16 лошадей — Грег Бьюкенен — страница 6 читать онлайн бесплатно

Брешь в мире

День 4

Глава 36

В голове у Купер крутилась одна картинка: плоть с лошадиной головы, разложенная на столе для осмотра.

Каждое поврежденное место отмечено биркой с номером для дальнейшего изучения и отчетов.

Именно об этом она вспомнила, когда пришла в себя.

Кожа с головы лошади, растянутая на хромированном столе под ярким светом. Тысячи раз кто-то гладил эту кожу и в ясную, и в дождливую погоду, и на ней сохранились как следы любви, так и признаки душевных увечий.

Купер очнулась.

•

Ради нее съехались все: и эксперты по здравоохранению, и полицейские из близлежащих населенных пунктов.

Что во мне, то и в тебе.

Однако Купер не заразилась.

Голос Кейт бесконечно звучал у нее в голове, и Купер не переставала надеяться, что с коллегой все хорошо, что все они будут в порядке.

Еще до рассвета Купер признали здоровой.

Ночь прошла будто во сне, и мысли в просыпающемся мозгу Купер разлетались сотней осколков.

По приказу властей ее привезли сюда, за двадцать миль от Илмарша, и ничего толком не объяснили.

•

В центре комнаты, обставленной книжными шкафами из красного дерева, стояла кровать с белоснежным, теперь уже слегка помятым бельем. Купер разместили в каком-то старом особняке, который в последнее время в основном использовался для проведения конференций. Местная администрация устроила в здании что-то вроде оперативной базы: на первом этаже место для представителей прессы, на верхних – спальни для чиновников.

В затененных уголках таились кожаные кресла, а на полках – множество книг, которые оставались непрочитанными, хотя их мог взять кто угодно.

На окнах висели ярко-желтые шторы. Кто же подобрал такие ужасные цвета? Купер подумала, что это в духе ее сестры.

Шторы навевали еще какие-то воспоминания, но какие именно?

В дверь постучали.

•

В двадцать лет Купер пыталась покончить с собой. Приехала на глухую станцию вдали от больших городов и пошла по платформе. Практика в ветеринарном центре проходила чудесно: обычно ей разрешали только наблюдать за происходящим, зато благодаря отсутствию мелочных проявлений власти и доходящей до абсурда небрежности работа в этой клинике была куда приятнее по сравнению с остальными. Светило солнце – теплое, неподвижное, – и можно было смотреть на него, даже не щурясь. Купер глядела так долго, что весь мир вокруг словно испарился.

С железнодорожного моста открывался вид на бескрайние пастбища и древние дубы, возрастом намного старше ее родителей, на домики вдалеке. И такой чистый воздух – без дыма и смога.

Купер спустилась по ступенькам и медленно соскользнула с платформы вниз. Разум полностью расслабился, как тело после горячей ванны. Несколько камешков гравия впились ей в ладони, когда она отталкивалась от платформы. Тогда руки у Купер были нежнее.

С задумчивым видом она пошла вдоль рельсов по направлению к солнцу и холмам, пошла на дрожащих ногах мимо людей, которые высовывались из своих старых домов с фиолетовыми дверьми.

Только ей не встретился ни один поезд. Четыре месяца назад этот участок железной дороги вывели из эксплуатации.

Ничего подобного Купер больше не совершала, да и о том странном поступке старалась не вспоминать. Разве она была несчастна? Разве имела на это право, разве могла сбиться с пути домой, отойти от плана нормальной жизни?

Что такого ужасного с ней случилось? Чем объяснить ту глупую эгоистичную выходку? Купер мысленно уверяла себя, будто на самом деле знала о закрытии линии и просто решила прогуляться в чудесный солнечный денек, радуясь своей будущей карьере.

Она ушла с рельсов еще до темноты. Купер проспала до следующего утра.

На Рождество ее сестра начала рассказывать, что у них в школе один мальчик покончил с собой – заплыл далеко в море и не вернулся, а может, его просто унесло течением, потому что он не рассчитал силы. Купер встала из-за стола и решила снова пойти вздремнуть.

Только так можно справиться с большинством проблем в жизни – без криков, без ссор, без поиска хоть какого-либо решения, которое хорошо или плохо скажется на ней самой и на ее близких. Определенность важнее добродетели.

Единственный выход Купер находила в определенности, которую давал сон.

•

На следующий день после того, как они с Алеком обнаружили в лесу деревянные ящики, было холодно. Или просто в комнате так зябко.

На незнакомце, который пришел поговорить с Купер, не было ни маски, ни защитного костюма. Человек в белой рубашке с красным галстуком медленно передвигался по комнате и смотрел на Купер серьезным взглядом. Спустя пару мгновений он выдавил заученную улыбку, которая после этого не сходила с его лица. В руках он держал тонкую папку с листками формата А4.

– Вижу, вы проснулись, – сказал незнакомец. – Замечательно.

