– И какова же цена? – спросила Таня, содрогаясь от страха.
Морвенна сделала еще один шаг к ней:
– Ты.
Тане хотелось убежать, но ее удерживали страх и болезненное желание узнать больше. Краем глаза она видела Фабиана, застывшего на месте.
– Я… Я все еще не понимаю.
– Тогда позволь объяснить, – прошипела Морвенна. – Давным-давно я от тебя не очень уж отличалась. Одинокая… непонятая… Как ты знаешь, дружба нелегко дается таким, как мы.
– Тем, у кого есть второе зрение, – добавила Таня.
Морвенна улыбнулась:
– Да. Тем, у кого есть второе зрение. Но потом я действительно нашла друга – человека, который понимал меня и которого понимала я, потому что мы были похожи. Этим человеком была твоя бабушка.
– У моей бабушки нет второго зрения. Ты лжешь.
– Неужели? Выражение твоего лица подсказывает, что ты не больно-то в этом уверена. Я знаю Флоренс. Она хорошо все скрывает. Она, должно быть, хочет защитить тебя от правды, от всего этого. Отталкивает тебя специально. Полагаю, вы двое не слишком близки.
Таня ошарашенно уставилась на нее, потом опустила глаза. Морвенна рассмеялась:
– Так я и думала. Никогда не приходило в голову, почему тебе не рады? Почему она не хочет, чтобы ты была рядом? Сейчас узнаешь.
– Зачем ты все это говоришь? – прошептала Таня. – Какое отношение это имеет ко мне?
– Самое прямое отношение. Ты должна поблагодарить за это свою бабушку. – Морвенна накрутила прядь черных волос на палец. – Флоренс и я были лучшими подругами. Неразлучными. Мы все делали вместе. Однако ее родители давали ей больше свободы, чем мои позволяли мне. – Ее лицо потемнело. – С моим отцом бывало очень… сложно. Достопочтенный священник, преподобный Блум… или, по крайней мере, таким он выглядел со стороны. На самом деле все было несколько иначе. Он подавлял, жестко контролировал каждый шаг. Мне приходилось умолять, чтобы меня выпустили из дома. Однажды мы гуляли в лесу, Флоренс и я. – Морвенна нахмурилась. – Я была расстроена. Мой отец открыл свои планы. Он намеревался отправить меня в школу-пансион в Лондоне, когда закончится лето. Флоренс умоляла меня не ехать – она потеряла бы единственную подругу, которая у нее когда-либо была. Я тоже не хотела уезжать, и мы стали обсуждать возможность бегства. И говорили уже некоторое время, когда поняли, что мы не одни. За нами наблюдали… и нас слушали.
– Фейри, – медленно произнесла Таня.
– Они предложили нам обеим решение. Место, где нас никто не найдет, где ничто не сможет нам навредить и где мы никогда не состаримся. Царство фейри.
– Но они забрали тебя… – сказала Таня. – Заманили тебя в ловушку…
Морвенна продолжала, как будто не слышала:
– Это был мой шанс на спасение, но Флоренс мучила неуверенность. Она разрывалась: пойти со мной или остаться со своей семьей. Времени у нас было мало. Фейри назначили срок до кануна летнего солнцестояния, нам следовало сделать выбор. Я умоляла Флоренс несколько дней, но она все колебалась. Однако за день до кануна солнцестояния рассорилась с родителями, прозвучали страшные взаимные обвинения. И тогда наконец решилась – мы поклялись уйти и никогда не возвращаться.
Но Флоренс всегда была слабее. Я знала, что в ее сознание начнут закрадываться сомнения. Ее слово не было достаточно твердым, и потому я заставила ее поклясться, что она сдержит обещание. Мы прокололи себе пальцы и скрепили договор кровью.
Настал канун летнего солнцестояния. Я ждала Флоренс в лесу, но она так и не пришла. Я отправилась в поместье, где смотритель сообщил, что ей нездоровится. Другими словами, она струсила. Но мне было поздно отступать. Я должна была идти дальше.
– Смотрителя звали Амос, верно? – спросил Фабиан. – Это мой дедушка.
– Страдающий от любви дурак, – бросила Морвенна. – Умолял не уходить, когда я сказала о своем бегстве. Я дала ему прядь своих волос на память и велела хранить тайно, в безопасном месте. Куда ему было догадаться, что этот маленький «знак любви» – часть большого плана. В свою прядь я вплела несколько волос Флоренс, украденных с ее расчески, чтобы скрепить обещание, которое она дала.
– Прядь волос? – прозвучал напряженный голос Фабиана.
– Ключ к моему бессмертию, – лукаво усмехнулась Морвенна. – Нечто от меня – какой я была тогда. Пока он хранится в мире людей, он позволяет смертным видеть меня, когда я сама этого захочу, и я навсегда остаюсь четырнадцатилетней. Такой и останусь, когда вернусь.
В ту полночь я перешла в царство фейри. Поначалу я была счастлива, хотя и знала, что никогда не прощу трусости Флоренс. Но годы текли, и я поняла, что бессмертное существование – это одиночество. Я стала жалеть о своем решении. Однако, если ты добровольно отдаешь себя царству фейри, выхода нет. Кроме одного.
– Какого же? – спросила Таня охрипшим голосом.
