– Нет, Энн. Не сейчас. Адвокат сказал следовать букве закона супружества.
– Как твой муж? Хотя нет, ты сама согласилась на меньшее, когда выпорхнула из сытого и теплого бабушкиного гнездышка. Энцо тебе ведь и тогда ничего не обещал, а сейчас и подавно. Какой козырь у тебя в рукаве? – Она на мгновение запнулась, а затем тихо спросила: – Он что заставляет тебя батрачить?
– Поэтому я и решила вернуться, пока не продам кондитерскую. Я попробую, – отчеканила я, ибо в глубине души еще надеялась, что могу что-то сделать со своим браком. Перед моими глазами за эти годы прошло столько семейных пар, в которых супруги крутили романы на стороне, но при этом по первому зову приходили на помощь друг другу.
– Как знаешь, – разочарованно вздохнула Анька. – Я правда очень хочу, чтобы ты была счастлива. И твоя бабушка бы меня поддержала.
Зря она это добавила. Откуда ей знать о моем счастье! Наш разговор зашел в тупик, и я нажала на красную кнопку.
Как обычно, у дома со статуей нимфы я чуть замедлилась. Как сказал Кафка, можно прожить на земле один день, чтобы вспоминать о нем всю жизнь. И можно один раз влюбиться в человека, чтобы думать о нем всегда.
Как бы сложилось между нами, не случись роковая перестрелка в доме Фрати? Все, что рассказал мне Энцо, так это то, что у его деда и отца был какой-то общий семейный бизнес с Алексом. В остальном он полагал: нам, блондинкам, многого знать не положено, зато не переживал, что мне приходилось работать за двоих. Кстати, до сих пор не пойму, что он на самом деле делал в “Бинго”, да еще и с Монтанье?
В доме бабушки я со скоростью света перебрала остальные вещи в шкафу и обнаружила, что из многих уже выросла. Нет, не поправилась, но в голове что-то сдвинулось. Я захотела стать такой, какой, была на фотосессии и такой же, какой была бабушка – обольстительной, романтичной, убедительной и манящей. Определенно, привлекательной. Мимолетный опыт актрисы так и не позволил взрастить самооценку, зато это удалось нескольким сегодняшним кадрам. Выходит, Бернардо оказался прав: фотографии способны менять людей и обстоятельства.
Я вызвала такси, достала пару платьев, которым уже давно предпочла майки, свитера и джинсы. Приложила к груди одно из них, синее с молнией на спине, и подняла голову, выпрямилась. Оставшись довольной, бережно уложила его в собранную накануне сумку. Спустилась вниз, открыла входную дверь и, перед тем как выйти на улицу, вдохнула на прощание воздух, в котором еще плавали нотки бабушкиных духов и сигар.
Когда к воротам подъехало такси, я вышла из дома и поехала устраивать свою семейную жизнь.
Глава 25. Туфли для новой жизни
Наша квартира некогда принадлежала деду Энцо, Дуччо. Когда я только приехала в Италию, видела его несколько раз в кондитерской. До сих пор помню угрюмый взгляд в черных, полных страдания и презрения к людям, глазах. Его жену, бабушку мужа, я никогда не встречала, знала лишь, что ее звали Марта и что она умерла от горя. Энцо больше ничего об этом не рассказывал, да я и не настаивала. Сандра ведь тоже хранила молчание о своем репрессированном отце, и о том, как мать ее бежала в Среднюю Азию. Квартира находилась в полном упадке, отопительная система устарела, в оконных щелях с приходом осени свистел ветер, а стекла дребезжали от пролетающих по дороге грузовиков. После того, как Энцо отказали в кредите из-за отсутствия постоянной работы, я взяла его сама с намерением превратить этот памятник разрухи в уютное гнездышко.
Оглянувшись вокруг, подумала, как необычно будет проснуться тут завтра утром после бабушкиного дома. С тех пор, как лет десять назад исчезла Феличита, в квартире стало жутко тихо, за окном даже не пели птицы. Может, это из-за того, что деревья срубили, а вместо них выросли металлические улитки гаражей. Затхлость и сырость, царившие здесь, не скрадывал ни один освежитель воздуха. Этот запах каждый раз напоминал мне, что пора сделать что-то с нашим семейным гнездом, а я пока умела только сбегать из него.
Дымчатая венецианская штукатурка на стенах, белая, похожая на офисную, мебель, серо-бежевый ковёр посреди просторного зала, занавески цвета шампанского – вот и вся палитра красок в интерьере. Я даже живых цветов никогда не заводила, ведь долгое время эта квартира была местом, где я принимала душ, ела и отсыпалась в свой единственный выходной. Моя беременность обещала стать поводом, чтобы закатить летом ремонт, подновить кое-что из мебели… Но все пошло не по плану.
Я подошла к кровати. Ровный, в прямую линию, подгиб одеяла больше напоминал казарменные нары, чем супружескую постель. Может, Энцо не ночует дома? Хотя чему я удивляюсь, ведь до сих пор не знаю собственного мужа. Жили как два чужих человека, разве что чинно и по закону. Смогу ли я что-то изменить?
Прошла на кухню, сварила себе кофе. Достала из упаковки магазинное шоколадное печенье, откусила. Фи! Все-таки я избалована нашей выпечкой.
