное отражение в воде и погиб. Эхо тосковала по нему, пока от нее не остался один только голос.
– Представь себе, каково это, – заметил Шляпа-с-Пером. – Произносить только последние слова чужих фраз, и больше ничего.
Таня почувствовала, как внутри у нее все похолодело.
– Ты угрожаешь мне?
Шляпа-с-Пером улыбнулся. Подняв руку, он будто постучал в воздухе. Со стороны шкафа донесся резкий удар костяшек по дереву – хотя Шляпа-с-Пером не только не коснулся его, но даже и не находился рядом.
– Тук-тук, – мягко сказал он. – Кто там?
В наступившей тишине раздался звук, похожий на тихий вой. Он доносился из шкафа.
– Что это? – спросила Таня, натягивая на себя простыни. – Что ты сделал?
Вой продолжился, и к нему присоединился скребущий тихий, но настойчивый звук, постепенно становящийся неистовым. Дверца шкафа начала трястись и греметь, а то, что было внутри, металось и завывало, как будто оттуда рвался демон.
Обмотавшись простыней, Таня вскочила с кровати. Она была уже на середине комнаты, когда дверца шкафа распахнулась и Оберон с воем выскочил наружу, растерянный и явно напуганный. В мгновение ока Таня сообразила: это – только начало. Настоящие неприятности обрушатся, когда Оберон неизбежно разбудит всех домочадцев.
– Сюда, мальчик, – звала она, протягивая к нему руки. – Тише, тише, все в порядке!
Сбитый с толку пес не слушал уговоры. Как бешеный он носился по комнате, опрокинув стул и стол, стоящие в углу. Стопка книг взлетела в воздух и упала на пол. Через пару секунд пес как будто опомнился и бросился на фейри, рыча и лая. Рэйвен и Гредин легко уклонились, скользнув к недосягаемому для него потолку. Мизхог издал тихий писк и последовал за ними.
Шляпа-с-Пером вскочил на подоконник, едва избежав челюстей Оберона. Он наставил на Таню пухлый палец:
– За обитателя стоков!
Из пальца вырвался сноп искр, и нижняя половина лица Тани застыла. Она поднесла руки ко рту. Челюсть не слушалась, рот был открыт, губы ужасно онемели.