Глава 37

За все утро Купер даже не спросила, как зовут всех этих людей, а сами они не представились.

Она спустилась вниз и прошла по коридору мимо полицейских вместе с обладателем красного галстука и фальшивой улыбки, который затем спросил, хочет ли Купер пить. Она кивнула.

– Жить не могу без воды, ведь мы…

– Что?

Купер сразу пожалела о своих словах и ответила:

– Ничего.

Выглядела она взволнованной и уставшей.

Мужчина открыл ей дверь, а сам пошел за водой. Ну, тут хоть немного спокойнее.

Внутри ее ждали пожилой мужчина и женщина средних лет.

•

Цветовой палитрой эта комната напоминала предыдущую – ту, где Купер проснулась. Снова желтые шторы и полки из темного дерева. Когда-то здесь была гостиная.

Старик с рябым лицом, одетый в черный костюм в серую полоску, сидел в дальнем углу, рядом с ним стояла чашка чая. Его руки были слегка приподняты, а пальцы соприкасались, будто он собирался молиться. Взгляд казался отсутствующим. На Купер он почти не смотрел и не сказал ей ни слова.

А вот женщина не сводила с нее глаз. Когда незнакомка тянулась почесать ухо, у нее дрожала рука. Щека тоже немного подергивалась. Возраст определить было трудно: вроде немного за сорок, а может, и за пятьдесят. Какое-то время она тоже сидела молча.

На столах лежали документы и папки, помеченные эмблемой Министерства здравоохранения и аббревиатурами других служб и комитетов.

Неожиданно скрипнула дверь, и Купер напряглась, хотя понимала, что надо успокоиться. Мужчина с красным галстуком принес ей воды и поставил стакан на столик рядом со свободным стулом. Купер туда не села.

– Много лет назад вы работали над одним нашим делом, – заговорила женщина. – Правда, лично мы не общались.

Она так осторожно подбирала слова, будто скрывала некое отвращение, вроде бы не связанное ни с Купер, ни с кем-либо еще из присутствующих, но все равно напрочь в ней засевшее.

– Над каким делом? – спросила Купер, и в этот момент дверь снова открылась. Им принесли круассаны, булочки и тарелку с беконом.

– Угощайтесь, – предложил человек в галстуке. – И присядьте.

Купер села, обслуживающий персонал вышел из комнаты.

Женщина долго намазывала круассан маслом и наконец решила продолжить беседу.

– Расскажите мне о лошадях, – сказала она, по-прежнему держа в руке нож.

– Что именно?

– Как вы сюда попали, что узнали от местных и так далее.

– В основном я сотрудничала с полицией, – ответила Купер. – На допросах особо не присутствовала.

Женщина начала есть свой круассан, все так же пристально глядя на собеседницу.

– Инспектор Гарри Морган… Это он позвонил мне, когда нашли лошадей.

– Какие части тела были обнаружены? – спросил мужчина.

– Отрубленные головы. Еще хвосты.

– И все?

Среди бумаг на столе Купер заметила фотографию Алека.

– Доктор Аллен, вы меня слышите? Нашли только головы и хвосты?

– Следы от шин, – сказала Купер, повернувшись в его сторону. – Но от тел больше ничего. – После паузы она добавила: – Неподалеку кто-то развел костер, и на следующий день в полиции допрашивали одного бродягу. Утверждает, что видел, как в землю закапывали лошадей. – Все вокруг молча ждали продолжения рассказа. – А еще… рядом с палатками лежала птица. – Она почесала руку. – Умирающая птица.

Мужчина в галстуке переглянулся с женщиной.

– И что с ней стало? – спросил он. – Почему она умирала?

– Кишела паразитами, не могла дышать. Я решила помочь.

– Каким образом? – поинтересовалась женщина.

– Свернула ей шею.

Глава 38

Другой ветеринар, та, что тихим голосом рассказывала по телефону про какого-то мужчину и крики лошадей, – она умерла. От передоза кетамина, который, скорее всего, украла из своего же ветцентра. О полном списке вещей, заказанных Кейт якобы по работе, узнают лишь через несколько недель: проволочная пила, успокоительное, различные инструменты.

Никто и не заметил, что из центра пропал защитный комбинезон слишком большого для Кейт размера, а также маски и дезинфицирующее средство.

К ней домой явились с обыском, нашли одноразовый телефон, которым в последние два месяца пользовались в районе Илмарша. Кейт шантажировали – правда, она была уверена, что лошадей просто решили выкрасть.

Этой девушки больше не существовало.

Купер вспомнила про надпись на ее кружке: «Делаю свою работу, не поджимая хвост».

Нет слов. Кейт уже несколько часов как мертва.

Что же теперь…

Просмотрев свои записи, мужчина задал Купер еще один вопрос:

– Какое впечатление у вас сложилось о сержанте уголовного розыска Алеке Николсе?

– С ним все в порядке?

– Сначала ответьте.

