– Все в порядке, говорю тебе. Я немного запустил математику и сделал не то упражнение по французскому, но это же не конец света! Я нагоню в следующей четверти.
Мать подходит к нему и нерешительно-ласково протягивает руку к его волосам. Адриен отклоняется в сторону.
– Мама, мне уже тринадцать лет!
Тон матери становится жестче:
– Вот именно! Ты ведь в четвертом классе[13], уж куда серьезнее!
Он закатывает глаза.
– Ты это твердишь каждый год; послушать тебя, так уже в младшей группе детского сада начался самый важный год в моей жизни! Интересно, а когда наступит не самый серьезный год и я смогу делать то, что мне хочется?!
Мать широко открывает рот, как будто собирается закричать, но в последний момент берет себя в руки. – Хорошо, – говорит она ледяным тоном. – С сегодняшнего дня ты будешь показывать мне дневник и я сама буду проверять, что ты выучил.
– Но мама…
– Никаких «но»!
И она добавляет, возвращаясь на кухню:
– И никто не может делать только то, что ему хочется, Адриен.
Он поднимается по лестнице, топая на каждой ступеньке, и с шумом захлопывает дверь своей комнаты. Кто-то звонит с улицы, но он не обращает на это внимания – все равно к нему никто не приходит.
Он вздыхает: пришло время выполнить свою часть договора, который предложил ему Адриан. Он берет чистый лист бумаги и пишет письмо Марион, объясняя в нескольких словах, что он всегда любил ее, но не знал, как ей признаться, и что его замучила эта любовь, которую он вынужден скрывать…
С постера на двери смотрят «Девушки из Авиньона» Пикассо и словно смеются над ним. Постер привезла ему из Барселоны Марион. С холодной яростью он срывает его и рвет на куски. Это не приносит ему облегчения, и он ищет другие подарки Марион.
Вот ее поздравительная открытка, которую он прикрепил к стене булавкой: хоп! Адриен распахивает окно и бросает ее в сад. Шляпа для походов – она подарила ее, вернувшись с каникул, которые проводила с родителями: шляпу тоже вон! В окно летят их детские фенечки, которые они символически переплели вместе, только поступив в школу; комиксы, которыми он обменивались раньше; пакет с записочками, которые они бросали друг другу в почтовые ящики…
Раздается стук в дверь.
– Я занят! – кричит Адриен.
– Я только на минутку! – произносит голос Марион за дверью.
На мгновение его сердце перестает биться.
– Марион! Это ты?
– Нет, болван, это фея Карабос!
Он поднимает с пола грязные носки и кидает их под кровать. Затем быстро прячет десяток рисунков, над которыми трудился в последние дни: серия сцен, как Франка давит грузовик/аэробус/астероид/ гигантский камамбер; его мать с торчащими, как у вампира, зубами, Марион в купальнике, Эмма Уотсон в стрингах…
– Подожди… сейчас… я иду…
Дверь открывается, и она заглядывает в комнату. – Ты тут все рушишь направо и налево?
Письмо! Любовное письмо, адресованное Марион, в котором он все объясняет! Адриен едва успевает положить его на стул и сесть сверху.
– Ты меня не поцелуешь?
Он не может встать из-за письма. И всеми силами старается изобразить равнодушие.
– Мы ведь сегодня утром уже виделись, верно?
Не отвечая, Марион садится на кровать, осторожно отодвигая его пижаму, лежащую поперек. На ней модная облегающая маечка и короткая юбка, которую он никогда не видел. Он смотрит на нее с ненавистью, потому что знает: она так нарядилась для Франка.
– Можно я закрою окно? – спрашивает она.
Он бледнеет и не знает, что ответить. Если она выглянет в сад, то увидит всё, что он выбросил: письма, комиксы, фенечки. Она увидит и обо всем догадается! Похолодев, он смотрит, как ее рука берется за створку окна… но – о чудо! Она закрывает ее, не глядя вниз, и снова садится на кровать.
– Ой! А куда делись «Девушки из Авиньона»? Тебе… тебе не понравился постер?
Адриен неопределенно машет рукой.
– Просто он порвался…
Она смотрит на кусочки бумаги, разбросанные по полу, потом на клочья постера, грустно висящие на двух кнопках… Трудно поверить, что он порвался сам, однако Марион явно не хочет с ним спорить. – Я вижу, ты меня избегаешь. И раз уж отказываешься встречаться у кипариса, я решила прийти к тебе домой. Знаешь, ведь ты мой лучший друг. И если я встречаюсь с Франком, это не значит, что о тебе я и думать забыла.
Адриен кивает, не говоря ни слова. «Вот сейчас самый подходящий момент, – говорит он себе. – Окей, Адриан, я ей все сейчас скажу. Марион, я хочу пойти с тобой в кино, пойти гулять, хочу повсюду быть с тобой. Я думаю только об этом, хочу только этого, я даже спать не могу, потому что все время думаю о тебе…»
– И я пришла, – продолжает Марион, – чтобы поговорить с тобой о Франке.
Адриен теряет дар речи. Слова застревают у него в горле, он чувствует себя беспомощным, парализованным. Ему удается произнести только:
– А… ну да, супер…
Он старается напустить на себя безразличие, а сам до крови сжал ногтями кожу на запястье, только чтобы не разрыдаться.
