Продавцы и покупатели собрались у церкви. Они молча таращились на всадников. Впрочем, пара человек, заметив интерес пришельцев к продуктам на прилавках, поспешила предложить свои услуги. Томас подвел коня по камням мостовой к тому месту, где толпа была гуще всего, и увидел широкоплечего мужчину, зачитывающего что-то вслух с порога храма. У него не было правой руки, вместо нее торчал деревянный кол, на который был нанизан пергамент. На голове у него плотно сидел шлем, седая борода была коротко подстрижена, а на полинялом джупоне красовался герб с золотыми лилиями на голубом поле. Заметив приближение Томаса, однорукий опустил пергамент.
– Ты кто такой? – спросил он.
– Мы служим графу Бера, – солгал Томас.
– Вы поступили бы правильно, если бы вернулись туда, – сказал мужчина.
– Почему?
Собеседник взмахнул пергаментом.
– Это арьербан[24], – пояснил он. – Король созывает Бера и прочих сеньоров на войну. Англичане выступили.
Толпа глухо зарокотала, а кое-кто даже оглянулся с опаской на север, словно ожидая, что заклятый враг вот-вот появится из-за гор.
– Они идут сюда? – спросил Томас.
– Хвала Господу, нет. Эти выродки далеко к северу от этих мест, но кто поручится? Дьявол в любой миг может направить их на юг.
Скакун Томаса ударил копытом по булыжнику мостовой. Томас наклонился и погладил его по холке.
– А что король? – осведомился он.
– Господь дарует ему победу, – благочестиво ответствовал седобородый, подразумевая, что у него нет сведений о действиях французского государя. – Но пока Бог этого не сделал, мой господин призывает всех до единого воинов собраться в Бурже.
– Твой господин?
– Герцог Беррийский, – гордо объявил однорукий.
Это объясняло присутствие на его джупоне королевских лилий, ведь герцог Беррийский приходился сыном королю Иоанну и владел великим множеством герцогств, графств и фьефов.
– Герцог собирается драться с англичанами своими силами? – спросил Томас.
Герольд пожал плечами:
– Так приказал король. Всем войскам юга Франции предписано прибыть в Бурж.
– Где Бурж?
– На севере, – сообщил бородатый. – Но если честно, точно не скажу. Знаю только, что нужно добраться до Невера, а оттуда идет хорошая дорога.
– Какой бы дьявол еще знал, где находится Невер, – буркнул Томас. – Твой господин вызвал и де Лабруйяда?
– Естественно. Арьербан – сбор всех сеньоров и всех вассалов. Бог милостив, мы устроим ублюдкам ловушку и разобьем их.
– А эти добрые люди? – Томас кивнул на толпу, насчитывающую человек шестьдесят или семьдесят. Воинов, насколько он мог понять, среди собравшихся не было.
– Ему наши подати нужны! – выкрикнул человек в забрызганном кровью фартуке мясника.
– Подати должны быть уплачены, – решительно заявил герольд. – Если мы хотим разбить англичан, войскам нужна плата.
– Подати уже уплачены! – крикнул мясник, а остальные одобрительно загудели.
Герольд, опасаясь гнева толпы, указал на юного Питу.
– Заключенный? – спросил он у Томаса. – В чем провинился?
– Украл у графа, – солгал Томас.
– Давай повесим его тут! – предложил герольд, явно в надежде отвлечь народ и развеять враждебное отношение горожан.
– Его следует доставить обратно в Бера, – заявил Томас. – Графу нравится самому вздергивать воров.
– Жаль. – Бородатый снял документ с деревянной пики, прошел через толпу и дотронулся до стремени Томаса. – Можно на словечко, господин?
С близкого расстояния англичанин разглядел, что лицо у герольда умное и обветренное, на нем читались все злоключения воина в прошлом и никакие грядущие события не в силах его удивить.
– Ты был солдатом? – поинтересовался Томас.
– Был, пока один гасконский выродок не отрубил мне руку.
Бородатый отмахнулся деревянной пикой от горожан, последовавших за ними в надежде подслушать разговор, и указал Томасу на середину площади.
– Меня зовут Жан Байо, – представился он. – Я сержант герцога Беррийского.
– Добрый хозяин?
– Треклятый сосунок, – отозвался Байо.
– Сосунок?
– Пятнадцать лет. Думает, что все знает. Но если ты мне поможешь, то я уверен, что смогу убедить его быть благодарным. – Бородатый помолчал, улыбаясь. – А благодарность властителя никому не помешает.
– И чем я могу помочь? – удивился Томас.
Байо обернулся на толпу и понизил голос.
– Чертовы бедолаги уже уплатили подати, – сказал он. – По крайней мере, большинство из них.
– Но вам нужно еще?
– Конечно. Податей всегда не хватает. Раз ты настолько глуп, чтобы раскошелиться однажды, то будь уверен – мы вернемся и выжмем тебя снова.
– И граф отправил выжимать тебя одного?
– Он не настолько туп. У меня здесь семеро латников, но город-то знал, зачем мы пожаловали.
Томас посмотрел на таверну.
– И не поскупился на вино? – высказал он предположение.
– На вино и шлюх, – промолвил Байо.
– Так что… – начал Томас, оставив фразу висеть в жарком полуденном воздухе.