Купер сделала глоток воды.

– Работает профессионально. Иногда бывает немного…

– Каким?

– Дерганым. Легко раздражается. И не очень любит смотреть на… Ну, вы знаете.

– Не понял?

– Не переносит вида трупов.

Мужчина выпрямился, бросив беглый взгляд на начальницу.

– Слышали от местных что-нибудь о болезни, инфекции, заражении? От детектива Николса или, может, от кого-то еще?

Купер почесала нос.

– Где он сейчас?

– О чем вы с ним говорили?

Вставало солнце. Снизу послышался целый хор голосов.

– Я ответила на все ваши вопросы, теперь вы ответьте на мой, – сказала Купер, обращаясь к женщине. – Вы даже не объяснили, что…

– Bacillus anthracis, сибирская язва. Точнее, ее штамм. Очень быстродействующий. Один из полицейских постарше, Джордж Хиллард, уже скончался. Двое других в критическом состоянии, в том числе Алек Николс. Все указывает на то, что споры сибирской язвы специально разместили вокруг лошадиных голов.

Все замолкли. Затем женщина обратилась к коллегам:

– Покажите ей письмо.

Мужчина с красным галстуком достал из стопки бумаг копию письма и протянул Купер.

•

Письмо, с которого сняли копию, было напечатано на пишущей машинке и заляпано какой-то неизвестной жидкостью.

Раньше во мне жил гнев. Иногда я хотел стать лучше. Мы убивали, чтобы помочь, и тогда во мне пробудилось нечто странное.

Я развожу костры. Я не дремлю, и никто меня не видит – и никогда не сможет увидеть, пока я сам того не пожелаю. В моих руках – танцевальная чума, и теперь я процветаю.

Улыбка за тобой.

Ты мог его спасти.

•

– Ночью обнаружили несколько мертвых птиц с копиями этого письма в клювах. Обернуты полиэтиленом и засунуты в глотку. Шеи свернуты, прямо как у вашего ворона.

– Где их нашли?

Женщина проигнорировала вопрос Купер, зато в беседу вступил мужчина:

– С полиэтилена сняли отпечатки пальцев, и они принадлежат Алеку Николсу.

Он забрал у Купер листок с письмом.

– Несколько лет назад вам сделали прививку, верно? Узнала из вашего досье, – улыбнулась женщина. – Кажется, вам было суждено попасть сюда и сразиться с монстром. – Улыбка казалась холодной, бесчувственной. Незнакомка выпрямилась на стуле. – Я все о вас прочитала.

Вдалеке отсюда цвели сады.

– Если я правильно понимаю, вас наняли на четыре дня. Мы бы хотели продлить срок вашей работы здесь, доктор Аллен. – Она наконец-то отвела взгляд. – Выезжаете через час.

Глава 39

Они проехали мимо «Родной фермы» не останавливаясь, но Купер все равно успела заметить, что там творится, почувствовать запах сквозь приоткрытое окно. Жужжание мух, птицы, пылающий огонь.

Как быстро все изменилось.

Мужчины и женщины в защитных костюмах, темные силуэты на фоне красного горизонта, тщательно осматривали траву и камыши на ферме Коулов. Их было человек тридцать, может, больше, и они составляли перечень забранных жизней.

Новая коллега Купер – женщина, которая ее допрашивала, – тоже смотрела в окно. Официально она так и не представилась. На бейджике над логотипом Национального агентства по борьбе с преступностью было написано «Ада Соларин», хотя она могла быть кем угодно.

По другую сторону дороги пылал последний ноябрьский костер.

Сначала пахло приятно, но потом поднялся черный дым.

•

Во время учебы Купер бывала на скотобойне. Первый раз отправилась сама, еще до поступления в ветеринарную школу. Готовность наблюдать за рутинным и умышленным убийством животных – это отважный поступок со стороны человека, который собирался посвятить всю свою жизнь заботе о них.

Купер, грезившая профессией ветеринара, прочитала об этом в интернете и поехала. В семнадцать лет работники бойни показались ей довольно приятными людьми, куда более приятными, чем те, с кем она позже столкнется во время прохождения практики. Они перебрасывались с ней шуточками, в перерыв звали пить чай, спрашивали, о чем она мечтает.

Коров вели одну за другой под звон цепей, ближе к вечеру их место заняли свиньи. Коровы не знали, что случилось с их предшественницами, и поначалу вели себя спокойно. Спустя некоторое время они начинали нервничать и только ближе к концу понимали, что оказались не в самом приятном месте.

Со свиньями все было иначе. Они сразу понимали, что их ждет, и поэтому визжали, окруженные приятными работниками скотобойни.

Об этом и о многом другом думала Купер, глядя на клубы дыма, поднимавшиеся над «Родной фермой». Как сообщила Ада, на костре сожгли сто восемьдесят две овцы. У этой женщины отличная память на цифры.

