Но тебе все равно!
– Обмен начинается. – Морвенна стала удаляться, скользя между деревьями, как призрак.
Таня билась в путах. Ей оставалось только бессильно смотреть, как Морвенна постепенно исчезает из виду… и слушать, как Шляпа-с-Пером насмехается над ее попытками вырваться. Ужас охватил ее. Она услышала, как всхлипывает, и, даже не успев осознать это, почувствовала, что горячие слезы текут по щекам. Оберон подскочил к ней, скуля от страха и растерянности. Перед внутренним взором промелькнула картинка – плакат с ее собственным лицом и безнадежным словом: ПРОПАВШАЯ.
«Я не хочу быть девочкой, которая исчезла в лесу. Я не хочу быть еще одной пропавшей в Тики-Энде».
Что-то двигалось в темноте, приближаясь к ней. Шляпа-с-Пером заметил это через долю секунды после Тани.
Рыжая.
Шляпа-с-Пером отвлекся. Такого момента Оберон давно ждал. Точно рассчитанным прыжком он кинулся на фейри и заставил его замолчать навсегда.
Лендровер с визгом остановился у самой кромки ручья. Выскочив из машины, Уорик и Фабиан помчались по воде к лесу.
Резкий звук пронзил ночь. Фабиан припустился еще быстрее.
– Что это? – тяжело дыша, спросил Уорик, когда они вбежали в лес.
– Мои часы… будильник! Поставил его на полночь!
Уорик пошарил в кармане и вытащил прядь волос. Руки его тряслись.
– Возьми! У меня есть спички – мы должны сжечь это!
Фабиан протянул руку, но волосы выскользнули у него из пальцев и упали на землю.
– Где они? – крикнул Уорик, чиркая спичкой в попытке осветить место. – Фабиан, ты идиот!
Фабиан отчаянно шарил по земле в поисках волос.
Его часы продолжали издавать пронзительный звук, будто баньши, предвещающая верную смерть.
Рыжая рассекала путы. Медленно, но верно они начали ослабевать и распадаться. Ее руки были в крови. Крученая паутина располосовала ей пальцы, когда она доставала ножницы из заднего кармана Тани.
– Что ты делаешь здесь?.. Откуда ты узнала? – Таня всхлипывала. – И где ребенок?
– Он в безопасности. – Рыжая продолжала, задыхаясь, расправляться с паутиной. – Я совершила обмен, но циркачи не разрешили мне ехать с ними. Сказали, что полиция рыщет по округе, задает вопросы. Они знают, кто я такая, – увидели в газетах. Поэтому я решила, что лучше всего вернуться сюда и спрятаться. Как раз собиралась войти в туннель у церкви, когда увидела, как вы вдвоем с мальчишкой выходите из садовой калитки. Я посмотрела и пошла следом… к счастью для вас.
Наконец она перерезала последнюю нить. Таня была свободна.
– Нам нужно выбраться до полуночи… она пытается поменяться со мной местами…
– Я все слышала. Идем. – Рыжая схватила Таню за руку и потащила через лес.
В темноте все выглядело призрачным. Фейри притаились вдали от глаз, ожидая момента, когда смогут застичь Таню врасплох. Оберон, защищая их обеих, метался вокруг, а Рыжая вытащила нож и держала наготове. Они перешли на бег, лавируя меж деревьев.
– Необходимо вывести тебя из леса, – выдохнула Рыжая. – Пока Морвенна еще здесь. У нас почти нет времени…
Ее слова бессмысленным эхом отдавались в голове Тани. Что-то было не так.
– Стой, – простонала она.
В ушах странно жужжало, будто гудел рой насекомых.
– Нельзя останавливаться! – дернула ее Рыжая. – Иди! Двигайся!
– Я не могу, – прошептала Таня, пошатываясь, несмотря на старания Рыжей поддержать ее.
Постепенно жужжание переросло в шепот голосов вокруг. Среди деревьев проступали лица. Сморщенные ветви, похожие на старые скрюченные пальцы, тянулись к ней. Гибкие стебли, оплетающие деревья, отцеплялись от стволов и ползли в ее сторону. Лес оживал.
Таня поняла, что происходит. Свершался обмен.
Силы покинули ее. Она опустилась на землю, зажмурив глаза и плотно зажав уши руками. Плющ пополз по ее ноге. Рыжая обрубила его своим ножом, но его тут же сменил новый стебель. Она слышала, как Рыжая говорит ей встать, как умоляет двигаться, идти, – но Таня не могла. Она думала о родителях и о том, как хочет увидеть их еще раз. Она думала о бабушке и о том, как хочет, чтобы между ними все было по-другому. Она думала о Фабиане и Уорике и о том, что станет с Амосом. Она хотела знать, найдет ли Рыжая когда-нибудь своего брата. Она даже представила Вулкана, тощего, с грязной рыжей шерстью, свернувшегося клубком у дедушкиных часов.
Последнее, о чем она подумала, был Оберон, ее любимый, верный пес. Он оставался с ней до самого конца. Затем все мысли улетучились, опустилась темнота. Оберон завыл.
Резкая боль в большом пальце вернула ее назад. Таня с трудом пришла в себя. Из свежей ранки текла кровь.
– Как я… – сонно начала она, глядя на ножницы Мораг в руке Рыжей и ничего не понимая.
Она почувствовала, что снова впадает в забытье, что ее тянет за собой плотно окутывающая листва, – но тут увидела руку Рыжей.
Бедную, окровавленную руку Рыжей.
