Глава 13. Дуэлянты
Распахнув дверь, я увидела Риту, которая разнимала Энцо и Леонардо.
Меня охватила холодная, нервная дрожь.
– Табак их знает, что они задумали! – сказала бабушка, сняла с вешалки шаль и, накинув ее на плечи, торопливо вышла из дома. За ней выбежала и я. Перед нами развертывалась батальная сцена уличного масштаба.
Разъяренная Рита истерично кричала: “Зметтете субито!”, Феличита заливалась лаем, но Лео и Энцо не обращали на них внимания и продолжали потасовку. Вдруг Лео ударил того, кого прежде называл своим лучшим другом, и тот отлетел к дороге. Рита что-то тараторила на итальянском так быстро, что я не могла разобрать ни слова.
Беата и Ирма тоже подбежали к Рите:
– Что случилось? – взвыли они в один голос.
Рита со злостью обратилась к бабушке:
– Сандра, вот ты мне скажи: в чем мой внук-то виноват?
– Ты о чем? – бабушка метнула на нее яростный взгляд.
– Вот, полюбуйся! – она указала на державших за грудки друг друга парней. Из носа Леонардо уже текла кровь, а у Энцо над левой бровью алела ссадина. – Вы посмотрите, что засранцы, делают! А еще вчера и дня друг без друга не могли прожить! – причитала Рита и в ужасе схватилась за голову.
Когда мы все выбежали на улицу, бабушка закричала так, что ее лицо покраснело:
– Что вы делаете? Совсем с ума посходили? Да я вас обоих сейчас в полицию сдам!
Рита заголосила:
– Ты что, спятила? Какая полиция? – казалось, она вот-вот набросится на бабушку.
У меня текли слезы: «Что происходит? Неужели из-за меня?»
Залетев пулей в дом, я носилась, как ужаленная, не соображая, что делать: звонить ли в полицию, искать ли аптечку с валерьянкой для Риты и пластырем для ребят или закрыться от страха в своей комнате. Схватила со стола салфетку, чтобы вытереть слезы, и снова выбежала на улицу.
Когда я вернулась, Леонардо уже вытирал кровь с носа рукавом, Энцо отряхивал брюки от пыли, досадуя на рваную дыру на колене, а женщины трещали без умолку, желая получить ответы.
Я подбежала к Леонардо, положив левую руку на его плечо, а правую, с салфеткой, протянула к разбитому носу. Но он задержал взгляд на моем безымянном пальце, где на солнце сверкнул бабушкин подарок. А потом увернулся от протянутых рук и пошел в сторону дома, вытирая кровь рукавом. За ним, причитая и размахивая руками, семенила Рита.
Когда они скрылись за оградой своего сада, бабушка подошла к Энцо и потребовала:
– Рассказывай, что тут произошло! Вы специально этот спектакль устроили?
– Это наше дело, синьора Сандра. А внучке вашей мои самые искренние пожелания, – с наигранной вежливостью произнес он, и принялся отвешивать поклоны, словно артист, только что закончивший выступление.
– Табак знает, что вы не поделили! Ведь как жопа и штаны всегда вместе!
Бабушка толкнула Энцо под локоть:
– Давай, зайди, мы тебя в порядок приведем, иначе мать тебе еще добавит. Ассоль, чего стоишь, как на похоронах? Веди же его в дом!
Под впечатлением от случившегося я снова чувствовала, что обстоятельства загоняют меня в угол, и я не в силах что-либо изменить. Посмотрела на Энцо. От кривой улыбки шрам над губой был заметен еще лучше:
– Сделаешь мне кофе? Только мне американо. Где можно руки помыть?
В голову пришла вдруг мысль, что мне трудно будет понять того, кто пьет американо. У него уже не тот вкус и аромат. Анька бы уже, конечно, прокомментировала, как связан этот напиток с его взглядами на жизнь и характером.
Я указала на ванную, достала ему чистое полотенце и направилась к кофе машине. Бабушка с Беатой сидели на диване в дальнем углу комнаты и о чем-то секретничали. До меня долетели лишь обрывки их шепота:
– Перестань! Сын за отца не отвечает. Ты не можешь приписывать ему то, о чем не знаешь наверняка. Это все слухи и ничего больше.
– Так почему бы тебе не рассказать ей, кем на самом деле являются его дед, его отец? – Беата бросила на меня взгляд, полный сожаления и тревоги.
– Это ничего не изменит. Я не хочу, чтобы она меня потом в чем-то винила, – возразила ей бабушка.
Я наблюдала за Беатой, которая поднялась, направляясь к столу, и громко сказала:
– Давай я сама отрежу хороший кусочек для синьорино Массакра.
Я слышала, как Энцо вышел из ванной и скрипнул кожаным креслом в гостиной.
Ирма вернулась к виниловым пластинкам, вытащила одну из них, и минуту спустя из проигрывателя полилась песня группы Ганз энд роузез “Милое моё дитя”.
Я взяла ложечку из ящика, насыпала сахар в кофе, захватила салфетку и понесла все Энцо. Но он сидел с закрытыми глазами и двигал руками в такт музыке, словно играл на гитаре.
– Держи! – громко сказала я, протягивая ему чашку.
Открыв глаза, он схватил меня за руку так, что я пролила немного кофе на кожу кресла:
– Какая же ты классная сегодня! – Энцо взял чашку и поставил ее перед собой на журнальный столик. Я вытирала салфеткой кофе с кожаного дивана, и он снова сжал запястье, притягивая к себе – Послушай, Лео просил меня кое-что тебе передать. Пока мы там по-мужски говорили.