Вокруг громоздились груды деревянных поддонов, взятых у того же человека, что несколько дней назад в праздничный вечер разводил главный костер, а между ними сгорала дотла шерстяная масса. Огонь подпитывался ветром и телами молодых и старых овец, которых бросали сверху. Они проваливались вниз под тяжестью мертвых и умирающих.

Купер молчала, однако выражение лица, похоже, выдало ее.

– Это вынужденная мера. Очень много овец заразилось, – объяснила Ада и посмотрела на попутчицу.

Купер никак не отреагировала.

– В полях нашли труп человека. Помочь ему уже не смогли.

– Кто это был? – спросила Купер, стараясь скрыть эмоции.

– Старый фермер. Упал замертво посреди топи. На пальцах – засохшая почва с места преступления. Перед этим он отвез в больницу свою дочь. – Ада помолчала. – А потом вернулся туда, где несколько дней назад показывал детективу Николсу закопанные головы. Перед смертью он внимательно осматривал этот участок, ковырял землю.

– Самоубийство?

Ада пожала плечами.

– Последние часы жизни он провел в одиночестве.

И не дожил до рассвета.

Их остановили на перекрытой трассе, но Ада показала свой бейдж, и полицейские сразу их пропустили.

Больше никто здесь жить не будет.

•

Пустынные улицы, даже на рынке никого. Усиливающийся ветер раскачивал головки красных и желтых цветов.

– Алек поправится? – спросила Купер, продолжая смотреть в окно.

– Мы никак не можем найти его сына, – замешкавшись, ответила Ада.

Машина остановилась на пристани, где их ждал катер.

– Как это не можете найти?

– Вот так. – Ада отстегнула ремень безопасности, и водитель заглушил двигатель. – Саймона Николса нигде нет: ни дома, ни у друзей. Однако на момент аварии с Алеком ехал кто-то еще. На заднем сиденье нашли грязь. И немного крови. Наши специалисты сейчас этим занимаются.

Ада открыла дверцу.

– Идем, вот наш катер.

В особняке Купер выдали новую одежду и плотную куртку, но скоро все равно предстояло переодеться. На катере все были в защитных костюмах.

Пока они шли по пристани, Купер вспоминала письмо. Вспоминала деревянные ящики и лошадиные головы, скотобойню с милыми людьми, которые убивали свиней и коров.

Улыбка за тобой.

Ты мог его спасти.

Глава 40

Катер мчался вперед, прорезая всепоглощающую пустоту теплого тумана. Безлюдный Илмарш скрылся из виду.

Купер укачало, она побежала в туалетную кабинку. Не стоило есть те круассаны.

Вскоре она вернулась на палубу зелено-голубого судна, ржавого по краям. Доступ к некоторым отсекам был перекрыт с помощью металлических цепей, натянутых между белыми столбиками. Ада стояла спиной к ней в задней части катера. Как это правильно называется, корма? Купер не разбиралась в этих терминах.

Ада курила, и серый сигаретный дым растворялся в белом облаке тумана.

– От этого умирают, – сказала Купер.

Женщина обернулась.

– Мы не видим смерть, когда она у нас прямо под носом. – Голос Ады казался более мягким и звонким. – Там, куда мы едем… Там когда-то жила семья. Много лет они выращивали овец и свиней на продажу.

Ада швырнула окурок в море, и его подхватило волнами. Купер долго боролась с этой зависимостью, да и с другими тоже, а потом в один момент твердо решила бросить. Сейчас это воспоминание казалось очень далеким и незначительным. Однако даже в такие периоды человек не перестает быть собой. Просто лучше скрывает свои желания.

Сигарета скрылась в серых водах, и Ада продолжила свой рассказ:

– Сорок пять лет назад сын уехал от родителей, получил высшее образование, чего-то добился в жизни. Все у него шло по плану: женился, завел детей, служил своей стране. Я его знала.

Катер гудел на волнах.

– Потом он все-таки вернулся, привез сюда всю свою семью, чтобы познакомить их с родителями. И больше не покидал остров.

Ада смотрела на туман впереди.

– Пятнадцать месяцев назад там случился пожар, его заметили рыболовные суда. Когда примчались спасатели, почти все, и люди, и животные, уже погибли или были при смерти. Выжила только младшая дочь.

Остров уже близко.

– И что она сказала?

Ада замешкалась. Резко выпрямила спину, словно увидела что-то вдалеке, но потом расслабилась.

– Топи на острове были усеяны новым штаммом сибирской язвы и амебами, которые используются для ускорения роста и размножения. Тут и переносчики в виде животных не нужны. Кто-то специально разводил бактерии. – Через пару секунд Ада добавила: – От дочери мы ничего не узнали.

– Почему?

