Второе. Они с Верой сочли, что Бенедикт скорее подставное лицо, "спикер маньяка". Но теперь ясно, что они ошиблись (с кем не бывает!). Он и есть искомое лицо: серийный убийца. Вывод этот был неприятен своей окончательностью. Сомнением в собственной интуиции. Необходимостью заново посмотреть на вещи... Но против фактов не попрешь. Именно его фотография находилась в медальонах жертв.
Третье. Детективу, без сомнения, повезло – и он в свои первые же два визита попал на подсказку. Ровно туда, куда надо. Если исходить из того, что Бенедикт совершал по убийству в месяц, – а Алексей решил пока исходить из этого, – то, следовательно, остальные три дела за июнь можно вычеркнуть. И приняться теперь за майские.
И четвертое. Самое, пожалуй, странное. Бенедикт, не оставивший ни одного внятного следа, ни знака на месте преступления, оставил такую неимоверную улику в вещах убитой им женщины?
Неосторожность? Глупость? Провокация?
Или... подсказка?
Он наконец завел машину и отправился домой. Там уже шел вовсю ремонт, как они договорились с Сашей. Жутко воняло краской, и бардак был редкостный. Пока еще островком стоял его кабинет, в котором он, вынеся кресла для посетителей, угнездил раскладушку у стенки. Ваня ночевал у своей девушки, Игорю был выдан отпуск...
Алексею домой совсем не хотелось, ему хотелось к Саше. Но он опасался себя выдать. Она до сих пор так и не знала о маньяке. Памятуя ее слова о том, что "беременность плохо начинается", Алексей страшно боялся, что она примет фатальное решение...
Если вопреки всему – вопреки их стараниям предохраняться, вопреки их мыслям, что для ребенка они опоздали, – он все-таки возник, зародился, и у него уже есть ручки и ножки... Глазки и ушки... И Алексей уже с ним говорил, а ребенок его слышал и понял, что с ним говорит папа... То никакие силы не заставят его усомниться в этом даре. Нет!!!
По дороге он решил поесть в кафе – на его кухне можно было в лучшем случае протиснуться к водопроводному крану. Попалась какая-то пирожковая, и он, не мудрствуя лукаво, завернул в нее.
Народу было мало, и он уселся в углу, читая меню. Выбрав блюда, он поднял глаза, чтобы сделать заказ, и...
И увидел Бенедикта. Тот стоял на пороге и улыбался. Точно так же, как на фото. Словно знал, что Алексей нашел сегодня первые медальоны.
Кис почувствовал, что на этот раз не сдержится. Он с грохотом выбрался из-за стола и ринулся к двери, но Бенедикт, послав ему воздушный поцелуй двумя пальцами, развернулся и вышел из кафе. Поймать его было несложно – эта сволочь даже не прибавила шагу. Но Алексей застыл на пороге, глядя в его удаляющуюся спину.
Поймать его – и что? Ладно, теперь ясно, что он не подставное лицо. Он сам и есть убийца. Значит, он его и ограбил. Не по чьему-то поручению, а по своему собственному плану. Да только доказательств у Алексея пока никаких нет. Фотография с его мордой в медальоне у двух жертв – это уже кое-что, это начало для следствия... Но начало, и только!
Бить его? Сдать ребятам на Петровку, чтобы вытрясли из него признание и деньги? А если не вытрясут?
Не вытрясут, не вытрясут – Кис нутром чуял! Что-то есть у Бена в кармане, какой-то козырь. Слишком уж он спокойно себя ведет, даже нагло. Провокационно. Словно знает, что не управятся с ним в милиции... Выпустят его ни с чем как пить дать. И пойдет Бенедикт, как обещал, совершать тринадцатое убийство... Серега, может, и подержит за ним «хвост», но не до бесконечности же. Как только «хвост» снимет, так и ждите трупа... И ответственность за новую жертву будет на нем, частном детективе Алексее Кисанове. Не говоря уж о деньгах на квартиру...
Он вернулся за стол, сделал заказ. Две стопки водки с двумя пирожками, потом шашлычок с салатом...
Поел без аппетита, но хоть наелся. А то весь день бегал, как пес бездомный... Домой все равно не хотелось, хотелось к Саше. К счастью, она сегодня где-то допоздна тусовалась, так что с соблазном было легко управиться. И Кис поехал домой, размышляя по дороге о том, во что преобразуется "где-то тусовалась", когда они станут жить вместе. Он начнет выпытывать: "Куда едешь? Когда придешь?"
Мысль эта ему была крайне несимпатична, и он торжественно пообещал себе, что не поддастся ловушке совместного быта и никогда (никогда, никогда!) не будет приставать к Александре с подобными вопросами...
"Блин, – выругался он, подъезжая к дому. – Нельзя быть таким впечатлительным!" Пусть не два, а хоть двадцать дел подряд нарисуют перед ним печальную картину не-любви, искореженных неудовлетворенностью супружеских отношений, он не имеет права позволить им коснуться его личной жизни! Он обязан оградить, охранить их с Сашей союз!
Одно зло влечет за собой другое. Бенедикт, взломавший их гармоничный мир финтом опытного медвежатника – интимный мир для двоих, с его особыми правилами понимания и доверия, – отправил детектива в неизбежное продолжение, в своеобразное хождение по мукам.
