Через минут десять дверь открылась:
– Ассоль? Очень приятно. Ну, раздевайся! – сказал мужчина невысокого роста с пузиком и очках на пол-лица в металлической оправе. На вид главному по кастингу было лет пятьдесят. – Сейчас подойдет фотограф.
– В смысле? – очумела я от такой откровенности.
– Боже! – он приложил ладонь ко лбу. – Плащ свой снимай! Работать будем.
Вот глупая! И с чего это я решила, что раздеваться надо догола?
Вслед за мной в комнату вошел высокий молодой человек в берете и длинными, до плеч, волнистыми волосами. Он прошелся кисточкой по моим векам, приказывая то открыть их, то закрыть, снова поколдовал над глазами, застыл на несколько секунд. Взял со стола фотоаппарат и удовлетворенно улыбнулся, просил двигаться, улыбаться, хмуриться, откидывать голову. Потом обрызгал на меня водой из пульверизатора и попросил поиграть с волосами.
– Все! Жди моего звонка, – пузико, похоже, был нарасхват, потому что его телефон трезвонил без умолку.
Полчаса спустя я уже гуляла по Риму, подставляла лицо щедрому южному солнцу и наслаждалась аппетитными запахами. В тот момент я подумывала попробовать жареные артишоки, которые называют визитной карточкой римской гастрономии. Я представила, как захожу в ресторанчик, а люди оглядываются на меня, просят автографы, делают комплименты. Орнелла Мути, подвинься! Слава Богу, что никто из прохожих не мог знать о моих амбициях.
Главный по кастингу еще не звонил, и я, посчитав оставшиеся в кошельке деньги, решила заночевать в Риме в одном из самых дешевых отелей. Пербакко! Нужно предупредить в ресторане, что не выйду на работу. Набрала номер, придумывая на ходу вескую причину. Ответил Пабло, бразилец со словарным запасом Эллочки-людоедки, которого я знала со времен, когда он еще помогал бабушке по выходным, а в остальные дни работал по вечерам в “Остерия делла Фонтана”. Собственно, туда он и помог мне устроиться официанткой, когда я вышла за Энцо:
– Пабло, вопрос жизни и смерти! – запричитала я.
Голос с шуршащим португальским акцентом скомандовал:
– Фалар!
– Подменишь меня сегодня вечером? – затаив дыхание, спросила я.
– Жуть! – в его голосе послышалась настороженность.
– Чаевые можешь оставить себе. Дед из самого Ташкента в Риме до утра остановился. А завтра, если хочешь, могу подменить тебя, – протараторила я. Зато с Пабло всегда понятно, чем его можно заинтересовать.
– Ого! Ок, – и положил трубку.
Свое римское утро я мечтала провести за долгим завтраком, поедая “муженька”. “Маритоццо” на самом деле было сдобной булочкой со взбитыми сливками. Оказывается, сладость эта настолько античная, что еще в Древнем Риме мужчины дарили ее своим будущим невестам.
Мои планы нарушил телефонный звонок. В трубке раздался слащавый голос Вито Каттани:
– Спим, да? А я, между прочим, уже договорился с одним режиссером. Ты видела “Элиза из Ривомброза”? Пока на эпизодическую роль попробуешься.
Я же не могла ему рассказать, что среди супружеской жизни и работы официанткой даже часы сна были на вес золота, не говоря уже о том, чтобы смотреть телевизор.
– Случалось, – соврала я.
– Так вот. Вчера я показал твои фотографии кому надо. В общем, он готов дать нам шанс. Дуй сюда! У тебя сорок минут!
Пербакко! Хорошо, что я додумалась выбрать гостиницу в десяти минутах ходьбы от нужного места! Через тридцать пять минут я была уже в его кабинете.
Он говорил то «давай сюда», то «повернись», предлагал прочитать текст, потом встать и пройтись по кабинету, жестикулируя.
Затем он подошел ко мне, протянул лист с диалогом на пол страницы и заходил по кабинету с задумчивым лицом. Я же вспомнила, как в седьмом классе в драмкружке играла роль Катерины в «Грозе» и перевоплотилась: «Я ждала тебя всю жизнь. Понимаешь? Никогда и думать не могла, что могу случайно увидеть тебя в этом окне. Как можно, вот так, заглядывая в чужое окно…»
– Ну что? По-моему неплохо.
Он похлопал меня по спине, и его рука скользнула, будто нечаянно, по моей ягодице.
Мои щеки загорелись.
Он сделал еще один шаг так, что я разглядела веснушки на его переносице.
– Давай сегодня вечером мы отметим твой дебют? Узнаем друг друга получше, а? – Он поправил растрепавшуюся прядь моих волос и взял меня под локоть, будто по-дружески.
Похотливо облизывая тонкие губы, бросил оценивающий взгляд на мои ноги:
– Удивим друг друга, а?
Наконец до меня дошло!
– Ой, совсем забыла! Мне же позвонить надо! – Я отскочила, схватила с вешалки свой плащ, выбежала из комнаты и застучала каблуками по мраморной лестнице.
Я бежала так быстро, что не успела опомниться, как оказалась на остановке. Взяла билет, доехала до станции и запрыгнула в уходящий на Прато поезд. Нет! Такой путь в актрисы меня нисколечко не привлекал.
А дома был Энцо, непривычно нежный, напоил горячим грибным супом. Укутывая мне ноги клетчатым пледом, он шептал:
– Соль, ты меня хоть немного любишь? Ты ведь за меня вышла не потому, что тебе надо было куда-то с Феличитой деваться?