– Она онемела. – Среди тумана уже виднелся берег и другие катера на пристани, вдоль которой туда-сюда расхаживали люди. – Несколько месяцев назад, как только выделили средства и разработали хоть какой-то план действий, мы приступили к очистке. Установили предупреждающие знаки, чтобы отпугнуть туристов. Не спешите с возражениями… Сюда и так никто не приезжает, так что риск передачи вируса воздушно-капельным путем равен нулю. Есть и другие участки, которые оставались зараженными намного дольше без каких-либо серьезных последствий. Это всего лишь споры бактерий.

•

Катер остановился.

– Я знала этого человека. Раньше он работал на правительство, мы были коллегами. Еще до агентства по борьбе с преступностью… – сказала Ада, не глядя на Купер. – После пожара информацию засекретили, все, кто участвовал в зачистке, подписали договор о неразглашении государственной тайны. Разве до кого-то могла дойти информация?

Они надели пластиковые маски, твердые и прозрачные, как стекло, и сошли на пристань.

– Я знала его, поэтому меня и вызвали.

Ада по-прежнему смотрела перед собой и не двигалась с места.

– Мы были друзьями.

Вглубь острова вела узкая, слегка заросшая тропинка с уклоном. Кроме высоких сосен, окутанных пеленой тумана, почти ничего нельзя было различить.

Глава 41

Перед домом поставили прожекторы. Все облачились в одинаковые защитные костюмы и маски, кто-то начал таскать ящики. Купер все время осматривалась, а взгляд Ады был решительно нацелен вперед.

Безумие, некогда поглотившее остров, до сих пор не прошло. Металлические остовы зданий покрылись ржавчиной, над дверными проемами, будто от ударной волны атомного взрыва, чернели тени пожара. Дымоходы в амбарах съежились, точно пластиковые пакеты в микроволновке. В разросшейся траве валялись пустые красные канистры из-под бензина. На отравленной ядом убийства и самоубийства земле бушевала всяческая растительность, высокая и низкая, раскидистая и не очень. Над крыльцом возвышались деревья.

Полицейские в защитных костюмах прочесывали местность, натягивали среди зарослей веревки и ставили метки. В реальности Купер миры накладывались друг на друга, то сливаясь, то сталкиваясь. Сквозь года доносились отголоски потерянного разума.

Ада и Купер подошли к палатке, как вдруг неподалеку раздался женский крик.

На помощь бросилось несколько человек, однако Ада продолжала идти ровным шагом, лишь немного сойдя с тропинки, чтобы пропустить их вперед. Прожекторы подсвечивали путь сквозь неподвижную завесу тумана.

А вот и кричавшая женщина. Из прорези в ее защитном костюме, чуть выше колена, текла кровь. Позже станет известно, что рядом со вторым амбаром были закопаны острые инструменты, и женщина зацепилась ногой за какой-то торчавший из земли крюк. На курс вакцинации требовалось несколько месяцев, и не всех сотрудников успели подготовить должным образом. В течение часа женщину доставят в больницу.

Ада прошла мимо Купер и скрылась в палатке.

•

На столах внутри лежали мертвые вороны. В центре импровизированной лаборатории вырыта яма, рядом – плотный мешок.

– Мы постарались достать для вас максимум оборудования, – сказала Ада. – Ищите все, что сможете: от чего они умерли, кто их убил. Если найдете следы ДНК, особенно человеческой, будет отлично. Мы сделали снимки того места, где нашли птиц. Четырнадцать ворон с одинаковыми экземплярами письма в клювах. Пятнадцатую там и оставили.

– Их было пятнадцать?

Снаружи кипела работа. Почти все трудились молча, лишь изредка перекидываясь парой слов.

Ада выдавила слабую улыбку.

– В конце концов все поглощает само себя. – Она развернулась к выходу. – На полиэтилене, в который завернули письма, обнаружили отпечатки Алека Николса. Попробуйте найти еще что-нибудь.

Глава 42

Ада Соларин осматривала дом семьи, жившей на острове.

Она уже приезжала сюда много месяцев назад, правда, в другое время года. Видела обломки жизни своего друга и коллеги. С тех пор здесь почти ничего не изменилось.

Ада словно бродила здесь вместе со своим «я» из прошлого. Она пригнула голову, чтобы не удариться о деревянные балки, и направилась в комнату девочки.

В стене мощным ударом пробита дыра, на полу валяются куски штукатурки.

Сквозь отверстие виднеется лесная полоса, совсем близко.

•

Я развожу костры. Я не дремлю, и никто меня не видит – и никогда не сможет увидеть.

•

Столько погибших всего за несколько дней.

И почти между всеми есть связь в виде животных, насилия и шантажа.

Пару часов назад стало известно, куда подевались Элтоны. После внимательного изучения досье на владельцев конюшни к ним домой отправили полицейских. Чарльз Элтон покончил с собой выстрелом в голову, и никакой информации у него уже не выведать. Пустая трата времени.

В предсмертной записке он винил во всем полицию, мол, это они своим преследованием довели его, невинного человека, до крайности. Какой позор.

Ада прекрасно знала, что невинных людей не бывает.