Я дернула руку:
– Отпусти!
Но он сжал ее еще крепче:
– Знаешь, что он сказал? А? «Мой лучший друг Энцо, конечно, не такой красавчик, как я. Но, если ты дашь ему шанс, он сделает все, чтобы ты была счастлива». – Он откинулся в кресло и нервно рассмеялся.
Я отшатнулась от него:
– Тогда расскажи, почему же вы с ним подрались?
– Вам, женщинам, не понять! – в его голосе звучало раздражение.
– Да пошел ты! Весь День рождения мне испортил! – прорычала я и побежала наверх в свою комнату.
Бабушка окликнула меня:
– Милая, все хорошо?
Нет! Все хуже некуда! Сама ввязалась в это дурацкое гадание и теперь получила то, о чем даже не мечтала. Бог, видать, вовсе не хочет, чтобы мои мечты осуществились.
Щелкнув замком, я закрыла комнату на ключ, залезла под одеяло. Очень хотелось спрятаться от мира, который сейчас грозил мне пальцем вместо того, чтобы принимать в теплые объятия.
Похоже, я уснула. Меня разбудил голос бабушки за дверью:
– Девочка моя, не оставляй меня одну в этот вечер. Я успела разогреть ужин.
Впервые слышу, что Сандра вдруг признается, что боится одиночества. А говорят, что люди не меняются!
Я прошмыгнула мимо нее в ванную. Смыла с лица макияж вместе с разочарованием от неудавшегося праздника в честь моего восемнадцатилетия. Что ж, буду искать утешения в бабушкиных объятиях, в надежде, что сегодня Лео все-таки придет за прощением.
Спустилась вниз, где бабушка уже накрыла стол на двоих.
За окном полчища тяжелых темно-серых облаков пленили заходящее солнце, обещая зимнюю бурю.
К дому Риты подъехало белое такси и затихло, а уже через пару минут в его сторону по дорожке быстрым шагом шел Леонардо с большим черным рюкзаком за спиной. За ним семенила Рита. Подойдя к машине, они быстро, неуклюже обнялись и поцеловались на прощание. Рита что-то сказала внуку, он кивнул. Прежде, чем сесть в машину, Лео бросил взгляд на наш дом.
И у меня защемило сердце. Что происходит? К чему эта спешка? Ведь он должен был уехать на фестиваль только через полтора месяца! А как же фиолетовая лагуна? А дельфиний танец любви?
Ко мне вернулось чувство, которое я испытала в тот день, когда потеряла родителей – вакуум в голове и неспособность что-либо понимать.
– Ба… Ты видела?! – я мешком упала на стул.
– Что случилось? – бабушка посмотрела в окно. Но там уже никого не было.
– Он куда-то уехал! В спешке! И даже не попрощался со мной!
– Моя хорошая! – она обняла меня сзади. – Любовь всегда наполовину горькая пилюля. Все наладится, поверь мне. Тот, настоящий, он никогда от тебя не уйдет.
– Наладится! Только не у меня! – глотала я слезы. Бабушка с сердитым лицом протянула мне салфетку.
– Даже самые глубокие сердечные раны можно вылечить повседневными делами, свежим воздухом и… этими фаршированными артишоками! – она открыла крышку и с аппетитом вдохнула. Но ничто сейчас не могло заменить мне Леонардо! Я закрыла лицо ладонями и разрыдалась.
Сандра закрыла крышку, приблизилась ко мне и крепко обняла за плечи:
– Сейчас мы посмотрим, что хорошего произошло сегодня в мире. Поужинаем и пойдем спать. А завтра будет все по-другому. Вот увидишь. – Ба прижалась своей щекой к моей и добавила – Кажется, я старею. Совсем сентиментальной стала!
Она взяла со стола пульт, включила телевизор и принялась разливать оставшееся в бутылке шампанское по фужерам. Но, уставившись в экран, спустя несколько мгновений уже не заметила, как пена убегала из бокала.
Я подняла взгляд на телевизор и уставилась в мелькающие на экране фотографии Бруно Фрати, Алессандро Де Анджелис, Дуччо и Винченцо Массакра, деда и отца Энцо, и, наконец, моего Леонардо. Из того, что я успела разобрать, всего в нескольких шагах от нашей кондитерской произошла стрельба. Погибли двое. В полицию позвонили соседи, когда услышали выстрелы.
Что в доме Бруно Фрати вместе со старшими Массакра делал Леонардо мне было не известно.
В этот день, как из ящика Пандоры, на меня сыпались все новые и новые беды.
* * *
Когда я закончила рассказ о своей неудавшейся любви, Энн потрясла бутылку, чтобы убедиться, что в ней не осталось больше ни капли вина:
– Печально, Фасолина, и даже запить нечем. Но чудится мне, – а ты мою чуйку знаешь! – что ты с ним еще встретишься.
– Нет, Энн! Цыганка та все наврала! Ни сына попрошайки, ни счастья мне не видать. Лучше, чтобы это был его внук.
Но она прервала меня:
– А замуж ты вышла за его друга? Ты ведь о Леонардо грезила?
Этими словами она загнала меня в тупик. Вот только, что я сейчас могу изменить?
Глава 14. Коктейли в четыре руки
Февраль, 2000 год, Тоскана, Италия
Я снова проходила мимо преторианского дворца, где много лет назад впервые услышала про “Девушку с васильками”. Рядом с ним светилась огнями вывеска нашего с Энн любимого бара «И фрари делле Лодже», местечка для пятничных девичников. Уже само название, означавшее сборище монахов, сулило душевно потусоваться и услышать самые свежие местные сплетни.