«Александр — человек, движимый целью», — сказал Бельченко. «Он жил здесь, в этом доме, долгое время. Его горечь остыла и созрела. И, как коммандос своего времени, он по-прежнему обладает большой инициативой и способностью думать самостоятельно».
Ему нужно было больше узнать об этом ядерном оружии, поэтому он заставил свой мыслительный процесс вернуться к их основам. «Вы должны рассказать мне, что здесь происходит?»
Бельченко прислонился к одной из железных колонн, поддерживающих дом наверху. «Я не знаю всех подробностей. Я знаю, что вам это может показаться странным, учитывая мою прежнюю карьеру. Но у спецназа был доступ к маленьким портативным ядерным устройствам. Мы их назвали РА-115. Они были спрятаны в удаленных тайниках с оружием».
Тайники, о которых он знал, разбросаны по Западной и Центральной Европе, Израилю, Турции, Японии и даже Северной Америке. Склады вооружения и радиоаппаратуры, предназначенные для использования частями передового базирования.
«Я помню один в Швейцарии», — сказал он. «Когда его нашли, они выстрелили из водомета, и он взорвался. В ловушке.
«Откровения Митрохина привели их к тому хранилищу и другим. Вы же знаете, что я считаю этого человека предателем. Он не имел права раскрывать все, что делал. Наша работа заключалась в том, чтобы хранить эти секреты».
«Какое это имело значение?»
«Это имело большое значение. Мне. Таким мужчинам, как Зорин. Мы верили в то, что делаем. И даже когда наша страна закончилась, наша задача не выполнилась. Нашим долгом было хранить эти секреты».
«Тогда почему ты со мной разговариваешь? Почему ты только что убил двоих мужчин? Что изменилось?»
«Зорин потерял из виду то, за что мы выступали. Он опустился до уровня тех, кто в конечном итоге стал причиной нашего падения. Такие люди, как Сталин, Берия, Брежнев, Андропов и все другие так называемые партийные лидеры. Это были оппортунисты, которые верили только в себя. Зорин стал таким, как они, хотя я сомневаюсь, что он вообще осознает».
«И вы говорите мне, что в одном из этих тайников с оружием есть ядерное оружие?»
«Я говорю вам, что многие из них содержат ядерное оружие. Но вам нужно позаботиться только об одном из этих тайников. Остальные безвредны».
«Скажи мне, что мне нужно знать».
«Зорин направляется в Канаду».
Новая информация. Наконец-то.
«Он после человека по имени Джейми Келли. Американец, когда-то работавший на КГБ. Когда в 1991 году пришел конец, Келли исчез, как и многие другие офицеры по всему миру. Но он знает местонахождение одного тайника, в котором может храниться пять RA-115, которые еще могут быть в рабочем состоянии».
Как такое возможно? «Разве этим вещам не нужна постоянная энергия, чтобы оставаться в живых?»
«Они делают. Но если эта мощность была постоянной, ничто не может помешать оружию работать. Наши инженеры спроектировали их так, чтобы они прослужили долгое время — в спрятанных местах».
Малоун сразу же заподозрил подозрения, и это правильно. Этот человек всю жизнь обманывал, так почему теперь должно быть иначе? «Что Зорин собирается делать с этим оружием?»
«К сожалению, он не поделился со мной этим, что и понятно. Он просто заверил меня, что задолженность перед Америкой будет выплачена».
«Так чего он от тебя хотел?»
«Ему нужно было знать имя и местонахождение Келли. Понимаете, после распада Советского Союза было принято решение ничего не раскрывать об этих тайниках с оружием. Мы решили позволить им оставаться скрытыми. Если он будет найден, мины-ловушки защитят его секреты. Предатели вроде Митрохина разрушили эту стратегию. Однако лишь немногие знали, в том числе и Митрохин, что в некоторых из этих тайников имелся ядерный потенциал».
«И вы не знаете, где находится этот тайник?»
«Я так и не узнал эту информацию. Но Джейми Келли знает. Мне сказали, что он еще жив».
Шум сверху нарушил тишину.
«Похоже на машину», — сказал Малоун, направляясь к лестнице с пистолетом в руке.
Бельченко последовал за ним, но не раньше, чем забрал одно из винтовок убитых.
«Тебе это понадобится?» — спросил Малоун.
«Это вполне возможно».
Он схватил свое пальто и надел его, пока они поднимались по подступенкам, ведущим на кухню с железной печью и камином. У стены стоял шкаф, на крючках свешивались фарфоровые чашки. В воздухе стоял зловонный запах нечистых полов и кислой воды для мытья посуды. Фары освещали снаружи. Миновав одно из внешних окон, он увидел трех мужчин в шерстяных балаклавах, вышедших из внедорожника, похожего на Jeep Wrangler.
Они продвигались сквозь сияние огней.