Письмо со словами «Убей себя» Элтон пытался сжечь. На обороте конверта обнаружили пароль к компьютеру – видимо, шантажист намекал, что ему многое известно.

Этот идиот ушел из жизни, даже не проверив, сгорело ли письмо.

На жестком диске одного из конфискованных компьютеров нашли 1592 фотографии и 314 видео сексуального насилия над детьми. На работу экспертов-криминалистов уйдут недели, и найденные материалы шокируют полицейских, однако по предварительным выводам сам Чарльз эти видео не снимал.

Он оказался монстром, но монстром довольно заурядным, как и все остальные. Его замысел не назовешь искусным, в нем не было ничего странного или прекрасного.

Просто идиот, который не сумел сжечь листок бумаги.

Что за человек готов умереть, лишь бы не смотреть правде в глаза, лишь бы избежать последствий своих поступков? Поступков, на которые и его, и Кейт толкнул кто-то другой… Может, злоумышленник действовал в одиночку, а может, их было несколько… Или во всем виновато само место? В заурядном Илмарше обитало зло.

Один из подчиненных Ады молча вошел в комнату и замер в ожидании ее реакции.

– Чего тебе? – спросила она, не обернувшись.

– Доктор Аллен закончила, мэм. Хочет с вами поговорить.

Ада напоследок окинула взглядом комнату с дырой в стене. Что же ее друг натворил сам с собой и с этим островом?.. Вспомнилось его обуглившееся тело в молитвенной позе, вспомнился доносившийся из амбара плач ребенка. Остальных нашли в траве.

Раньше Ада читала дядины книги, которые сам дядя даже не открывал – возможно, именно поэтому она ими и заинтересовалась.

Если вспомнить Авраама и Исаака, то убийство собственного ребенка – праведный поступок. Это про страх и трепет, это про способность нарушить все законы, даже священные, просто потому, что некий голос из кустов приказал тебе принести свое дитя в жертву.

Возможно, и ее друг тоже повиновался какому-то голосу? А этот остров, а весь мир? Почему это случилось с коллегой Ады? Что делает всех людей такими, какие они есть?

Если весь мир у нас в голове, то конец жизни означает и конец света.

А забирая жизнь, ты вызываешь апокалипсис.

Убить человека – значит стать ближе к Богу.

Ада вышла наружу, вдохнула отравленный воздух острова.

Несмотря на все, что пишут в книгах, сорок процентов убийств остаются нераскрытыми. Ада хотя бы знала, кто убил семью ее друга. Не понимала, почему, но знала, кто.

Она направилась к палатке, стараясь не смотреть на незнакомых людей, склонившихся над землей, стараясь не прислушиваться к тишине.

Не прошло и часа, как катер умчал их обратно, и возвращаться сюда, даже если прикажут, Ада больше не хотела. Она была готова на что угодно, лишь бы уехать отсюда навсегда.

Глава 43

– Варфарин, он же крысиный яд, – сообщила Купер. – Воронам давали его на протяжении нескольких дней. Судя по количеству птичьих трупов, кто-то давно их прикармливал, так как птицы этого человека не боялись. Шеи свернуты уже после смерти. И, скорее всего, после размораживания.

– Убийца держал их в морозильнике? – удивленно спросила Ада.

Катер плыл по волнам, обе женщины стояли на корме. Туман почти рассеялся, а вот небо потемнело и затянулось облаками.

Купер кивнула.

– Другие очаги заражения обнаружить не удалось, – продолжила Ада. – Вероятно, землю, которой засыпали лошадей, взяли из той самой ямы, где мы нашли птиц.

– Что дальше? – поинтересовалась Купер.

Ада не сводила глаз с исчезающего вдали острова.

– В местном полицейском участке подтвердили, что у Алека Николса есть алиби на время совершения большинства злодейств.

Купер молчала.

– И все-таки любопытно. Я изучила его досье: Алек явно страдал от депрессии, но перестал ходить к психотерапевту. Сведения о его предыдущем месте работы покрыты мраком, однако мы пытаемся все выяснить. Сын Николса прогуливал школу, а сам детектив говорил психотерапевту, будто жалеет о том, что вообще завел ребенка. Что без него жизнь была бы намного проще. Вот так-то.

– Я думала, беседы с психотерапевтом строго конфиденциальны, – с некоторой резкостью в голосе сказала Купер.

– Только не в подобной ситуации. – Ада пожала плечами. – Его сын исчез, на месте аварии найдена кровь… И еще это письмо со словами «Ты мог его спасти». Мальчик наверняка мертв. Но если я все же ошибаюсь, если кто-то похитил его, что ж…

Показались очертания Илмарша.

– Алек определенно с этим связан, – добавила Ада. – Либо сам замешан в преступлениях, либо… его изначально выбрали в качестве мишени. В любом случае вы должны все выяснить.

– Что выяснить?

– Правду.

Вот уже виднеется отель, временное пристанище Купер.