Перед походом в душ я задержалась у зеркала. Всю жизнь куда-то бегу, кого-то догоняю. А когда в последний раз я позволила себе просто сесть и с кайфом выпить чашку кофе, как мы это делали когда-то с бабушкой? Зависнуть в каком-нибудь бутике, выбирая себе французское белье?
От жалости к себе по моим впалым щекам потекли слезы. Я долгое время была уверена, что надо быть хорошей дочкой, хорошей внучкой, хорошей женой. А потом, когда все потихоньку стало налаживаться, что-то сломалось внутри, и я поссорилась с бабушкой и Беатой. Так кто теперь во всем виноват, если не я сама?
Все! Устрою реставрацию собственной жизни! Начну с косметического ремонта, всего-то надо две банки краски купить – для потолков и стен! Белый и салатовый! Заставлю квартиру живыми цветами, заведу канарейку или кошку. У нашей квартиры появится душа, а значит, и с Энцо у нас все потихоньку наладится. Мы введем в нашей семье новые правила и будем учиться общаться. Кто сказал, что брак должен быть построен исключительно на любви?
Энн совершенно права: отношения – это обувь. Но ведь и туфли можно разносить под стопу. Можно научиться любить многое вокруг, если посмотреть на него с более выгодной перспективы. Где-то у нас с Энцо истории пересекаются. Его дед уехал с Сицилии в поисках лучшей жизни, чтобы избежать нищеты и ограничений. То же сделала и Сандра. Все мы наследники своего прошлого.
А еще я научусь любить этот город, который для меня все еще слишком тесен. Вначале я его ненавидела за сытость и слишком размеренную жизнь: летом отдых на море, зимой – на лыжных курортах, Рождество в семейном кругу, Пасха – где-нибудь в поездке по европейским столицам. Но бабушка ничего подобного не позволяла ни мне, ни себе самой, повторяя: “заграница не любит тунеядцев”.
После ее ухода точно так же я сражалась за покупателей, за доходы, за бабушкино имя на вывеске. В трехстах километрах от Рима и Милана умудрилась создать себе столичный, но никак не провинциальный ритм жизни, ритм, в котором начала ненавидеть зевак, зависающих на улицах, чтобы обсудить предстоящие выходные, где поесть самого вкусного сибаса и на каком пляже попробовать отменный кофе. Я всегда боялась, что не успею подготовить заказы, закупить продукты, разработать новый ассортимент, но не замечала, как моя жизнь проходила мимо меня.
В этой борьбе я теряла то, из чего она состояла, а потом и Сандру, ребенка и даже мужа. Ведь он привык, что кондитерская – это моя территория, потому и отдалился. Пора нам снова вспоминать друг друга. Мы будем ходить по его любимым музеям, пробовать кофе в каждом баре и кондитерской, гулять по тенистым старинным паркам, наступая на пятки духам флорентийских правителей Медичи. Будем замечать, как динамично растет наш город и любоваться новой шубкой синьоры Аделе, старушки, которая живет по соседству и часто заглядывает в кондитерскую, чтобы выгулять свои наряды. Как-то за барной стойкой, пока я готовила ей кофе, она рассказала:
– Этот город любит предприимчивых и прививает силу духа. Да, мы падаем, объявляем себя банкротами, становимся неудачниками, но потом встаем, чтобы жить дальше! Это легко, когда известно, куда и зачем нам идти.
Наконец, я приду к открытию, что этот город на самом деле от меня хочет. Нельзя жить прошлым, не замечая настоящего, ведь оно во всем: в глотке кофе, в бокале Пино Неро, в куске пиццы и в рутине семейной жизни. А еще он учит меня тому, что семья – наша сила и фундамент, без которого невозможно чувствовать себя в безопасности. И я собираюсь обрести, наконец, почву под ногами!
Глава 26. “У Бальдо” и синьора Роза
Открыла холодильник и не нашла в нем ничего, кроме бутылки колы и пакетика тертого пармезана. Мне неожиданно стало стыдно, что я перестала быть хозяйкой в доме.
Полазив по шкафам, я обнаружила только упаковку пасты. По дороге в супермаркет набрала номер механика, чтобы узнать, как поживает мой фиат.
– У твоей девочки новый мотор. Услышишь, как он ревет, захочешь ей еще и имя сменить! – полушутя ответил он.
Мысленно я застонала: ”И сколько мне придется за нее заплатить теперь!”. Но вслух восхитилась:
– Франческо, ты маг! Теперь моя старушка будет снова бегать! Когда я могу ее забрать?
– Да хоть сейчас! Только с деньгами приезжай, – услышала я сухой смешок.
– Издеваешься? Праздник ведь на носу, все до евро вложила! Оплата переводом и через неделю! А еще лучше – через две! – резко сказала я, но потом решила сменить тактику, – Ну, пожалуйста! – взмолилась я.
– Натурой будешь расплачиваться! – снова рассмеялся он, а меня передернуло. – Так куда карету подать?
– Встретимся на парковке нашего супермаркета минут через пятнадцать.
Пока я возилась с тележкой, в замочке которой застряла монета, услышала непривычный рев мотора, и несколько мгновений спустя розовый фиат затормозил в двух шагах от меня.
За рулем сидел Франческо.
– Вот, с доставкой. Ты насчет натуры подумай! – он смерил меня пронзительным взглядом из окна.
– Ты куда торопился? К своей жене? Вот и давай! А мне еще вино купить надо!