Он услышал знакомые, торопливые щелчки штурмовых орудий.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Стефани привела Люка в Дом Андерсона. Общество Цинциннати размещалось здесь с 1930-х годов, хотя его физическое присутствие было совсем не очевидным. Сам дом служил историческим музеем для частной коллекции произведений искусства и скульптур семьи Андерсон — пережитка позолоченного века, которым можно было пользоваться бесплатно, — а офисы общества находились в подвале, и все это она знала издавна. Как она сказала Люку, это была самая старая частная патриотическая группа в стране, первая наследственная организация страны, взявшая на себя задачу сохранить память о Войне за независимость.
И она знала, что его члены серьезно относятся к этой задаче.
Внизу хранилась одна из лучших коллекций книг и рукописей той эпохи. И Война за независимость, и война 1812 года всегда очаровывали ее, и много лет назад она узнала о обширной коллекции общества первичных и вторичных источников. Тайник в Вирджинии казался особенно ценным, и она все еще задавалась вопросом, знает ли кто-нибудь здесь о его существовании. Казалось, что есть только один способ узнать это, поэтому она показала свой значок Magellan Billet обслуживающему персоналу и была направлена в офисы в подвале.
По пути к лестнице, ведущей вниз, она заметила, что мало что изменилось. Вестибюль переходил в длинную прихожую и элегантную лестницу, ведущую в бальный зал и библиотеку. Доминировало то же великолепное множество произведений искусства, мебели, мрамора и фресок. Остался даже тот же запах затхлого запаха из далекого прошлого.
Хотя сегодняшнее общество было просто еще одной некоммерческой организацией, его начало было далеко не благоприятным. В 1780-х годах многие считали братский военный порядок угрозой. Из сплоченных воинов ничего хорошего не выйдет. Понятный страх, учитывая дерзкое высокомерие британских военных, которое до этого было всем, что знали колонисты. Затем был наследственный аспект членства, имевший привкус благородства. Пэра была концепцией, которую новая нация считала крайне непристойной. Сама конституция запрещала предоставление дворянства. Несколько штатов и даже Конгресс подумали о запрете общества. Только присутствие самого Джорджа Вашингтона успокаивало опасения.
Она вспомнила, как ее покойный муж любил посещать ежегодные собрания, проводимые в бальном зале. Он изучал историю, его собственная колониальная библиотека впечатляла. У нее все еще были книги, выставленные на полках в ее доме в Джорджии. Теперь она должна быть там, решая, что ей делать до конца жизни. Вместо этого она была здесь, нарушая прямой приказ своего непосредственного начальника, с каждой минутой все глубже погружаясь во все расширяющуюся дыру.
«Это чертовски потрясающее место», — пробормотал Люк. «Вы, кажется, знаете, что делать».
Она улыбнулась его попытке получить информацию. «Происходит от того, что мы находимся здесь долгое время».
«Хорошо, я получил сообщение. Вы поговорите, когда будете готовы.
Внизу они нашли библиотеку, более практичное пространство, построенное для практичности с мягким ковром, акустическим потолком и прочными металлическими стеллажами, на которых стояли сотни книг и рукописей. В центре стояли три толстых деревянных стола, воздух был наполнен сладким запахом старой бумаги и книжных переплетов. Бестеневые люминесцентные лампы источали слабое голубоватое свечение. Их ждал невысокий худощавый мужчина лет сорока с юмористическими складками на лице, представившийся Фрицем Штроблем, куратором общества. На шее у него на цепочке висели очки. Она объяснила, на что они наткнулись в Вирджинии.
«Владелец этого дома Брэд Харон, — сказал Штробл, — всю свою сознательную жизнь был членом общества. Меня не удивляет, что он собрал такую коллекцию».
«И спрятал это подальше», — заметил Люк.
Штробл улыбнулся. «Мистер. Харон был немного эксцентричным. Но он любил Америку и это общество».
«Он умер внезапно?» — спросила она, уже зная ответ, но немного пытаясь понять.
«Авиакатастрофа. Я был на его похоронах. Было такое печальное время. Позже я читал о битве за наследство между его наследниками, но это было довольно давно».
Двадцать с лишним лет в разведывательном бизнесе многому ее научили. Среди них были жесткая политика, скрытая дипломатия, соучастие и, при необходимости, двуличие. Она имела дело с бесчисленным множеством людей по всему миру, хороших и плохих, и приняла слишком много жизненно важных решений, чтобы их сосчитать. По пути она развивала навыки, одним из которых было обращать внимание. Ее поразило, как мало людей замечают других. Обычно эту неспособность объясняли не эго или нарциссизм. Безразличие казалось самым распространенным объяснением, но она научилась замечать все.
Как легкая дрожь в руках Штробля. Не только слева или справа, что может сигнализировать о физической проблеме. Оба его тряслись. И была тонкая полоска пота на верхней части его лба, которая блестела в свете верхнего света. Температура в комнате была достаточно комфортной, достаточно прохладной, чтобы ни она, ни Люк не сбрасывали пальто. Тем не менее, ударом был прикус губы, который, по ее подсчетам, Штробл делал четыре раза, возможно, чтобы подавить их заметную дрожь.
«В каком агентстве, вы сказали, вы работали?» — спросил ее Штробль.