Но то чужие муки. Он может им сочувствовать или нет, но он не должен позволить им, под впечатлением, спроецироваться на их с Александрой отношения! И да не проникнет в них расхожая пошлость чужого быта!
15 октября
До их свадьбы оставался всего один день, и Александра больше не собиралась внимать его доводам о занятости: он срочно должен купить новый костюм! И если не сегодня, то когда, Алеша?!
Для себя она не желала белого платья – смешно, право, цвет невинности! – а Алексея видела в костюме светло-серого цвета, в кремовой рубашке с темно-серым, графитовым галстуком. Пришлось ему сдаться.
Время изощренной пытки было назначено на полдень, и с утра Кис успел слетать на Петровку, к Виктору.
"Маньяк по маньякам" покачал головой, глядя на медальон:
– Нет, Алексей Андреевич, не видел такого. Я бы запомнил.
– Значит, медальоны остались без внимания оперов.
– М-да... Выходит, вы были правы!
– Можешь отдать на дактилоскопию?
– Вы думаете, что на нем еще можно найти отпечатки Бенедикта? Они захватанные-перезахватанные...
– Нет, не думаю. Но хочу быть уверен, что ничего не упустил. Как ни мало шансов, но надо проверить: вдруг в картотеке какой отпечаток окажется?
Виктор согласно кивнул. От его юной самоуверенности и следа не осталось – два медальона с фотографиями Бена, найденные "ветераном" сыска Алексеем Кисановым, ее сдули, как ветер пух с одуванчика.
– Я нашел еще два десятка дел, в которых существовал намек на супружескую неверность, как вы просили, – почтительно произнес он.
– Отбери среди них те, где есть дети! – попросил Кис. – Может, это случайность, но в двух вчерашних имелись дети... Не исключено, что важная деталь. Кроме того, если верить словам Бенедикта о том, что все убийства совершены разными способами (а я склонен им верить!), то смерть от ножа и удушения уже можно исключить: я их уже нашел!
Виктор пообещал, и Алексей с относительно легкой душой отправился с Сашей по магазинам.
...Надо сказать, что до сих пор она никогда, ни разу не сделала попытки повлиять на его стиль одеваться. И только сейчас, мученически обходя прилавки, стойки и примерочные, он вдруг подумал... Да, точно: Александра принимала его таким, как он есть!
Она всегда была элегантна до ломоты в зубах. А он – он простоват, пожалуй. Ненавидел галстуки, любил старые джинсы и старые тапки... Когда случалось им выходить вместе, он, конечно, вел себя вполне соответственно: влезал в костюм-галстук – не мальчишка, чай, чтобы фрондировать, ломая дресс-код заведения, в который они отправлялись. Но он с самого начала их отношений знал, что ей не соответствует. Не тот класс.
Однако Александра никогда ни словом, ни взглядом не давала ему почувствовать, что его стесняется. Видимо, не стеснялась. И вот в чем сегодняшнее открытие: она не пыталась его "исправить"! Просто принимала таким, как он есть...
На Алексея эта несложная мысль произвела неожиданно сильное впечатление. Оказывается, ее, эту мысль, нужно было однажды подумать, чтобы понять, как ему повезло...
...Тем не менее сегодня Александра была жестока и неумолима. Она затаскала его по бутикам до тех пор, пока в зеркале не отразился...
Неотразимый мужчина. Кто скажет обратное, гадом будет! Светло-серый с легким серебристым отливом костюм благородно оттенял седину в его висках. Светлая кремовая рубашка и темный галстук придавали строгую торжественность, и вообще, надо признаться, что этот чертов костюм, стоивший астрономическую сумму, сидел на нем так, как еще ни одна вещица не сидела!
Он заплатил, не переча, даже не пробурчав свою обычную сентенцию на предмет того, что не шмотки красят человека.
– А твое платье? Надо же купить? – вдруг озаботился Алексей.
– Я уже купила.
– И меня не спросила?
– А ты разбираешься? – с издевкой отпарировала она.
– Ну... Не то чтобы... Но надо же, чтобы мы как-то... В смысле... Чтобы сочеталось...
– Алеша, – усмехнулась Александра, – я тебя не узнаю! Ты говоришь о сочетании?! Ты?!
– Ну, я не знаю... – сконфузился Алексей. – Ты, конечно, лучше меня понимаешь...
– Если хочешь, поехали ко мне. Я тебе покажу платье.
Честное слово, он бы поехал! Ему самому было странно, что проснулся в нем вдруг интерес к одежде, к сочетанию цветов и стилей, – наверное, их свадьба была для него столь важна, что он...
Ну понятно. Ему хотелось, чтобы все, все было красиво, радостно, великолепно! Тем более на фоне тех зловещих событий, которые вознамерились отравить им жизнь... И о которых, по счастью, не знала Александра.
Он отказался, хоть и хотел, действительно хотел увидеть выбранное ею платье! Но он ждал звонка от Вити, в надежде получить от него дальнейшие наводки. Чтобы снова ехать к семьям, снова задавать вопросы, рыться в вещах погибших женщин и их украшениях...
– Не сейчас, Саша. У меня срочные дела. Может, завтра получится?
...А она, когда они станут жить вместе, – она начнет его расспрашивать, что за дела, да на сколько времени, да когда придет домой?