– Другой смертный, обладающий вторым зрением и связанный со мной кровными узами, должен был согласиться поменяться со мной местами. Я не знала никого со вторым зрением среди своих родственников. Зато наш с Флоренс зарок был скреплен кровью. Таким образом, она стала единственной, кто мог занять мое место, но она была слишком умна, чтобы зайти в лес. Поэтому я ждала. Тянулись годы. Флоренс вышла замуж и ждала ребенка. Наконец мне представилась возможность, которую я так долго искала. Нельзя недооценивать силу материнской любви.
– Ты украла ребенка, чтобы он заменил тебя. – В голосе Фабиана звучало отвращение.
– Нет. – Морвенна зло рассмеялась. – Ребенок, конечно, был кровь от крови Флоренс, но не имел второго зрения и потому не годился для царства фейри. Так, всего лишь разменная монета… Я украла его, чтобы заманить Флоренс в лес. Я знала, что Флоренс догадается, кто за этим стоит, и встретится со своим прошлым. Найдя нас, она умоляла вернуть ребенка, как я и ожидала. Я сказала, что верну, если она поменяется со мной местами. А если откажется, я заберу ребенка в царство фейри и она больше никогда его не увидит.
Флоренс поняла, что деваться некуда. Согласилась поменяться местами, но умоляла сжалиться над ней и позволить подрастить ребенка. Она пообещала, что, если я дам ей семь лет, она займет мое место. И поклялась, что на седьмой день рождения ребенка вернется и заплатит свой долг. По глупости я уступила. После стольких лет какое значение имели еще несколько? Я ничего не теряла. Могла проявить немного милосердия. Разве ж я знала тогда, что она меня обманывает. – Морвенна с ненавистью посмотрела на Таню. – Ребенок, о котором я говорю, – твоя мать.
Таня вспомнила скрытую в доме детскую.
– Но моя мать родилась двадцать девятого февраля – в добавочный день високосного года.
Фабиан выдохнул:
– И ее настоящий седьмой день рождения был только через двадцать восемь лет!
– Да, – сказала Морвенна. – Природа дала Флоренс еще одну возможность увильнуть. После этого я понимала, что у меня нет шансов снова приблизиться к ребенку, – Флоренс приняла все меры, чтобы обеспечить надежную защиту. Мне оставалось только ждать, пока пройдут годы и она выполнит свое обещание. Но по мере приближения срока произошло нечто неожиданное. Родился еще один ребенок, связанный кровным родством с Флоренс, – на сей раз со вторым зрением. Прекрасная возможность для мести. – Она улыбнулась Тане совершенно безумной улыбкой. – Ты.
– Нет… – запротестовала Таня.
– Должна сказать, тебя хорошо защищали, – продолжала улыбаться Морвенна. – Но недостаточно хорошо.
– Кто защищал меня?
Морвенна не ответила.
– В полночь мы поменяемся местами.
– Нет! – вскрикнула Таня.
Она повернулась к Фабиану, но тот замер с остолбеневшим лицом:
– Деревья… посмотри на деревья!
Фейри появлялись из своих укрытий, не похожие ни на кого из раньше виденных ею: изломанные, скрюченные существа – они выглядели так, словно не знали в своей жизни ничего хорошего. Их кожа походила на кору, а конечности – на сучья и ветки. Они сами были лесом. И тут в гуще деревьев, окружающих залитую лунным светом поляну, глаза Тани уловили еле заметное движение. Фабиан не ошибся. За ними действительно следили.
Между деревьев на долю секунды мелькнуло лицо, мелькнуло и исчезло – знакомое лицо. Таня думала, что больше никогда его не увидит. Какое-то мгновение она пыталась понять, не игра ли это воображения, но лицо показалось снова – палец был плотно прижат к губам, призывая к молчанию.
Рыжая.
Таня быстро отвела глаза, ее мысли метались. Что происходит?
– Свяжите ее! – приказала Морвенна.
Оберон рычал и огрызался, когда фейри стали приближаться
– Нас больше, – сказала Морвенна. – И если ты не уймешь собаку, обещаю, они убьют ее.
Таня посмотрела на Оберона. Она не могла рисковать им и прикрикнула, несмотря на его протестующие завывания. Пес недоуменно прижался к ней, но Таня оттолкнула его.
– Беги! – крикнула она Фабиану.
Фейри уже проносились над ней, заставляя пятиться, пока она не вжалась в дерево. Ее крепко привязали к стволу чем-то – она не видела чем и не могла сопротивляться, – чем-то холодным, тонким и липким. Привязали так, что невозможно было сдвинуться ни на дюйм, а затем укрылись обратно в тени, все, кроме одной уродливой старой фейри, вцепившейся ей в руку удивительно сильной хваткой.
– Останешься с нами, моя красавица? – просипела она. – Из тебя получится прекрасная игрушка для моих детей. Будем надеяться, ты продержишься дольше, чем остальные…
Глаза Фабиана расширились от ужаса.
– Она под защитой! Оставьте ее в покое! Вы не можете ее трогать!
Морвенна презрительно скривила губы, глядя на футболку Тани:
– Красный цвет всего лишь укрывает от фейри… И когда вы назвали мое имя, защита перестала работать.
– Тогда как насчет этого? – крикнул Фабиан.
Он вытащил из кармана мешочек, сшитый Таней. Проткнул ткань перочинным ножом, насыпал соль на ладонь, швырнул ее в лицо фейри и бросился к Тане. Старая карга отшатнулась, страшно крича и царапая когтями глаза. Таня с омерзением смотрела, как ее кожа пузырится и покрывается волдырями. Но не успела она уползти прочь, с глаз долой, как их стали обступать другие фейри.