– Вы уверены?
– Уверен, ваше величество. Монахи из монастыря Святого Жуньена оберегали его и передали нам как знак Божий.
– Клинок пропал на долгие годы, – благоговейно пробормотал епископ Шалонский, потом упал перед реликвией на колени и поцеловал щербатый клинок.
– Так он подлинный? – спросил пораженный король.
– Подлинный, – подтвердил Бессьер, – и Господь послал его вам. Это тот самый меч, что был поднят в защиту нашего Спасителя, и человек, владеющий им, не может быть побежден.
– Значит, Господь и святой Дионисий будут довольны. – Иоанн взял у кардинала меч и приложился к нему губами.
Кардинал наблюдал за ним, пряча радость. Меч принесет победу, а эта победа сделает короля Иоанна самым могущественным монархом христианского мира. И когда папа умрет, голос короля Франции присоединится к голосам сторонников Бессьера и возведет его, кардинала, на престол святого Петра. Король закрыл на миг глаза и поцеловал клинок еще раз, потом снова вложил его в обтянутые перчатками руки кардинала.
– С позволения вашего величества, – заявил Бессьер, – я передам этот священный клинок достойному воину, чтобы он мог сокрушать ваших врагов.
– Разрешаю, – ответил король. – Вручите его тому, кто способен с толком им распорядиться.
Голос его обрел твердость – вид клинка вселил в него уверенность. Иоанн ожидал знака, какого-нибудь намека на то, что Господь дарует Франции победу, и теперь получил этот знак. Победа будет за ним. Так повелел Бог.
Но когда край неба озарился рассветом, прежние сомнения вернулись. Разумно ли вступать в бой? Английский принц согласился на унизительные условия, так, может, и Франции следует принять их? Хотя победа сулит гораздо большие выгоды. Она способна принести не только богатства, но и славу. Король перекрестился и напомнил себе, что Господь сегодня благоволит Франции. Он исповедался в грехах, получил отпущение, и ему был послан знак свыше. Сегодня, подумалось ему, Креси будет отомщено.
– Что, если кардинал устроит перемирие, сир? – прервал его мысли д’Одрегем.
– Пусть кардинал хоть пукнет, мне все равно, – резко отозвался король Иоанн.
Потому что он сделал свой выбор. Англичане пойманы в ловушку, и он их перебьет.
Государь выступил из дома в мир, казавшийся серым от первых проблесков дня, и положил руку на плечо младшего сына, четырнадцатилетнего Филиппа.
– Сынок, ты будешь сражаться рядом со мной, – сказал он. Как и отец, мальчик был закован в сталь с головы до пят. – И сегодня ты увидишь, как Господь и святой Дионисий покроют Францию славой.
Король поднял руки, чтобы оружейник мог затянуть ему вокруг талии широкий пояс с мечом. Другой оружейник держал секиру с украшенной золотыми ободками рукоятью, а конюх подвел прекрасного серого жеребца, на которого король взобрался. Он будет драться пешим, как и остальные, но сейчас, когда заря обещала прекрасный новый день, было важно, чтобы воины видели своего короля. Иоанн поднял забрало, извлек начищенный до блеска меч и воздел его над украшенным синими перьями шлемом.
– Выдвинуть флаги! – приказал он. – И развернуть орифламму.
Франция шла в бой.
Подобно французскому королю, принц Уэльский большую часть ночи облачался в доспехи. Воины же его стояли в строю под своими знаменами уже сутки. Теперь, на рассвете, они ворчали, потому что устали, проголодались и хотели пить. Все знали, что вчера битва не планировалась, – на воскресенье церковники объявили Божий мир, – однако все равно сохраняли боевое построение, на случай если коварный враг нарушит перемирие. Но настал понедельник; по армии расползались слухи.
Французов двенадцать тысяч, пятнадцать тысяч, нет, двадцать. Принц сдал всех своих воинов французам; принц договорился о мире. Но вопреки всем слухам, приказов ослабить бдительность не поступало. Англичане стояли в строю, кроме тех, кто отходил до ближайших зарослей опорожнить кишечник. Воины наблюдали за линией горизонта на севере и на западе, ожидая появления врага, а там царили тьма и неподвижность.
Среди солдат ходили священники. Они служили мессу, давали людям хлебные крошки и отпускали грехи. Кое-кто жевал комья земли. Из земли они вышли и в землю уйдут, и поедание земли было старым обычаем перед битвой. Воины касались своих талисманов, молились святым покровителям и отпускали шуточки, которыми обычно обмениваются люди перед боем.
– Джон, не опускай забрало! Чертовы французы увидят твою харю и разбегутся, как зайцы.
Они наблюдали, как слабый свет набирает силу и в мертвый мир возвращаются краски. Воины вспоминали прежние битвы. Пытались скрыть волнение. Часто мочились, а животы скручивали предательские позывы. Им очень хотелось испить вина или эля. Их глотки пересохли. Французов двадцать четыре тысячи, тридцать тысяч, сорок тысяч! Воины смотрели, как командиры верхом на лошадях съезжаются в центре боевого порядка.
– Им-то хорошо, – ворчали солдаты. – Кто убьет долбаного принца или графа? Они просто заплатят чертов выкуп и отправятся обратно к своим потаскухам. Зато мы – проклятые Богом ублюдки, которым предстоит сдохнуть.
