Григорий Васильевич у нас король, говорила она. Его замы, а также другие партийные и советские руководители – вассалы. Герцоги, графы и бароны. Но на своих местах вся эта челядь – те же короли, только маленькие. И дети их, соответственно, принцы и принцессы. Быть тебе отныне, зятек, краснознаменных королевских кровей…
Разум то выползал из помещения – погулять по мертвому коридору, – то вползал обратно. Шурик слушал вполуха. Монолог, произносимый гостьей, обращен был именно к нему, да вот только для чего нужны были эти слова? Она ответила на незаданный вопрос, не дожидаясь, пока спросят. Для того, оказывается, чтобы будущий зять осознал, что его тесть – тоже человек. К сожалению, такие вещи понимаешь не сразу, особенно по молодости, и потому лучше начинать пораньше.
Изредка она прерывала рассказ, чтобы сообщить непонятно кому – то ли Шурику, то ли внучке – мол, отец уже в приемном отделении и буквально оседлал телефон… Мол, вот он вызвонил своего зама, который предан ему, как пес… Не потому предан, что друзья детства, а потому, что если Ваню уберут – этого зама в тот же день не станет… Служба, деточки, повязывает людей, как прутики в пучке: развяжи веревочку – и посыплются прутики… Мол, заместитель хоть и подивился спросонья, но задачу понял правильно, и вот он поднимает личную креатуру – секретаря горисполкома, и уже эта дама дергает начальницу отдела ЗАГСов в центральном аппарате…
Странное создавалось впечатление. Старуха будто воочию видела всех, о ком говорила. Хотя что она там могла видеть – с закрытыми-то глазами? Будто бы слышала переговоры собственными ушами.
– Решили вопрос, – сказала она и вдруг встала со стула.
«Какой вопрос? – заторможенно подумал Шурик. – Зачем решили?»
– Дали команду заведующей ЗАГСа Ленинского района, – ответила она. – Отправили машину. Хорошо, это рядом. Бедняжка… собирается в спешке, муж сильно недоволен… а им еще за документами заезжать на Измайловский…
– У меня есть кент по фамилии Измайловский, – вдруг подал голос Кощей. – Так я когда на его жену заезжаю, он тоже сильно недоволен.
Проснулся, бодрячок, потягивался с хрустом.
Все понарошку, твердил себе Шурик. Этот бред – вроде макияжа у покойников, обман зрения на пару часов… Потом – снова напьюсь, прикончу бутыль в одиночку… И с сегодняшнего дня – никаких экспериментов. Натягивать и драть только живых телок, пусть пьяных, грязных, вонючих, лишь бы живых…
Он так и не произнес ни слова, не поддался на провокацию. Понятно, на что намекала старуха своими антисоветскими разговорами о принцах и принцессах! И без вас известно – спящих красавиц будят поцелуями. Потом, естественно, женятся на них.
В сказках. А в жизни?
Выясняется, что будить мертвых принцесс гораздо эффективнее вовсе не поцелуем, а кое-чем посущественнее.
12
– Товарищи, да вы что? Нет, нет, нет.
– А что такое, детка? – спросила бабуля.
– Я не могу регистрировать браки с… усопшими!
– Она живая, посмотрите внимательно.
Тетка с устрашающим «вавилоном» на голове (когда только успела прическу соорудить?) переводила очумелый взгляд с тележки на секционный стол с покоящимся там мотоциклистом.
– Да? Ну… что ж…
Администраторша была на грани истерики, но перейти эту грань себе не позволяла. Хорошая школа. А кочевряжилась – со страху. В своих-то стенах, при стопроцентно доверенных людях, можно и конкретные трупы расписывать ради квартир и наследства. Но тут – товарищ из обкома! Плюс столько свидетелей!
– Разрешите мне, – вмешался Плаксин и повел ее в коридор. – Вы, уважаемая, не волнуйтесь. Я отлично понимаю лежащую на вас ответственность. Вы, без преувеличения, стоите на страже у врат жизни, смерти и любви, а мы тут к вам с простыми приземленными просьбами…
Голос, отделенный стеной, превратился в бубнеж.
– А мы пока бумажки заполним. – Танина бабушка засуетилась. Вытащила бланки из папки, которую заведующая районным ЗАГСом оставила на стуле, безошибочно выбрала нужные. Из той же папки изъяла авторучку и скомандовала Шурику:
– Давай паспорт.
– Откуда? – попытался тот схитрить. – Нету.
– Здрасте вам! Всегда есть и вдруг нету? Или мне самой застежку открыть? – Она показала на спортивную сумку.
Не стал он упираться: достал и отдал. Осведомленность старухи пугала, а документы он и вправду всегда носил с собой.
– Не-по-ка-ти-гроб… – прочла она, одобрительно кивая. – Красивая фамилия. Зря комплексуешь, гордиться надо. – Посмотрела долгим взглядом на внучку и светло улыбнулась. – Танюшке тоже нравится.
