– Сколько же дней ты шла на каблуках?
– Очень смешно! Красота требует жертв, и я готова на них пойти, – с достоинством ответила я.
– Так я тебя подброшу. Только мне надо один срочный заказ клиенту завести и к матери заскочить, а потом хоть на край света! – сказал он с готовностью.
– Не переживай! На поезде доберусь. Двадцать минут и я на месте.
– Уверена? Ну, как знаешь. Как снимки будут готовы, позвоню.
– Мне нужны готовые снимки уже завтра утром, – твёрдо сказала я.
– Женщины вечно усложняют мне жизнь, и я как настоящий мужчина всегда нахожу способы, чтобы удовлетворить их желания, – важно заявил он.
– Я уже знаю, как тебя отблагодарить! – подмигнула ему я.
– Заинтриговала! – в глазах Бернардо зажглись лукавые огоньки.
Но я тут же охладила его знойные ожидания:
– Выбирай, тебе молочные розы или ключик из горького шоколада на самом вкусном в Тоскане красном бархате! – без промедления я вошла в роль торговки.
– Жаль, но я не ем сладкого.
Я сложила на груди руки и не спускала с него умоляющий взгляд. И он, наконец, сдался с напускным цинизмом:
– Хорошо, подарю его одной из моих девушек.
Мы поцеловались два раза, как этого требует итальянский обычай, и я, размахивая шляпой, направилась в сторону Санта-Мария-дель-Фиоре, за которой и находилась центральная железнодорожная станция.
Глава 23. Барышня со шляпой, но без билета
Поискав взглядом кассу, я купила билет, сунула его в узкий рот автомата-компостера, стоящего поблизости. Взглянула на табло: до моего поезда оставалось еще двадцать минут. Достала из сумочки телефон и набрала Лею.
– Как дела?
– Жиденько, но идут. Итак, у нас будет волшебный кадр с лицом хозяйки, и аншлаг нам обеспечен? – заворковала помощница.
– Так понимаю, что одним снимком нам не обойтись. Похоже, нужно еще и шамана с бубном.
– Ну, или картину для магических обрядов… – она сделала загадочную паузу. – О! А вот и муженек твой явился. Сейчас о тебе будет спрашивать.
Я не поняла, что за картину она имеет в виду, ну да какое это имеет сейчас значение!
– Скажи, пусть дождется меня. – произнесла я ледяным тоном. Только бы не подраться с ним там!
У меня есть минут десять, чтобы выпить чашечку флорентийского кофе и изучить кондитерский ассортимент ко Дню влюбленных.
Подошла к барной стойке, вспоминая о том, что мне снилось этой ночью. Но вместо целой картинки нарисовался лишь один фрагмент: я потеряла голос. Что бы это могло значить? Я подавляю свои желания или не замечаю самого очевидного?
Мой взгляд упал на стоящего рядом мужчину: гладковыбритый, моложавый, костюм табачного цвета и коричневые кожаные туфли, которые можно увидеть лишь на витринах вдоль улицы Торнабуони, где расположились бутики самых дорогих брендов, вроде Prada и Gucci. Он сделал несколько комплиментов хорошенькой девушке-баристе с выразительными ореховыми глазами и черными кудряшками, и та, не теряясь, предложила ему еще кофе, советуя к нему новый ликер самбука.
Я дождалась паузы в их разговоре, чтобы заказать капучино. Притянув к себе чашку, положила на шляпу сумочку, поднялась, подошла к другому краю барной стойки и порылась в вазочке с пакетиками подсластителей: сахар рафинированный, фруктоза, сахар тростниковой. Мед нашла не сразу. Не я одна отдаю себе отчет, что белый сахар вреден для здоровья. Вот бы еще и начать питаться не круассанами с кофе, а, на крайний случай, цельнозерновым хлебом с ветчиной и стаканом свежевыжатого сока. Возможно, когда-то я полюблю себя настолько, что никому не позволю украсть мой обеденный перерыв: война войной, а обед по-итальянски в тринадцать ноль-ноль!
Вернувшись на место, я заметила, что шляпа упала на пол. Возможно, из-за сквозняка. Гладковыбритый пижон подскочил с места, одновременно поднял шляпу и поклонился мне.
Я окинула его взглядом. Хорош, но не в моем вкусе. Даже сейчас, когда у меня несколько месяце никого не было, я бы все равно на него не позарилась. Слащавый клоун какой-то!
Он посмотрел на меня с любопытством:
– Вы не итальянка?
Я гордо подняла голову и сделала вид, что не понимаю.
– Не желаете со мной разговаривать?
Промолчав с безразличным видом, я погрузилась в себя. Надорвала пакетик, налила в кофе мед, сделала глоток. Сочетание, конечно, не самое лучшее, но для здоровья полезнее, да и совсем без сладкого пить не хочу.
Вскоре у меня зазвонил телефон. Франческо, механик, приехал забирать мой фиат, интересовался, что именно с ним стряслось.
– Так вы все-таки говорите по-итальянски! – констатировал пижон и принялся наговаривать монолог о себе, своих пожилых родителях. Вроде до весны еще месяц, а психов на улицах уже прибавилось.
Громкоговоритель объявил о прибытии моей электрички и номере пути.
Я встала, взяла сумочку и шляпу и, не обращая внимания на вопросы пижона, быстрым шагом направилась в сторону поезда.