– Я же не следователь.

– Если кто-то наблюдает за Алеком, то будут наблюдать и за вами. – Ада замялась. – Ни один специалист из моего отдела не имеет опыта подобной работы. Я уверена, что вы…

– Я не самый подходящий человек для этого дела.

– Вы сотрудничали с Алеком, и он вам доверяет. Никто другой нам не подойдет, – настаивала Ада.

Купер представила, как Алек лежит в больнице, даже не догадываясь о том, что сейчас творится. Не знает, что пропал сын, что его самого в чем-то подозревают…

Вспомнился фермер, упавший посреди поля.

И дым от костра из овец, и человеческая неосторожность.

– Кто еще знал про птицу со свернутой шеей? – спросила Ада.

– Алек мог рассказать кому угодно. Вполне возможно, он невиновен…

– Даже если так… Вряд ли человек, вызывающий у кого-то такую ненависть, совсем ни в чем не провинился.

– Алек ведь тоже заболел. Думаете, он съездил на остров, взял образцы спор, вернулся и в последний момент сам себя заразил? – Купер покачала головой. – Он жертва, а не убийца.

– Все мы жертвы. – Ада достала сигареты.

Берег освещался фонарями.

– И письмо, и вороны… Это предназначалось именно вам. Не знаю, вам ли одной или, может, Алеку тоже… – Ада чиркнула спичкой. – Мы проведем зачистку, будем лечить заболевших. И ждать новых трупов. Но вы, Купер… вы способны на большее, чем просто ждать. Вы решите эту загадку, ради погибших. И ради себя…

Ада пообещала всячески помогать Купер. Правительство предоставит все необходимое. Нужно действовать сообща.

– Я не следователь, – повторила Купер.

Ада с улыбкой выдохнула дым.

– Научитесь.

Глава 44

Последнюю ночь в Илмарше Ада провела, сидя в машине у леса, неподалеку от того места, где разбился автомобиль Алека Николса, где умер сбитый олень, где похитили, а может, убили мальчика. Она сидела одна с сигаретой в руке, опустив стекла и не выключая фары.

Действия государственных органов признали некомпетентными, и карьере Ады, вероятно, скоро придет конец. Как только журналисты перестали раздувать страхи геополитического и религиозного плана, как только поняли, что катастрофа случилась прямо у них под носом, характер новостных репортажей сразу изменился. Несмотря на официальные заявления властей, поползли слухи о том, что лошади умерли от сибирской язвы, и про истинную трагедию вскоре забыли – как ни странно, даже начальство Ады, которое тоже поверило слухам. И правительство, и общество ждали более важные дела. Началась зачистка, а с мелочами вроде кражи, расчленения и убийства лошадей местная полиция пусть разбирается самостоятельно.

•

Принято винить во всем кино, телевидение, компьютерные игры и комиксы, мол, это из-за них мы скатились до такого ужаса и насилия.

Однако реальность куда страшнее вымысла.

Каждый день мы узнаем, как отвратителен мир вокруг и живущие в нем люди. Поэтому теории заговоров и стали так популярны. С ними жизнь становится более-менее терпимой и человечной.

Купер продолжала внимательно изучать все файлы и отчеты, связанные с делом. Она сомневалась, что сумеет чем-то помочь Аде в одиночку, хотя та уверяла ее в обратном. И правда, как знать?

Возможно, Купер справится, а возможно, просто послужит наживкой. Ее служебное положение оставалось невысоким, оплата поступала якобы от местного отделения полиции, которому, в свою очередь, компенсировали эти траты. Если ничего не получится, то Купер будут считать просто ветеринаром, взвалившим на себя непосильную ношу.

Ада снова вспомнила о своем друге.

Как же ей хотелось вернуться домой или хотя бы в офис. Заказать еду навынос, снова жить нормальной жизнью, может, даже завести семью…

Среди деревьев что-то зашевелилось. Ада сбросила пепел с сигареты и вцепилась в руль.

Тут кто-то есть, она видела. Очертания человека. Он передвигался очень быстро, словно в танце.

Ада вышла из машины, зажав в руке перцовый баллончик. Посветила прямо перед собой фонариком.

Никого.

Специалисты потратят несколько часов, чтобы прочесать этот лес, но не найдут ничего, кроме следов животных.

Глава 45

Две недели спустя

В детстве мне часто снился один плохой сон… Насколько я помню, это был единственный повторяющийся сон.

Я не сразу понял, что мне снилось… Это выглядело… в общем, это был какой-то черный дом на вершине холма, весь в грязи.