Сказала это без намека на шутку. И про красивую фамилию, и про Танюшку. Бред, ну бред же… Хотя, если честно, Шурику на мгновение стало приятно – будто его, младенца, мама к теплой груди прижала. Да, я Непокатигроб!.. Вспомнились насмешки, особенно от девчонок, изувечившие все его детство, вспомнилось, как он временами ненавидел родителей, поставивших на нем этакое клеймо. И вот, оказывается, есть чем гордиться… Он разозлился. Нет, ведьмы языкастые, на лесть вы меня не поймаете…
Тем временем старуха-ведьма (или кто она там) торопливо писала, сидя на стуле и устроив папку на коленях. Составляла совместное заявление. Данные внучки вносила с внучкиного же паспорта, который чрезвычайно кстати оказался у нее с собой. Как знала, что понадобится. Может, на самом деле знала? «Какую фамилию берем? – отчетливо пробормотала она. – Мужа, конечно. Долой Плаксиных…»
– Мы поняли друг друга, – вползла в секционную реплика секретаря обкома.
Заведующая отделом ЗАГСа вернулась с остекленевшим взглядом и окаменевшим лицом.
Врата жизни, смерти и любви распахнулись.
13
– Кольца приготовили?
– Не успели. А обязательно?
– Не обязательно, конечно. Свидетели будут?
– Мы по-простому, без излишеств, – сказал Плаксин. Был он возбужден, но деловит.
– Отчего ж, свидетели есть, – возразила бабуля. – Со стороны жениха – вот. – Она коснулась ладонью трупа на столе. – А со стороны невесты… Шурик, деточка, не сочти за труд. У вас там девочка лежит, подружка этого гонщика. Второго дня… да, второго, успокоились они оба. Пожалуйста, привези ее сюда.
Одно из тел в холодильнике и вправду было когда-то отчаянной пассажиркой, сидевшей в седле мотоцикла позади горе-водителя. Вдвоем и долбанулись насмерть. Их обоих привезли позавчера. Мотоциклист попал на стол первым, а с девушкой гримеру Эдику еще предстояло повозиться.
– Мама, не надо усложнять, – сказал Плаксин умоляюще. – Чересчур это…
– Под присмотром мертвых браки крепче, – отрезала бабуля.
Пока присутствующие впитывали эту незатейливую мудрость, Шурик закапризничал:
– У меня есть НОРМАЛЬНЫЙ свидетель! Живой! Костян, будешь свидетелем?
Произнесено это было с умыслом и с намеком: дескать, чего бы вы тут ни нагородили, товарищи психи, правду не скроете, ежели что.
– Нет вопросов, – встрепенулся Кощей. Он отчего-то нервничал. Видать, хорошо поспал и наконец протрезвел.
Татьянина бабушка посмотрела на второго из молодых людей – словно впервые обнаружила его присутствие. Губы ее гадливо дрогнули.
– Этого – свидетелем? А толку-то? – спросила она Шурика.
– В каком смысле?
– Да помрет он скоро, твой приятель. К утру – пишите справку. Ишь ты – «живой»…
Кощей обвис лицом и стремительно посерел. Хотел что-то сказать и не смог. Молча открывал рот, как рыба на берегу.
– Ладно, Ваня, – устало согласилась старая карга. – Хочешь по-простому? Ладно. Вышние силы в свидетелях, этого достаточно…
14
– Сегодня самый счастливый день в вашей жизни – вы вступаете в брак. Дальше вы пойдете по жизни рука об руку. Помните, какую ответственность несет на этом пути каждый из супругов. И в радостях, и в тяготах отныне вы будете вместе. Семья – это ячейка нашего общества, и от того, насколько крепка окажется ваша семья, зависит благосостояние нашей великой страны…
Заведующая ЗАГСом толкала торжественную речь. «Ведущая ритуала» – таково название должности, до которой ее нынешней ночью понизили. Обкатанные, как морская галька, слова входили в уши участников церемонии легко, без брызг.
Обычно, когда регистрируются в рабочем порядке (в задней комнате ЗАГСа, без колец, гостей, фаты и свидетелей), все эти глупости не звучат. Но «ведущая ритуала» уже не могла остановиться, влекомая то ли инерцией, то ли страхом.
А до напутственной речи она оформила свидетельство о браке и – главное – запись акта о регистрации брака. Сидела за письменным столом, за которым заполняются истории болезни. Рядом стоял препаровочный стол, на котором, собственно, не было ничего особенного или ценного: мясницкий топорик, кухонная секирка, поварешка с надписью «Боржч» и всякие мелочи. Ведущая ритуала нервно туда поглядывала.
В морге вообще уйма кухонной утвари, и поварешки – особо востребованный предмет, ибо выбирать из тел всевозможные жидкости приходится постоянно. Назывались они здесь черпаками, а на каждом красовалась какая-нибудь надпись: «Мясо», «Рыба», «Суп», «Уха». Санитары так стебались. Заведующий ругался, требовал, чтоб соскоблили…
Актовая запись была сделана в двух экземплярах, так что жениху с невестой пришлось расписываться четырежды: два раза в том, что препятствий для заключения брака нет, и два раза письменно подтверждать свое согласие. Шурик расписался самостоятельно, а за невесту подпись поставил ее отец; заведующая при этом отвернулась.
В тот момент, когда в акте появились подписи, жених с невестой и превратились в законных супругов. Тут фарс и закончился.
– …Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики объявляю ваш брак зарегистрированным.
– А почему вы, моя хорошая, не спросили, по доброй ли воле они женятся? – возникла бабушка невесты, испортив финал церемонии. – Не спросили, согласен ли молодой человек взять в жены Плаксину Татьяну Ивановну?
– Издеваетесь? – откликнулся Шурик. – Попробуй не согласись… – Он нащупал сторублевки в кармане халата, смял их в кулаке. Деньги были единственной ниточкой, связывающей все происходящее с реал