Воины вспоминали о женах, детях, шлюхах и матерях. Мальчишки подносили пучки стрел лучникам, сосредоточенным на крыльях построения.
Принц наблюдал за холмом на западе и никого там не видел. Французы спят?
– Мы готовы? – спросил он у сэра Реджинальда Кобхэма.
– Одно ваше слово, сир, и мы можем выступать.
То, что намеревался сделать принц, было одним из самых трудных маневров, которые мог предпринять командующий. Он хотел отступить, находясь в непосредственной близости от противника. Эдуард не дождался никаких известий от кардиналов и сделал вывод, что французы будут атаковать, поэтому его войскам придется задержать их на то время, пока обоз и авангард не перейдут через Миоссон и не оторвутся. Если маневр удастся, если он сможет переправить обоз через реку, а потом отступить, шаг за шагом, постоянно отражая атаки врага, то получит выигрыш в дневной переход, а то и в два. Но чудовищная опасность заключалась в том, что французы могли прижать половину его армии к берегу и уничтожить, а затем догнать вторую половину и тоже перерезать ее. Принц вынужден будет сражаться и отступать, отступать и сражаться, удерживая врага на расстоянии тающими силами своих воинов. Этот риск заставил его осенить себя крестом. Потом Эдуард кивнул сэру Реджинальду Кобхэму.
– Выступаем, – велел он. – Пусть обоз трогается!
Решение было принято; игральные кости брошены.
– Милорд, – обратился он к графу Уорику, – ваши люди удержат переправу?
– Да, сир.
– Тогда да поможет вам Бог.
Граф и сэр Реджинальд галопом погнали коней на юг, а принц, в сиянии королевских цветов и верхом на могучем вороном коне, последовал за ними неспешным шагом. Его красивое лицо обрамляла сталь. Шлем был окован по краям золотом и увенчан плюмажем с тремя страусовыми перьями. Эдуард останавливался через каждые несколько ярдов и разговаривал с ожидающими воинами.
– Возможно, сегодня нам предстоит сразиться! И здесь мы сотворим то же, что сделали вместе при Креси! Господь на нашей стороне, святой Георгий приглядывает за нами! Оставайтесь в строю! Слышите? Никому не нарушать линию! Даже если в рядах врага вы увидите голую шлюху, пусть себе там и торчит! Если вы нарушите строй, то враг разобьет нас! Оставайтесь в линии! С нами святой Георгий!
Эдуард повторял эти слова снова и снова. «Оставайтесь в строю. Не покидайте линию. Повинуйтесь командирам. Стойте заедино, щит к щиту. Пусть враг сам подойдет к нам. Не нарушайте строй!»
– Сир! – Из центра строя, где в широкой живой изгороди зиял большой проем, галопом вылетел гонец. – Кардинал едет!
– Встретьте его, узнайте, чего он хочет! – распорядился принц и снова повернулся к воинам. – Оставайтесь в линии! Держитесь соседа! Не покидать ряды! Щит к щиту!
Граф Солсбери сообщил, что кардинал предлагает еще пять дней перемирия.
– Через пять дней мы передохнем с голоду, – резко ответил принц. – И ему это известно.
Армия исчерпала запасы провизии, а присутствие врага означало, что фуражиры не смогут рыскать по близлежащей местности.
– Он просто исполняет просьбу французского короля, – заявил Эдуард. – Так что скажите ему, пусть читает свои молитвы и оставит нас в покое. Мы теперь в руках Божьих.
Миссия Церкви провалилась. Лучники натянули тетивы на луки. Солнце почти встало, и небо залил яркий белый свет.
– Оставайтесь в строю! Не покидать линию! Слышите меня? Держать строй!
Под холмом, близ реки, там, где еще остались ночные тени, к броду потянулись первые повозки.
Армия начинала отход.
Часть четвертаяБитва
Глава 14
Оси визжали, как свиньи, коих режут под зиму. Повозки, фургоны и подводы, среди которых не сыскать было и двух одинаковых, подпрыгивали на ухабах дороги, которая шла вдоль северного берега реки. Большинство было нагружено с верхом, только нельзя было понять чем, потому что поклажу укрывала грубая ткань.
– Добыча, – с укором сказал Сэм.
– Интересно, сколько монастырей, замков и церквей пошло на загрузку этой здоровенной подводы? – размышлял Томас, глядя, как вкатывается в брод первый фургон.
Его тянули четыре крепкие лошади, и, к облегчению Томаса, громоздкая повозка беспрепятственно пересекла реку, вода едва дошла до ее осей.
– Это не просто добыча, взятая у богатого люда, – проворчал Сэм. – Брали все: косы, бороны, серпы и даже котелки. Обирай они только богачей, я бы слова не сказал, но если штука сделана из металла, ее прихватывали.
Всадник с эмблемой графа Уорика – золотым львом – пришпорил коня, проскакав вдоль линии повозок и фургонов.
– Быстрее! – торопил он.
– Матерь Божья! – выругался Сэм. – Эти несчастные ублюдки быстрее не могут. – Возницам приходилось заводить телеги в брод с поворотом, и для крупных фургонов это было самое опасное место. – Тут надо медленно, но верно.