Во сне мы с твоей бабушкой ехали через город, возвращались домой то ли от ее подруги, то ли с пляжа… Было темно и ужасно холодно, ветер раскачивал ресторанные вывески и сбивал с ног людей, что выгуливали собак… Глупость какая-то. Я смотрел в сторону моря, но ничего там не видел. Городок был вроде нашего, только покрупнее и более ухоженный. Мы ехали в машине, и на вершине холма я увидел здание… полуразрушенное черное здание, высокое такое. Я почти ничего не мог разглядеть, кроме нескольких сохранившихся букв, огромных грязно-белых букв… И при виде этого здания я становился сам не свой. – Он почесал затылок. – Как только я замечал это здание…

Машина разбивалась, и я просыпался.

И я снова был сам собой.

Ты никогда не появлялся на свет.

А я снова был сам собой.

Весь мир словно сон.

Я…

Глава 46

Очнувшись в больнице, Алек Николс поначалу не мог пошевелиться, только веки слегка подрагивали. К нему никто не подходил.

Лишь через некоторое время восстановился сердечный ритм. Подмигивать он особо не умел – людям казалось, будто с Алеком не все в порядке. Правда, в данной ситуации так оно и было.

Никто не подходил, и Алек снова забылся сном.

•

Несколько недель ему снились дома и волосы, а еще последние дни жизни в браке.

В этих снах он все время залезал в кровать.

В отличие от супруги, Алек даже во сне не мог расслабиться – даже под звуки дождя, ветра и пения птиц. Он прижимался сбоку к холодному телу жены, обнимал ее одной рукой, но не знал, куда положить другую, чтобы та не затекла.

Иногда он лежал в кровати один и протягивал ладонь, чтобы погладить супругу по волосам, однако рядом никого не было, хотя постель казалась смятой. Трудно что-либо разглядеть в темноте, сквозь которую из-под двери едва заметно проникал свет лампочки в коридоре. Как только он нащупывал что-то рукой, свет выключался.

Жесткие грубые волосы. Наподобие конского хвоста.

Это были волосы его жены, только сделанные из чужих волос. Алек все равно хотел их погладить, но в темноте что-то вдруг начинало пикать. Время размывалось, и он растворялся в жизни Элизабет, в ее времени.

Парик они купили вместе, на следующий день после того, как стало известно о диагнозе.

Люди всегда готовятся к худшему.

Парик из настоящих человеческих волос – от одной мысли об этом Алеку становилось жутковато. Однако жена именно такой и хотела, чтобы на ощупь он не казался искусственным. Волосы для парика кто-то пожертвовал в качестве благотворительности, и супруге приятно было думать, что чужие люди помогают ей в трудный момент.

Она все повторяла: «Будет очень сложно».

Боялась, что ее перестанут помнить, и просила не забывать, хотя в конце концов именно это со всеми и происходит.

Говорила, что не хочет умирать.

«Мы пройдем через это вместе», – обещал Алек.

Он…

Он помнил, как трогал ее волосы. Когда его веки дернулись, когда он вернулся в этот мир, Алек по-прежнему помнил запах чужих волос.

•

Он очнулся и был сам не свой.

До скончания времен один лишь трепет век. И запах тех волос.

Лежа на койке в темноте, он чувствовал, как пахнут завитки волос с фермы.

Вокруг творился какой-то кошмар. В палате гудели разнообразные приборы, то и дело заходили доктора, их губы молча шевелились, и Алек понял, что не может говорить. Из носа и рта торчали трубки. Руки все в кровоподтеках и шрамах.

Двадцать дней назад его сердце остановилось, и все это время он возвращался к жизни в окружении незнакомцев. Жена Алека тоже однажды умерла.

Когда из груди вытащили трубки, на глаза Алека навернулись слезы, только он не чувствовал страха или грусти.

Значит, слезы ненастоящие. Просто вода.

Его тело никогда не станет прежним. Дышать невозможно.

Лошади, только лошади…

Такое странное число. Как же их звали?

•

– Предлагаю записать вас к психотерапевту.

Доктор стоял у койки. Прошло столько времени… Какой сейчас день?

– В досье указано, что несколько лет назад вы посещали доктора Тиллмана в связи с депрессивным расстройством, верно? В этот раз скорее речь пойдет о когнитивной поведенческой терапии. Клиническая смерть, потеря близкого человека – все это влечет за собой тяжелые последствия для психики, однако…

Да о чем он вообще говорит?

– Можно взглянуть на негативные события с другой стороны, – продолжал врач. – И это действительно помогает. Возможно, обойдемся даже без успокоительных.

Веки Алека все так же подрагивали.

Он попытался привстать, и доктор отвернулся, будто движения Алека его смущали.

– Ч-что… – В горле пересохло. Алек сглотнул слюну и с трудом выдавил: – Что со мной?

– В диагнозе ничего не изменилось.

– В каком диагнозе? Я не…

– Не помните? Я ведь уже говорил. – Доктор нахмурился. – Плохой знак…

Алек пытался, пытался изо всех сил, но этот… этот человек…

Солнце за окном клонилось к горизонту. Сколько же дней он тут провалялся?

– Мой сын… Где он? Где Саймон?

Лошади

ЛОШАДЬ № 1: пони, масть соловая, белая грива