Тогда я горько улыбнулась, вспоминая, как через год после отъезда Леонардо, бабушка выгнала из дома Феличиту. И я пришла к Энцо в слезах, умоляя помочь найти собаку. Мы обошли весь город, а она все это время спала у входа в церковь Святого Леонардо.
В тот момент я доверчиво полагала, что Энцо не играет со мной. У него выдалась слишком тяжелая юность, чтобы уметь любить, но и в пустыне растут цветы.
Было время любить – и я любила Лео. А теперь все, на что я была способна – подарить несчастному человеку дом, уют и родить ему детей. Но дети у нас долго не получались. Очень долго. А когда я, наконец, забеременела, порхала весенним мотыльком в объятиях безграничной вселенской любви. В то время я была уверена, что это мальчик, мое солнышко, и я обязательно назову его Леонардо.
Глава 17. Черная дыра
Октябрь 1999 года, Тоскана, Италия
– Лея, не забудь проверить заказы на неделю, – сказала я, заходя в кондитерскую. Моя помощница разбирала полученные вчера наборы конфет. – Хорошо. Так кто за продуктами поехал? – спросила я.
Мальчишеский стиль одежды и короткая стрижка как нельзя лучше подчеркивали деловую хватку Леи. Иногда я даже чувствовала, что она конкурирует со мной. С тех пор, как после смерти бабушки кондитерская перешла мне по наследству, а Беата, сославшись на здоровье, так в ней и не появилась, я приняла на работу Лею. По удивительному совпадению она оказалась внучатой племянницей Беаты. Казалось, судьба, наконец, смилостивилась надо мной. Кондитера я искала еще меньше – подходящей кандидатурой оказался жених Леи, с которым они собирались пожениться. Кажется, с тех пор прошла целая вечность, а на самом деле всего пять лет.
– Аччиденти! Разве Энцо еще не появлялся? – после того, как мы узнали, что я беременна, муж всегда приезжал за мной к закрытию магазина.
– Нет, еще не было, – Лея, натирающая витрину, остановилась, бросила на меня тревожный взгляд и заморгала.
– Наверное, задерживается, – успокоила я себя.
Она закончила распаковывать коробки, собрала картон в мешок и понесла его за дверь.
Я набрала Энцо, но автоответчик посоветовал связаться с ним позже. Тогда я задумалась: что происходит в моей семейной жизни? Помня об обиде Энцо на бабушку, я все-таки надеялась, что с ее уходом он сможет стать для меня опорой.
Вдруг я почувствовала головокружение и схватилась за косяк. Где искать Энцо? Именно сейчас, когда мне так нужна его помощь или хотя бы присутствие, он исчез. Облокотилась на стену, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Кажется, отпустило.
Заметив на витрине большой торт с надписью «Моим мальчикам 3 года», я вспомнила о синьоре Росси, достала телефон и набрала ее номер.
Мне ответил по-девичьи звонкий голос:
– Пронто!
– Мария Виктория? Это Ассоль из “Фа-соль”. Мне вам доставить торт на дом или вы сами его заберете?
– Ах, Ассоль, здравствуйте! Чуть не забыла. Я заеду около восьми, не поздно будет?
«Как всегда, когда очень устаешь, приходится задерживаться!» – подумала я сердито, но вслух ответила:
– Без проблем! Я дождусь вас. Или попрошу Лею задержаться.
Но Лея, вернувшись с улицы, тут же возмутилась:
– Ассоль, я ведь тебя предупреждала! У нас сегодня годовщина с Антонио. Мне еще в порядок себя привести надо, – завелась она с пол-оборота.
– Прости! Совсем забыла. – Я взяла список продуктов, которые надо купить к завтрашнему утру, и сунула его в карман комбинезона. – Ну, я поехала.
Она покачала головой:
– Не бережешь ты себя нисколько.
– Се ля ви, дорогая. Не беспокойся. У меня бабушкины гены.
– Ты хоть тяжелое сама не носи. Оставь в машине. Мы с Антонио утром все сделаем.
– Спасибо, моя хорошая. Я справлюсь, – успокоила я ее. – Ну, до завтра. Хорошо вам отметить годовщину.
– Да поможет тебе святая дева Мария! – Лея бросила на меня многозначительный взгляд, забрала второй мешок с мусором и вышла из кондитерской.
Я посмотрела на часы: девятнадцать тридцать. Еще успею что-то к ужину купить и назад вернуться. Мне так весь день хотелось вяленого лосося! А для Энцо возьму порцию лазаньи со шпинатом.
Фуфи несла меня на всех парах на пути из супермаркета. Если сбавить скорость, то попаду в пробку на перекрестке и застряну там минут на двадцать. Я отчаянно подрезала тех, кто ехал со скоростью менее пятидесяти километров в час.
– Ну, давай же, сонная муха!
Когда показалась вывеска «Фа-соль», вдруг зазвонил телефон. Энцо! Наконец-то! Но это оказалась Сильвия, моя гинеколог:
– Мамочка, ты собираешься за направлением на анализы приезжать? – игривым, певучим голосом спросила она.
– Нет, это невозможно! Я опять забыла. Прости, Сильвия, я исправлюсь. – Говорят, что забывчивость для беременных – это нормальное явление. Вот только чувство вины при этом не пропадает.
– Хорошо, хорошо, – успокоила она меня, – Только не