В полупустом вагоне было жарко, в воздухе витал запах антисептика и бургеров. Кто-то впереди шуршал пакетом и чавкал. Я села на первое свободное место, сбросила туфли, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Наконец-то можно отдохнуть! Я даже не заметила, как задремала.
Не знаю, сколько я проспала, но в какой-то момент услышала над собой грубый настойчивый голос:
– Синьора, прошу ваш билет, пожалуйста. Вы меня слышите?
Не сразу сообразив, что он от меня хотят, я принялась раздраженно рыться в сумочке, мысленно посылая кондуктора к тому самому черту. Выложив все ее содержимое на колени, обнаружила, что кошелька с билетом в ней не было. Душа ушла в пятки, в голове зашумело, во рту пересохло:
– Это невозможно! Кошелька и билета нет!
Кондуктор от нетерпения шевелил усами и смотрел на меня с подозрением. Я же судорожно перебирала в мыслях, когда это могло произойти? Во время фотосессии? Нет, там помимо Бернардо и меня, никого поблизости не было. Когда садилась в поезд или когда ко мне приставал тот гладковыбритый пижон? Accidenti! Странный тип, конечно, мог быть и вором, но не факт.
– Прошу, ваш билет! – проскрежетал сухой голос пожилого кондуктора с белыми усами.
– Понимаете, меня обокрали! – Я шарила в сумочке, чтобы еще раз убедиться, что ни билета, ни кошелька у меня больше нет.
– Вы должны были предупредить меня перед отправлением, что билета у вас нет. Но вы сели на поезд. Где мы будем искать теперь ваш кошелек с билетом? На станции хотя бы был полицейский участок.
– Я только сейчас заметила, что у меня нет кошелька, понимаете? – голос у меня дрожал не меньше, чем колени.
– Вы без билета, и я обязан выписать вам штраф. Я надеюсь, что и вы меня понимаете.
Я подняла взгляд, перевела дыхание и решила сменить тактику:
– У меня сегодня очень непростой день. Прошу вас! Мне всего-то нужно проехать две станции. Я обещаю, что никогда, никогда в жизни не буду больше ездить на электричке без билета! – взмолилась я, поднося руку к сердцу. Теперь понимаю, как же это непросто просить о милости совершенно незнакомых людей!
Строго, но уже более спокойно, кондуктор сказал:
– Если я не выпишу вам штраф, то мне урежут зарплату, а у меня тоже семья. И потом это мой долг, проверить, есть ли у вас билет. И оштрафовать нарушителя-безбилетника.
Его слова в конец меня рассердили:
– Давайте, выписывайте штраф! Только не надо называть меня нарушительницей! – ответила я с вызовом в голосе и почувствовала, как лицо запылало от гнева.
Когда поезд затормозил, кондуктор продолжал писать, по привычке переваливаясь с ноги на ногу, чтобы не потерять равновесие.
За моей спиной послышалось шепелявый женский шепот:
– А ведь прилично одета, еще и со шляпой, как настоящая синьора…
– На какой станции вы сходите? – в голосе кондуктора послышались нотки сочувствия.
Я назвала свою станцию и огорченно осмотрелась, выискивая любопытные взгляды. Но, как только я смотрела на кого-то, он тут же отворачивался:
– Выписывайте уже свою квитанцию и перестаньте привлекать ко мне внимание!
Он покачал головой и потряс ручкой. Похоже, в ней закончились чернила. Усатый порылся в чёрной кожаной сумке через плечо, но за окнами на больших панелях уже замелькало название станции, к которой мы приближались.
Он застыл, размышляя, как ему лучше поступить.
Достойное продолжение дня, нечего сказать! Все следили за барышней, решившей проехаться зайцем. У них что, кошельки никогда не крали? Похоже, что нет.
В этот момент я заметила, что из открытой двери вагона за нами наблюдает пожилой мужчина. Спустя несколько секунд он направился в нашу сторону. Старик был одет в серый костюм, изрядно помятый и кое-где испачканный в грязи. Шею и часть подбородка обвивал белый шарф, почти такого же цвета были копна растрепанных волос и борода. Странно, но он показался мне знакомым…
Старик поздоровался с кондуктором и сел рядом со мной, с интересом разглядывая шляпу. В этот момент поезд остановился, и кондуктор, уходя, потребовал:
– Присмотри тут за ней! Сейчас вернусь.
Дед кивнул.
Было слышно, как усатый ужас безбилетников отстучал четыре ступеньки и уже на перроне пронзительно свистнул, прежде чем поезд снова тронулся. Слава Богу, осталась всего одна остановка! Пожилой мужчина рядом со мной достал что-то из кармана, потом вытащил ручку. Боковым зрением я видела, как он что-то писал на клочке бумаги, будто царапал.
Когда поезд тронулся, запыхавшийся кондуктор вернулся ко мне, чтобы закончить моральную экзекуцию. Но мужчина, что сидел рядом, протянул ему удостоверение, из которого торчал клочок бумаги. Усатый раскрыл документ, пробежался глазами по записке, улыбнулся, вернул старику, издавая при этом сдавленный смешок, и хмыкнул:
– Что же вы сразу не сказали? В таком случае приятного путешествия!
Старик посмотрел на меня. Его глаза… Аччиденти! Откуда же я их знаю? В голове все завертелось калейдоскопом: воспоминания, ощущения, чьи-то голоса, образы. Священник и его белый шарф вокруг шеи, первое “чао” ’элегантного мужчины, целующего руку Сандры, бабушкин рецептарий со кляксами от слез…