Он шёл навстречу чеченцам обычной разлапистой походкой в своём балахоне и полевой армейской шляпе. Чеченец в белой рубашке широко улыбнулся и развёл руки, словно хотел обнять подполковника. Но тот остановился метрах в двух от него.
- Где солдат?
- Слушай, дорогой, нет солдата, был солдат, но у вас Умаров в Москве арестован, родственники его приехали, забрали солдата.
Их разговор был отлично слышен через опущенное стекло дверцы.
- Нет солдата, нет обмена. Ваш Костоев так и останется в СИЗО.
- Слушай, почему в СИЗО?! Клянусь, я солдата по всем аулам искал. Совсем нет солдат, всех отдали. Этот один, последний был. Хороший солдат, за Умарова и Костоева отдадим солдата.
- Ты слово давал, я этого Костоева сюда в местный СИЗО перевёл. Ему суд светит, срок будет. Потом трёх солдат дашь, а его уже не достать, в тюрьме будет.
- Слушай, каких трёх? Я одного солдата еле нашёл, за свои кровные купил, клянусь, а тут родственники Умарова приехали, все с оружием, совсем ничего не понимают. Горе у них, мальчика забрали ни за что в Москве...
Охрана чеченца старательно пялилась по сторонам. Всё так же палило солнце, над степью кричали какие-то птицы. Я открыл бардачок машины, там в углу лежала зелёная граната. РГД с кокетливым колечком над предохранительной скобой. Гранату я тут же взял в руку и поразился, какая она тёплая и даже влажная. Стоило раскрыть ладонь, и на её тусклом боку появились мокрые пятнышки. Сообразив, что это просто капельки моего пота, я аккуратно положил гранату назад и тщательно вытер ладони о колени.
- ...Клянусь, ты же меня знаешь. Я сам в армии служил, у меня столько друзей в России. У меня пленные были, у меня шесть пленных сидело. Клянусь, просто так отдал, даром отдал. Теперь вот по всей республике, по аулам езжу, солдат ищу, чтобы людям помочь.
- За что арестован Умаров?
- Ни за что! Такой хороший мальчик. Порезал кого-то не насмерть, тот уже выздоровел, к нему родственники ездили, он и заявления не подавал, а Умаров всё в тюрьме сидит.
- Что мне твой Умаров? Мы насчёт Костоева договаривались? Договаривались. Нет, оставляй себе солдата, а Костоев завтра в суд поедет. Статья у него нехорошая, лучше бы ему в зону не садиться.
Подполковник развернулся и пошёл к "Ниве".
- Вах! - Чеченец воздел руки, и сразу стали видны тёмные пятна пота под рукавами рубашки. - Аллахом клянусь, я всё сделал что мог.
Чеченец сел на переднее сиденье шестёрки, следом в машину забралась и охрана. Подполковник сосредоточенно склонился за баранкой.
- Кто такой Костоев? - спросил я.
- Бандит.
- А Умаров?
- Тоже бандит.
Он ещё посидел немного. Машины стояли напротив, не разъезжаясь. Палило солнце, и в салоне было сущее пекло. Подполковник решительно повернул ключ зажигания. Мотор с готовностью заурчал.
- Стой, стой! - раздалось из чеченской машины.
Фокус повторился. Сначала из "шестёрки" вышла охрана, старательно поводила стволами по сторонам, потом вылез их босс и, ступая лакированными туфлями по траве как по ковру, пошёл к нам. Он положил руки на подрагивающий капот "Нивы" и, широко улыбаясь, заговорил:
- Хорошо, хорошо. Ты что, первый день меня знаешь? И я тебя ещё с войны знаю. Хорошо, с родственниками я договорюсь, разберусь сам. Хорошо, забирай солдата. Ах, какой хороший солдат! Папа, мама есть, но бедный, совсем бедный, выкупить не могли. Бери солдата...
Он снял с пояса рацию и буркнул в неё что-то на чеченском. Подполковник заглушил мотор, потянулся за папкой на заднем сиденье. Выйдя из машины, они вместе с чеченцем перебирали какие-то бумаги, называли чьи-то фамилии, ещё о чём-то спорили. Чеченец часто смеялся.
Не прошло и двух минут, как в степи показалась спешащая к нам вишнёвая "Лада" последней модели: видно, стояла где-то неподалёку, ожидая сигнала. Когда она затормозила, в кругу оказалось сразу три машины, словно на загородном пикнике. На "Ладе" желтел международный номер, только буквы "RUS" в углу были старательно залеплены чёрным пластилином. Из неё вытолкнули паренька в спортивных штанах и футболке с набитым пакетом в руках. Парень испуганно крутил головой, оглядываясь. Следом выбрался щуплый чеченец с видеокамерой. Похоже, дело было слажено и шло к завершению. Я щёлкнул ручкой двери и тоже выбрался наружу. Чеченец в белой рубашке старательно поставил нас всех рядом и сам пристроился впереди с опустившим голову пленным. Он толкнул паренька, тот испуганно отшатнулся, а потом, опомнившись, принялся старательно улыбаться в видеокамеру.