Бедные, изрезанные пальцы Рыжей. Струйку крови, которая смешивалась с ее собственной, когда Рыжая крепко обхватила ее руку. И Рыжая держала ее, прижимая к себе. Уговаривая ее не уходить.
– Возьмите меня, – шептала Рыжая. – Возьмите меня. У нее есть жизнь, куда она может вернуться. А у меня нет. Вы отняли мою жизнь. Возьмите меня вместо нее.
Возьмите меня вместо нее.
Возьмите меня вместо нее.
Стебли и побеги, ползущие к Тане, – и те, что уже опутали ее, – приостановились на мгновение, а затем медленно отступили, выпуская ее из своих страшных объятий и снова потянулись… к Рыжей. Дюйм за дюймом они ползли, обвивая ее словно зеленые щупальца, скрывая ее, уводя ее от Тани… от смертного мира.
Рыжая не сопротивлялась.
Через несколько мгновений лес поглотил ее полностью.
Рука Фабиана сомкнулась, сжав прядь волос вместе с горстью земли.
– Нашел!
Уорик зажег еще одну спичку, зашипело желтое пламя. Схватил прядь и поднес к огню. Она мгновенно вспыхнула, и Уорик бросил ее на землю. Отец и сын молча смотрели, как волосы Морвенны сгорают дотла и на их месте остаются лишь обугленные остатки веток и опавших листьев.
Наконец часы Фабиана замолчали.
– Я никогда не понимал, – тихо сказал Уорик. – Всегда думал… думал, что это волосы моей матери. Она тоже была темноволосой… Я не понимал их значение до сегодняшнего вечера. А он все это время надеялся на возвращение Морвенны. Он так и не смог забыть ее. Правда была прямо передо мной, но я предпочел не видеть ее.
– Как давно ты знаешь? – Даже в темноте Фабиан читал сожаление в глазах отца.
– С тех пор, как родилась Таня.
– Что будет с Морвенной теперь, когда договор разорван? – прошептал Фабиан.
– Она почувствует сразу же, – ответил Уорик. – Этого должно хватить, чтобы отбить у нее желание продолжать обмен.
– Нам надо найти Таню!
И они устремились вглубь леса. Им было неизвестно, что обмен уже состоялся. Но – другой.
Впереди показалась опушка леса, сквозь деревья просвечивала луна. Едва придя в себя, покачиваясь, Таня побрела туда. Держаться ей помогал только Оберон, натягивая поводок. Глаза опухли и слипались от слез, голова была ватной.
Рыжая растворилась в царстве фейри, исчезла, как след на песке. Поменявшись с Таней, она спасла ее и добилась своего.
Уже почти дойдя до опушки, Таня поняла, что она здесь не одна.
Впереди шла к просвету в деревьях Морвенна Блум. Таня смотрела на нее, чувствуя, как вновь нахлынувший гнев рассеивается: с Морвенной было что-то не так.
Она двигалась все медленнее. Слышно было ее неровное, затрудненное дыхание. Она еле волокла ноги, ковыляя и шаркая, спина сгорблена. Морвенна выглядела так, будто ей больно. Больно… или будто она очень, очень устала.
– Что со мной происходит? – пробормотала она.
Голос, сорвавшийся с ее губ, не был голосом четырнадцатилетней девочки.
Нет, она не устала. Она состарилась.
С нарастающим ужасом Таня все поняла. Фабиан не бросил ее из трусости. Фабиан сбежал, чтобы уничтожить прядь волос – связь Морвенны с ее юностью. И ему это удалось.
Сдавленный всхлип, донесшийся до ушей Тани, был ее собственным. Услышав его, Морвенна обернулась.
– Ты? – проскрипела она старушечьим голосом.
И этот странный новый голос напугал Морвенну сильнее, чем Таню.
– Как?.. Ты не можешь быть здесь…
Смятение и злость отражались на ее изменяющемся лице. Она увядала на глазах, кожа сморщивалась и обвисала – каждый год из полученных обманом пятидесяти лет догонял ее, один за другим. Казалось, что с ее телом расправляется яд, и это зрелище походило на кошмар.
Не в силах что-то сделать, Таня могла только закричать. И закричала.
Взглянув на свои руки, Морвенна взвыла. Они больше не были гладкими и мягкими; на глазах они становились иссохшими и искривленными.
– Нет!
Она ухватила прядь своих длинных волос, и та была белоснежной. Медленно коснулась лица и ощупала морщины и впадины на щеках. Ее скрюченные руки потянулись к Тане. Губы Морвенны изогнулись в отвратительной гримасе, обнажив зубы, которые чернели, крошились и выпадали.
Таня повернулась и кинулась назад в лес, назад, по той же дороге, по которой пришла. Захлебывающаяся от рыданий, объятая ужасом, она была готова встретиться с чем угодно в лесу, только бы не видеть жуткую фигуру Морвенны Блум.
Она так и не заметила, что Морвенна пытается идти за ней. Но пока старуха сделала несколько шагов, Таня уже скрылась из виду.
Морвенна осталась совершенно одна, когда ее тело разрушилось окончательно.
Невыносимая боль пронзила ее грудь и левую руку. Задыхаясь, она опустилась на землю. Угасающим зрением она смотрела на край леса.
Выход был так близко… но ей до него никогда не добраться.
Таня лежала на земле, свернувшись калачиком и прижавшись к Оберону, когда они нашли ее.
Загрубелая рука откинула волосы с ее лица, затем раздался голос, вроде знакомый, но с какими-то непривычными нотками:
– У нее шок.