– Так что выжми для меня этих ублюдков – и увезешь с собой в Бера десятую долю.
– Графу это понравится, – одобрил Томас.
– Этот мясник – городской казначей, – пояснил однорукий. – У него есть список плательщиков податей, только он утверждает, что потерял его. Поможешь ему в поисках?
Томас кивнул:
– Дай потолкую со своими людьми. – Бастард направил лошадь к таверне.
Отъехав на расстояние, с которого Байо не мог его услышать, он подозвал Кина.
– На конюшне таверны восемь лошадей, – сказал он. – Мы заберем всех. Вы с братом Майклом зайдете со стороны заднего двора и убедитесь, что все лошади взнузданы. Карел!
Богемец уже управился с закупкой припасов и распихивал их по седельным сумам.
– Нужно больше? – уточнил он.
Томас махнул ему, подзывая ближе.
– В таверне семь парней кувыркаются со шлюхами. Мы заберем у них кольчуги и оружие.
– Парней убить?
– Только если станут мешать.
Карел зашагал к таверне, а Байо поравнялся с Томасом.
– Они это сделают?
– Охотно.
– Я не знаю твоего имени, – сказал Байо.
– Томас, – представился англичанин и наклонился, чтобы пожать Байо руку, но сообразил, что пожимать нечего.
– Говор у тебя нормандский, – заметил Байо.
– Мне все это говорят. Это туда идут англичане? Ты упомянул, что они движутся на север.
– Бог весть, – ответил Байо. – Они выступили из Гаскони и, по последним известиям, были в Периге.
– Они могут идти сюда, – предположил Томас.
– К северу больше добычи, – возразил ратник. – В прошлом году английский королек обчистил весь юг. – Байо нахмурился. – Чертово позорище.
– Позорище?
– Эдуард Уэльский, он ведь просто ничтожество! Избалованный богатый щенок! Только и думает что об игре и о бабах и сеет разор по всей Франции, пользуясь тем, что король Иоанн трясется перед стрелами. Надо поймать английского ублюдка, спустить штаны и всыпать горячих, как семилетнему юнцу! – Вдруг Байо повернулся и посмотрел на таверну. До него донеслись крики. – Что за… – начал было он, потом резко замолчал, когда голого мужчину вышвырнули задом вперед из окна верхнего этажа. Тот тяжело плюхнулся на спину и остался лежать, едва заметно дергаясь. – Это…
– Один из твоих людей, – закончил вместо него Томас. – Должно быть, в этом городе очень крепкие шлюхи.
– Кровь Господня! – выругался Байо, глядя на распростертого на земле человека, но тут из двери таверны выскочил другой голый мужчина и бросился бежать. За ним гнались двое воинов Томаса.
– Сдаюсь! – завопил бегущий. – Хватит! Хватит!
– Оставьте его! – велел Томас.
– Этот скот швырнул в меня полный ночной горшок! – рявкнул Арнальд.
– Обсохнешь, – бросил Бастард.
– Да если бы там только моча была! – воскликнул гасконец и пнул голозадого между ног. – Вот теперь пусть идет.
– Что ты… – открыл рот Байо.
Томас улыбнулся.
– Меня кличут Бастардом, – объявил он. – И мы – эллекины. – Англичанин дотронулся до эфеса меча, просто чтобы напомнить Байо о его существовании. – Мы заберем у вас лошадей и оружие, – добавил он, потом развернул коня и поехал к горожанам, все еще толпившимся у крыльца церкви. – Платите подати! – прокричал он. – Обогащайте своих хозяев! Когда мы их захватим, они смогут дать за себя хороший выкуп. Вы обеднеете, зато мы разбогатеем! Вы заслужите нашу благодарность.
Народ изумленно глазел на него.
Томас раздобыл еще больше заводных лошадей, оружия и доспехов. Если за ним кто и гнался из Монпелье, погоня отстала, да и мало волновала его. Его заботила Женевьева.
И эллекин вновь устремился на север.
Стрела попала Филиппу прямо в грудь. Хрусткий звук напомнил Роланду про топор мясника, рассекающий тушу. Филиппа отбросило силой удара. Стрела пробила кольчугу, сломала ребро и пронзила легкое. Раненый пытался заговорить, но на губах у него лишь выступили кровавые пузыри, а потом он упал навзничь. Стрелы летели. Рухнули еще двое французов. И еще двое. Кровь заклубилась в ручье. Стрела чиркнула мимо головы Роланда, на ширину ладони от уха. Рассеченный воздух ударил его, как пощечина. Ржала лошадь, которой стрела угодила в брюхо. Стрелы оказались более длинными, чем представлял себе де Веррек. Рыцарь удивился, что вообще заметил это, но пока лучники стреляли по ним с запада, он размышлял о том, что древко гораздо длиннее, чем у стрел, которые использовались им на охоте. Еще один пернатый посланец вонзился в дерево и задрожал.
Филипп умирал. Одни воины бросились под защиту деревьев, другие пытались укрыться под невысоким берегом ручья. Спас их Жак. Подбежав к Женевьеве, он вырвал у нее из рук сына. Схватив парнишку за пояс, он высоко поднял его, держа одной могучей рукой, а другой выхватил из чехла длинный нож и приставил его к горлу мальчика. Женевьева завопила, но стрелы перестали лететь.