Быстро оформив все бумаги, мы с освобождённым солдатом сидели в "Ниве", когда старший чеченец подошёл к нам и, склонившись над окном водителя, то ли сказал, то ли спросил:
- Умаров? Подполковник молчал.
- Слушай, совсем ни за что мальчик сидит.
- Если ни за что, то это три солдата, - наконец ответил подполковник.
- Слушай, какие три солдата? Во всей Чечне нет теперь столько, чтобы три солдата, клянусь, всех отдали. Один вроде есть в ауле в горах, но там деньги хотят, большие деньги.
Он так возмутился, что, обидевшись, махнул рукой и пошёл к машине. Едва он сел, как маленькая колонна тронулась. "Шестёрка" шла первой, из окон воинственно торчали автоматы с подствольными гранатомётами. Когда колонна поравнялась с нами, подполковник нажал сигнал на руле машины. Клаксон рявкнул неожиданно резко и громко. Шедшая второй "Лада" остановилась окно в окно с нами.
- Завтра в час дня на КПП заберёте Костоева. Подполковник замолчал, но машины не разъезжались.
- Умаров - два солдата, - наконец бросил он чеченцу.
- Хоп! - тут же с готовностью ответил тот.
Он, довольный, что-то ещё кричал нам, когда машины наконец разошлись в степи. "Нива" неторопливо двигалась обратной дорогой. Я до отказа открыл окно, в машине сильно воняло. Запах шёл от притихшего на заднем сиденье освобождённого. Мылся он последний раз, видимо, ещё до плена.
- У тебя что в пакете? - неожиданно спросил подполковник.
- Форма. Что осталось, - неуверенно ответил солдат.
- Штаны и футболку тебе вчера на базаре купили?
- Сегодня утром, когда сюда ехали. Подполковник притормозил.
- Выбрось пакет.
Дальше двигались уже молча. Перевалили через кювет и вылезли на пыльный просёлок. Наконец солдат, оглянувшись назад, набрался смелости и спросил:
- А мы сейчас прямо домой поедем?
- Домой, - просто ответил подполковник.
Почти не снижая скорости, мы проскочили КПП. Солдат у шлагбаума без слов пропустил нас и даже помахал рукой знакомой машине. Неожиданно пленный на заднем сиденье заплакал. Плакал он совсем по-детски, то со всхлипами, а то и неуклюже поскуливая, словно щенок.
- ...Товарищ капитан, товарищ капитан, - только и повторял он, размазывая слёзы по грязному лицу.
Обращался он ко мне, подполковника в его балахоне, видимо, принимая за шофёра.
Пустынное у границы шоссе оживилось, мимо, прижав нас к обочине, с гулом промчался бронетранспортёр с бойцами спецназа на броне. Задранные стволы автоматов, на головах зелёные косынки.
Пошли вдоль дороги казачьи станицы. Было время урожая. На обочине сидели женщины. Всё продавалось ведрами - виноград, яблоки, груши.
- Останови, - тронул я руку подполковника. Дородная казачка степенно встала с ящика.
- Мамаша, почём белый налив?.. Нет, я и за два ведра столько не дам... Всё, уезжаю... Заводи... Ну так сколько?
Казачка не уступала, я яростно торговался, хотя цены были бросовые. Наконец, пересыпав в пакет яблоки, я самое крупное, насквозь восковое протянул подполковнику. Тот сидел, положив голову на руль и сжав её руками.
- Сто тридцать второй, - наконец глухо произнёс он и, наткнувшись на мой недоуменный взгляд, повторил: - Сто тридцать второй пленный.
Яблоко он, не глядя, протянул назад солдату. Мы наконец тронулись и уже минут через двадцать были у штаба.
Всё закончилось успешно, и в кругу офицеров можно было небрежно козырять словами: ...глубинная разведка... освобождение незаконно удерживаемых военнослужащих...
Капитаны завистливо слушали, полковники пожимали плечами и рассудительно замечали, надо ли так лишний раз приключений на ж... искать, а я всё не мог остановиться: проникновение на территорию... личное участие...
Прошло несколько дней, и наконец истёк срок моей командировки. Я сдал сменщику письменный стол в штабе, последний раз вычистил форму и подшился, прикрутив на грудь новенький знак "За отличие в службе". Всё утро старательно паковал в припасённый ящик яблоки, виноград, персики, кизлярский коньяк и чёрную икру.
Когда я уже тащил сумки к аэродромному автобусу, мне встретился подполковник. Он топтался у дверей штаба. Мимо сновали наши "крутые уокеры", увешанные оружием, с охотничьими ножами в ножнах, рациями в руках, в разгрузках, полных снаряжённых магазинов и гранат, через полчаса я улетал плановым транспортником и уже к обеду надеялся быть в Москве. Подполковник оставался здесь, как говорили, уже третью командировку подряд. Оставался, чтобы таскаться, как сталкер, в эту чёрную дыру, называемую Республика Ичкерия. Сегодня его, видимо, опять не пускали в штаб, и он с надеждой смотрел на меня. Впрочем, я уже сдал пропуск, не знал сегодняшнего пароля и, улыбнувшись ему на прощание, лишь пожал плечами.