– Наверное, ты удивился, когда я сказала, что мы теперь пара… – снова начинает Марион. – Я сама думала, что не готова встречаться с парнем… Знаешь, они такие воображалы, все время что-то из себя строят перед девушками…
Адриену хочется крикнуть: «Но я-то не такой! Я никогда таким не был!»
– И только один Франк – настоящий, понимаешь? Он не только красив как бог. Он настоящий герой. Ты знаешь, что Франк однажды спас жизнь ребенку? Он бросился на дорогу и буквально выхватил его из-под колес грузовика. Он сломал ногу, но спас малыша!
– Да, он страшно… симпатичный, – выдавливает из себя Адриен.
– Я хотела бы вас познакомить. Как ты смотришь на то, чтобы нам втроем сходить в кино?
Нет-нет, на это он смотрит плохо. То есть вообще не желает на это смотреть.
– Это было бы здорово, – лжет он. – Только знаешь… вы будете парой, а я один…
Она смотрит на него и таинственно улыбается:
– Точно! И поэтому я сказала себе, что должна найти тебе девушку.
– Что?!
– Кажется, ты подружился с новенькой, Сарой, – продолжает Марион. – По-моему, она очень милая! Уверена, что нам вчетвером будет отлично!
Он закатывает глаза.
– Слушай, может, ты нас сразу и поженишь? И вообще, она встречается с Томом.
Марион смешно морщит нос.
– Ой, знаешь, это такое дело… Сегодня так, а завтра иначе… И Том часто меняет подружек. Пары вообще часто распадаются.
Адриена внезапно охватывает жар. Она права! Но тогда это относится к ней с Франком тоже! И, может быть, через неделю они поругаются и она выкинет его из головы! Да, вот только… это не похоже на Марион – выкидывать людей из головы.
– Кстати, это правда, что ты схлопотал «ноль» по истории и географии?
– Кто тебе сказал? – говорит он ледяным тоном.
– А еще я знаю, что ты плохо ответил на уроке французского и не сделал задание по математике. Что происходит, у тебя какие-то проблемы?
– Это не твое дело.
– Я переживаю за тебя, – продолжает Марион, не слушая, – ты не должен забрасывать школу. Учителя не поставят тебе хороших оценок за красивые глаза, а четвертый класс – решающий, сам знаешь.
И тут у Адриена что-то обрывается внутри. Восхищение Франком он еще смог вынести. Попытку пристроить его к Саре – тоже. Но «ноль» по истории и географии стал последней каплей.
– Это не твое дело! Что ты ко мне привязалась?!
Он вскакивает; комната плывет у него перед глазами, а в ушах отдается стук собственного сердца. – Но… – произносит Марион, совершенно растерявшись.
– И вообще, почему тебя это волнует, а? Думаешь, я не слышал, как ты смеялась надо мной со своими подружками? Я был рядом! Прямо за вашей спиной! Так что не надо было приходить сюда и изображать преданного друга!
Он никогда в жизни так не кричал.
– Я не хочу знакомиться с твоим Франком! Не хочу встречаться с Сарой! Не хочу быть твоим лучшим другом! Я об одном прошу – оставь меня в покое!
Он собирался сказать совсем другое, но, когда тебя охватывает ярость, слова не выбираешь. Те, что срываются с языка, всегда злые, обидные, но далеко не самые искренние.
Марион становится бледной как полотно. Не говоря ни слова, она бросает взгляд на растерзанный постер, и по ее щеке катится слеза. Потом она встает, выходит из комнаты и бесшумно закрывает за собой дверь.
Адриен слышит, как внизу его мать говорит Марион «до свидания», но та не отвечает.
Всё. Она ушла. Адриен так и стоит посреди комнаты. С минуту он смотрит на смятое любовное письмо, лежащее на стуле, потом скатывает его в шарик и бросает в мусорную корзину. А затем, сев за письменный стол, берет чистый лист бумаги и начинает писать другое письмо. То, первое, предназначалось Марион, но теперь он ее ненавидит и больше никогда не заговорит с ней. Ничего не поделаешь, это конец.
Он начинает письмо словами:
Дорогой Адриан!
Но слова, которые описали бы его опустошенность, не идут ему на ум. Тогда он рисует пейзаж с гигантскими деревьями и пышными цветами, дополняет его пестрыми зверюшками, фигурками людей, которые, улыбаясь, держатся за руки; и над всем этим рисует ослепительно-яркое солнце.
А уже на обороте пишет письмо.
Я рад, что мы с тобой переписываемся. Но хотелось бы и разговаривать по-настоящему. Напишешь мне свой номер? И как насчет электронной почты? Ты единственный, кому я могу рассказывать все, что со мной происходит.
Мне очень жаль, что у тебя проблемы с отцом и он мешает тебе учиться. У меня все наоборот: мою мать интересуют только мои оценки, она прилипла ко мне, как жвачка к кроссовкам. Честно говоря, все взрослые – приставучие зануды. Но хотя бы радуйся, что у тебя есть Симона. Тебе страшно повезло, понимаешь это? Не упусти ее!
А я все испортил с Марион, да так, что уже и не исправить. Можешь считать меня трусом, потому что я не выполнил свою часть договора. Я пытался, клянусь тебе, но не смог сказать ей правду. Вместо этого наговорил ей всяких грубостей.