Этим вечером Энн арендовала бар без персонала, чтобы устроить вечеринку-маскарад в честь десяти лет совместной их с Умберто жизни.
Подходя к барной стойке старинной кладки, освещенной холодным голубым светом, я впервые в жизни прочла на лице своей подруги замешательство.
– Я прям как знала! Умберто нанял двух студентов гостиничного колледжа, чтобы коктейли готовить, а они застряли где-то во Флоренции. А ведь я ему говорила брать помещение вместе с персоналом. Дьявол побери! В каких пропорциях мешать текилу и ликер для «Маргариты»?
Я чмокнула ее в щеку:
– Похоже, все же есть что-то на свете, что вызывает у тебя затруднение.
Конечно, Энн может в себе не сомневаться! Ее зеленое шерстяное платье по фигуре оттеняло густые, темно-русые волосы, каскадом спадающие на развитые плечи. На шее болталась зеленая с позолотой маска ящерицы, по всей вероятности, дополняющая образ Хозяйки Медной горы. Ей ни за что не дашь больше двадцати пяти, хотя в этом году она задула тридцать семь свечей на торте, и успела отметиться в четырех длительных романах. Теперь всякий раз напоминала мне, как я неудачно вышла замуж.
– Хорошие отношения – это как пара удобных туфель, которые не хочешь менять, даже когда они порядком износятся.
Она была в очень удобных для нее отношениях: Умберто завидный, хотя и не совсем уже молодой профессор-кардиолог, с виллой в Фьезоле, откуда с высоты птичьего полета видна как на ладони Флоренция. В том самом месте, с которого часто рисовали пейзажи Аннигони и Стефанелли. “Вилла, достойная королевы”, как часто отзывалась о себе Энн с тех пор, как вернулась с Америки. Может, всему причиной стало ее неожиданное увлечение астрологией?
– Вся фишка в том, Фасолина, чтобы окружать себя нужными людьми. Мой доход – это среднее арифметическое того, что лежит на счетах моего ближайшего окружения. А твой Энцо выиграл в лотерею. Где он еще найдет работящую хорошенькую дурочку, как ты? Да ему просто подфартило!
– Я знаю, как ты относишься к моему мужу, но это не значит, что он меня не любит, – возразила я.
– Ага. И как он это тебе доказал?
– Он был со мной, когда я потеряла ребенка. Женщины в больнице даже завидовали мне.
– Я все-таки надеюсь, что вечеринка выбьет у тебя дурь из головы. – она передернула плечами, – Здесь, кстати, среди приглашенных сливки медицинского общества, с мозгами, а не спагетти, как у твоего Энцо.
– Как же я жила без твоего “теоретически” эти годы?
– Косячила! Скажи, как можно было не разглядеть по его рукам, что у него одноэтажный мозг?
– И что ты хочешь? Я ведь уже ушла от него.
– И куда ты ушла? В тот самый дом, что оставила Сандра, в ту же кондитерскую, в которой пашешь, как Джепетто, пока муженек ищет, как на тебе еще заработать! – отчитывала меня подруга, окуная мокрый край фужера в тарелку с солью.
– Ну, пожалуйста! Пощади мое настроение! – взмолилась я, смешивая ингредиенты в блендере. А когда посмотрела на Энн, она уже была в зелено-золотой маске.
Я заметила собравшихся у входа троих мужчин и двух женщин тоже в масках, и Анька модельной походкой направилась к ним. Поздоровалась и, смеясь, что-то сказала. Ей вторили веселые голоса и раскаты смеха. Потом один из них, поправив маску Пьеро, отделился и пошел в мою сторону, к барной стойке.
– Буонасера. Ваша подруга послала меня на подмогу. Что я могу для вас сделать? – мужчина в маске Пьеро хоть и изображал архетип печали, но обладал теплым баритоном с дружелюбным оттенком.
– Кажется, я, наконец, нащупала ее слабое место! – воскликнула я, ибо обнаружить нечто, делающее Энн уязвимой, это все равно, что отыскать потерянную в море сережку.
– Она любит коктейли? – спросил Пьеро.
– Нет, она не любит их готовить! – ответила я, цепляя клубнику за обильно посоленный край фужера. – И у нас проблема с лаймом – его осталось крайне мало. Нарезать нужно тонкими ломтиками. И нож у нас, похоже, один на двоих.
Пьеро снял элегантный светло-серый пиджак, бросил его на стул и закатал рукава рубашки. Я всегда обращала внимание на хорошо одетых мужчин, от которых хорошо пахло. Но лицо его для меня как святочное гадание – не знаешь, что тебе выпадет, поэтому я изучала его жилистые и большие руки. Теперь понимаю, почему эта часть тела занимает такое большое место в теориях Энн! Когда Пьеро нажимал на нож, вены выступали буквами X и Y, словно вензель. Может, его зовут Ксилофонт? Я чуть не прыснула от смеха.
– Я не возражаю, если вы решите снять маску, – предложила я. – Могу представить, что работать в ней не очень-то удобно.
– Не могу нарушать регламент! Хозяйка так велела, – он взял у меня из рук нож, слегка коснувшись моей кожи, и по телу побежали пузырьки мурашек. Не будь замужем, я бы с ним закрутила. Пусть и не знаю, хорош ли он собой, зато у него красивые руки, приятный парфюм и стильная одежда. В конце концов, с годами я поняла, что отнюдь не смазливое лицо входит в набор важнейших качеств мужчины, а харизма, чувство юмора, целеустремленность и умение добиваться результатов.
