– Давай про это не будем, – сказал Руслан, а голос дрогнул. Вот ведь испорченная девчонка. Или просто он забыл, что значит быть молодым. Очень похоже. Обе одинаково закрывают глаза и закусывают нижнюю губу. Лина только быстрее, активнее, живее. Вообще без тормозов. И волосы у нее мерцают в темноте.
– Такой ты старомодный. Все руки татуировками забиты, а в голове дискотека девяностых.
Зашипела брошенная в бокал с остатками вина сигарета.
Она сообщила Тане, что остается у подруги по институту. Таня сказала ему, что он может сегодня остаться на ночь. Он сослался на срочную работу. Таня сказала: «Приезжай, когда сможешь». «Я постараюсь», – пообещал он и отключил телефон.
Тело рядом с ним задвигалось, затылок соскользнул на кровать. Теперь ее живот оказался над ним. А потом она заслонила потолок, комнату и черно-белую фотографию на стене.
Бюст на столе укоризненно смотрел на Руслана с таким знакомым прищуром. Словно говорил: «Руслан, ну как же так? Мы к тебе со всем нашим расположением, а ты…»
– Ты зря это сделал! Может, ты извращенец, а?
Это уже спрашивал не рыжий, а второй, постарше. Наглый, с резкими движениями, не такой вялый. Кто он? Начальник? Старший товарищ? Это только в иностранных фильмах детективы по двое работают.
– Случайно вышло.
– Херасе, случайно. Это случайно? – следователь развернул к Руслану свой монитор. Золотые листья с зелеными прожилками, синий плащ с белым смазанным пятном, пальцы, судорожно вцепившиеся в землю. Он хорошо поработал в фотошопе, но ничего лишнего не пририсовал. Усилил акценты, выделил детали, где-то сделал ярче цвета, там, наоборот, чуть бледнее. Плагины, пресеты. А утреннее солнце, мозаикой выложенное на кронах тополей, он даже не трогал.
– Руслан Долецкий, – прочитал следователь с экрана. – «Тишина». Название придумал, ты посмотри. «Тишина». Ты идиот?
– Здесь Вы нашли труп в гаражах, – подключился рыжий. – Потом переспали с девушкой, которую убили на следующий день. Вы, кстати, что в это время делали?
Руслан с ужасом перевел взгляд с одного на другого.
– А что Вы пугаетесь? У нее в доме Ваши отпечатки повсюду. Биоматериалы. Тоже повсюду.
– Я просто с ней… – Руслан сглотнул. – Там таксист же. Вы сами сказали.
– Да и с таксистом этим не все пока ясно. По-русски ни хера не говорит. Может, вообще сейчас из-за Вас невиновный человек в камере сидит, страдает.
Бюст на столе теперь равнодушно смотрел мимо Руслана. Серый вечер лез через окно.
Она не стала снимать пальто. Снежные кляксы еще не успели на нем растаять и делали ее похожей на какое-то пятнистое животное. Грустное пятнистое животное. Губы заметно дрожали.
Подписка о невыезде. Это не просто вежливый совет, типа «никуда пока не уезжайте». Это официальная бумага. Документ. Что потом? Заключение под стражу?
– Что-то случилось, Таня? – спросил он. Пенка оседала на нетронутом капучино. За окном город наполнился красными и желтыми огнями. Он видел в стекле свое отражение. И отражение женщины с молочно-белыми волосами, сидящей напротив.
Таня вдруг всхлипнула. Он опять посмотрел на нее. Опухшее лицо, красные глаза. Сейчас разрыдается. Еще может быть домашний арест. Это если не заключение под стражу. Но его же обвинить в чем-то должны. Что он сделал? Разместил фотографию мертвой женщины на фоторесурсе? Так там даже непонятно, что она мертвая.
– Ты плохо поступил, Руслан, – вдруг на удивление спокойно сказала Таня. Она что-то достала из сумки и положила на стол. Флешка.
– Что это? – спросил Руслан. – Ты про что вообще?
– Там ее фотографии. Ее голой. Она специально мне их показала. А потом сказала, что вы спите друг с другом. Трахаетесь, она так сказала. Специально сказала.
– Чьи? Чьи фотографии?
Столик пошатнулся, и молочная пенка на капучино съехала и потекла по чашке вниз тягучей каплей.
– Лины.
– Понятно, – сказал Руслан и отвернулся к окну.
– Я не виню тебя, – запальчиво, на выдохе начала говорить Таня. – Она очень похожа на меня в юности. Ты просто не мог устоять. Ты же в меня влюбился не в…
Красные огни за стеклом вспыхивали и гасли. Темно-синие тени протянулись по улице. В отражении женщина с волосами белого цвета размашисто жестикулировала.
Они же могут на меня повесить эту рыжую. Как же ее звали? Высокую, яркую, неуловимо некрасивую девушку. Я в тот вечер был на встрече одноклассников. Или это было в другой раз?
– Таня, – спросил он. – А ты не помнишь, какого числа у нас была встреча одноклассников?
Он отпустил такси и зашагал вдоль дороги по свежевыпавшему снегу. За спиной оставалась цепочка черных следов. Такси долго не уезжало: видимо, таксист не понимал, куда это пойдет клиент в чистом поле. Потом все-таки машина развернулась и уехала.