Именно последним качеством меня и взял Энцо. Вообще я думала, что, как Анька, смогу построить взаимовыгодный брак, но не учла, что, в отличие от нее, никогда не умела рассчитать, кто и сколько должен в отношения вкладывать. А пока где-то в глубине души я все еще уверена, что смогу изменить своего мужа.
Нарезав лайм и ловко зацепив ломтики за края фужеров, Пьеро потер руки, любуясь своей работой:
– С «Маргаритой» мы неплохо справились. Что делаем дальше?
А он прав: у нас прилично получалось работать в дуэте!
Я немного подумала и предложила:
– Нужно еще какой-нибудь коктейль придумать. Может быть, что-то с яблочным соком?
– О! Неожиданный ингредиент. Сейчас приготовлю свой фирменный, – Пьеро открыл холодильник в поисках пакета яблочного сока. Налил его в шейкер, добавил лед, просекко, мускатный орех. Затем поискал что-то на полке над барной стойкой, достал оттуда баночку с надписью “корица”, насыпал ее в коктейль, потом еще на блюдце и смешал его с тростниковым сахаром.
Я наблюдала, не отрывая глаз, на его движения и фантазировала. Кто этот мужчина? Бармен? Судя по тому, как аккуратно и точно он орудует ножом, незнакомец может оказаться хирургом. А, может, мясник? О Боже! Только не это! Какие у него губы? Ну, же, открой личико! Как он целуется? Кажется, он засмущался, когда я вытаращилась на него, как каменный истукан, и наблюдала, насколько профессионально он смешивает коктейль. Нет, определенно, он уже кем-то приручен – такие мужчины долго в женихах не задерживаются: непарный костюм, стильные туфли…
Пьеро прервал мои умственные блуждания, протянув фужер, край которого был обсыпан корицей с сахаром и украшен яблочным ломтиком:
– Попробуете? Я очень люблю это сочетание.
Я пригубила из фужера и отправила грустной улыбке Пьеро восхищенный взгляд. У напитка был необычный пряный кисло-сладкий вкус:
– А я думала, из корицы и яблок можно лишь пироги печь!
– К тому же этот напиток – известный женский афродизиак. – он приблизился к моему уху и добавил вполголоса, – Поэтому пейте на здоровье! Ваш муж еще мне спасибо скажет.
– Будьте спокойны, одним фужером не ограничусь, дорогой Пьеро. – Моя застенчивость вмиг куда-то испарилась. – Осчастливьте же и других мужей, пока я разнесу коктейли гостям. Кстати, а на мужчин он как влияет?
– По моим исследованиям, у них он запускает ностальгию о первой любви. Черт, я ужасно бестактен. Даже не спросил вашего имени.
– Соль, зовите меня просто Соль, – раз уж на маскараде он видел мое лицо, можно было сохранить в тайне хотя бы имя и придумать что-то поэкзотичнее, но порой я говорю быстрее, чем думаю.
Маска застыла на какое-то мгновение, и я поймала на себе его взгляд. Потом он поставил фужеры с мохито и яблочно-коричной ностальгией на поднос со словами:
– А я, как вы уже поняли, Пьеро.
– Забавно! – Я подхватила поднос с коктейлями и пошла по залу, останавливаясь каждый раз, когда чья-то рука протягивалась за ними. По какой-то причине не хочет говорить своего имени. Жена, небось, ревнивая.
Когда я вернулась, за стойкой бара уже стояла Энн с бутылкой Апероля и говорила с кем-то по телефону.
– А куда делся Пьеро? – Всего несколько мгновений назад я оставила его здесь, а сейчас он словно испарился.
– Наверное, пошел искать свою Коломбину, – отозвалась она, убирая телефон в сумочку.
– Сначала отправляешь мне его помогать… – многозначительно и грустно протянула я.
– Никого я тебе не отправляла! Он сам предложил, когда узнал, что можем без выпивки остаться. Тех двоих чудиков-официантов Умберто только сейчас со станции забрал. Снова забастовка какая-то. Хорошо, что ты все-таки пришла.
Я огляделась вокруг, но Пьеро так и не обнаружила. Зато обратила внимание, что дальний угол теперь занимал диск-жокей с бородой и меховой жилеткой, словно пастух из Сардинии.
– Фасолина, сейчас танцевать будем, так что хватит работать золушкой. Иди себе партнера поищи!
Я постучала по пустому подносу в ритм музыке. Потом поставила его на барную стойку, осмотрелась вокруг, но увидела либо слишком занятых разговорами, либо уже танцующих в парах гостей. Дансировать со мной никто не собирался. Энн висела на Умберто, который нарядился в длинную накидку и колпак мага. Я снова поискала глазами Пьеро, но он испарился.
В дверях показались два парня в белых рубашках. Побросав рюкзаки в служебном помещении, уже переняли у меня коктейльную эстафету. Песню “Отель Калифорния” сменила современная обработка какой-то очень известной песни. Постой! Кажется, я ее знаю. Конечно! Сан-Ремо, “Водовороты любви”!
Та самая, которую Леонардо пел на фестивале и под которую я в него так безнадежно влюбилась. Как бы мне хотелось сейчас прижаться к нему и представить, что мы, наконец, вместе! Вот глупая! Только та, чье имя Ассоль, способна на такие наивные, несбыточные мечты! Судьба, зачем, ты все устроила, чтобы мы встретились, а потом снова нас разлучила, а теперь делаешь все, чтобы я о нем не забывала?