Руслан как раз в этот момент свернул в то самое чистое поле, с удовольствием отмечая, что не зря надел болотные сапоги. Кофр с фотоаппаратом приятно хлопал по бедру. Лучший способ прочистить мозги – это поехать, как говорят художники, на пленэр. Например, фотографировать пейзаж в тихом месте.
Поле, частично покрытое снегом, было подернуто черной рябью. Комья земли еще не застыли, и ноги скользили. Опять пошел снег из низко висевших туч. Крупный и редкий.
Поле закончилось невысоким земляным валом. Руслан, рискуя свалиться, перешагнул через него, почти провалился в канаву и вышел, минуя плотно сидящие кусты, к небольшой речке. Здесь, на излучине, находился тепловой коллектор. Речка под коллектором матово чернела, а над водой стоял густой пар, в котором терялись падающие с неба снежные клочья. Руслан открыл кофр…
Она лежит на камнях, на небольшой отмели чуть в стороне от коллектора, лицом в воде. Руки свободно болтаются, повинуясь течению и поднимая муть на мелководье. Рядом кружат, не зная, куда им деться, щепочки и другой мелкий мусор, обрастая пеной и пузырями.
Вслед течению бегут ослепительные, как вымоченные в молоке, волосы. В них мерцают едва видимые искорки осевшего снега.
Начало темнеть. Пар над рекой не рассеялся, а наоборот, стал плотнее. Снег зарядил уже основательно.
Руслан ежился от холода, курил и часто протирал линзу фотоаппарата специальной тряпочкой. Фотоаппарат, вынутый из кофра, сам кофр, Руслана, кусты вокруг, тело, наполовину торчащее из воды, поле заваливало снегом. Только речка оставалась такой же черной и быстрой. Быстрее, чем падающий снег.
Руслан оглянулся. Через белое поле в его сторону шли фигуры. Много. Четыре или пять. Впереди кто-то в ярко-красной куртке. Дальше, у дороги, стоит несколько машин, в том числе две патрульные. На одной работают проблесковые огни. Синий и красный. По дороге едут редкие автомобили. Грузовик-длинномер удаляется, играя красными стоп-сигналами. Дальше за дорогой опять белоснежная пелена, и только вдали едва различим силуэт города.
Вдруг длинномер остановился прямо на повороте. Идущие по полю фигуры замерли, а красная куртка наклонилась в сторону, задрав ногу на шаге, так и не опустив ее. Проблесковые огни закрутились медленнее. Снежинки замерли в воздухе. Все вокруг состояло из больших белых точек. Они мерцали в накатывающем молочном тумане.
Руслан поднял фотоаппарат.
Ольга Гребнева. Шаг за грань
Customer
Какое пробуждение в вашей жизни было самым поганым?
Организация
Если бы Вику спросили, какое пробуждение в ее жизни было самым поганым, то она бы, не задумываясь, по пальцам перечислила его признаки.
Первое – мокро. Второе – адски болит голова, как будто сию минуту рассыплется на тысячу осколков с острыми гранями. Третье – чудовищно затекла рука. И нога. Да всё тело занемело и ломит от неудобной позы. И в качестве четвертого, самого фееричного, впечатления добавляется резкий электрический свет, бьющий в глаза.
Однажды вечером Вика обнаружила себя в ванне с холодной водой. В невероятно неудобной позе, из-за которой и родилось чувство, что на камнях лежала. Так и бывает, если продрыхнешь полночи в твердой ванне, в остывшей до ледяной температуры воде, покрытой сдувшейся ароматической пеной. На полу рядом валялась причина головной боли – полупустая бутылка коньяка, чудом не расплескавшая из горлышка остатки содержимого. И блистер с таблетками рядышком. Названия медикаментов она не разглядела, но вся логика ситуации подсказывала, что Вика заранее позаботилась о возможных последствиях пьянки и приготовила обезболивающее, чтоб потом в аптечке не копаться.
Самочувствие у Вики было настолько хреновым, что даже шевелиться не хотелось, но и остаться на том же месте – невозможно. Пришлось кое-как выбраться из ванны, накинуть махровый халат, стараясь не слишком сильно стучать зубами от холода. По ванной комнате гуляли сквозняки, как будто в ней располагался не один давно не чищеный выход в вентиляционную шахту, а как минимум распахнутая на мороз дверь. Вика нагнулась было за обезболкой, но передумала – в затылок от резкого движения тут же вонзился огромный ржавый гвоздь, и девушка решила: проще, лучше и приятнее водички попить. Прошлепала босыми ногами в комнату, где царила такая холодрыга, будто стеклопакеты исчезли и квартира смотрела в октябрьскую ночь дырами вместо окон.
Как ни странно, все створки были закупорены наглухо. Размышляя, не выключили ли отопление, Вика дотащилась до кухни. Налила стакан воды. Выпила. Прислушалась к ощущениям. Особых позитивных изменений не наблюдалось: продолжала дико болеть голова и почему-то живот, кожа вся скукожилась в пупырышки от озноба.
Вика осторожно, пытаясь не тревожить больные части тела, устроилась на диване, натянула сверху плюшевый плед, взяла с тумбочки смартфон. Было мерзко, неуютно и противно как физически, так и морально.
Вот это было худшее пробуждение в жизни Вики.
В тот вечер, когда все нормальные люди давно сидели дома за столом и кушали семейный ужин, а все ненормальные уже выставили в окна тыквы со свечами внутри и нарядились в хеллоуиновские костюмы, Юрка только собирался с работы. Последни