Женщина продолжала:
– В общем, дорогуша, смотрите, чтобы ваш милый не перешел на холодный кофе.
Она убрала платок в сумку.
Марко, казалось, оскорбился за всех мужчин и с вызовом спросил:
– А как обстоят дела с женщинами?
– С нами все намного проще, дорогой Марко! – с достоинством ответила синьора Роза, но вдруг ее взгляд задержался на окне, и я увидела в нем старика, спасшего меня в поезде. Роза задумчиво произнесла:
– Бедный! А ведь был такой хороший и успешный мужчина! – казалось, она полностью погрузилась в воспоминания.
Бродяга постоял у окна, всматриваясь внутрь кафе, потом вошел. Огляделся по сторонам, заметил меня и направился к нашему столику:
– Добрый вечер! Прошу прощения! – он пошарил в кармане, что-то достал и протянул мне мою цепочку с кулоном:
– Вот, возьмите. Простите Эмму, она так и осталась маленькой девочкой, – и неспешно, немного покачиваясь, он вышел на улицу. В этот момент он был мало похож на того Алекса, которого я помнила – улыбчивого, элегантного, с готовым комплиментом или острым словцом на кончике языка.
Роза покачала головой:
– Бедный! Бедный! Помню, как в последний раз он зашел к нам в мастерскую с внуком своим, кажется, новые ставни заказывать. Парень этот на всю страну своим голосом прославился. Они как раз застали мужа за одним важным заказом – ящик с секретами он для одной клиентки делал. Внук так им заинтересовался! То так повернет, то там откроет, то туда заглянет, а глаза так и горят. Что-то деду шепнул. А тот моему и говорит: “Сколько тебе времени нужно, чтобы сделать точно такой же?”. А Бруно отвечает: “Неделю, не меньше”. “Я дам тебе двойную сумму, но через пару дней мне нужен точно такой же. Доставишь его внучке синьоры Сандры”.
Я громко сглотнула воду в стакане и вцепилась в собеседницу взглядом. Мне хотелось забросать ее вопросами. Вместо этого я опаской спросила:
– Вы видели потом Леонардо?
– Нет. Говорят, он к родителям вернулся. Отец его в Африке врачевал.
В смятении я лишь покачала головой. С тех пор, как несколько дней назад я открыла ящик с секретом, история почти пятнадцатилетней давности оживала в стенах баров, куда я попадала случайно.
Я засобиралась:
– Пора. Много дел перед праздником.
– Уже уходите? – с сожалением поинтересовалась синьора.
– Я провожу тебя, – предложил Марко.
Мы вышли на улицу, и я не сдержалась:
– Марко, что бы ты сделал, если понял, что остался не с той девушкой?
– Моя дорогая Ассоль, мы часто любим одних, женимся на других. А потом всю жизнь жалеем. Квеста э ла вита!
– Наверное, ты прав. Пойду наводить мосты.
На прощание мы обнялись.
– Ассоль, заглянешь еще ко мне? Только не через пятнадцать лет! Мне есть, что тебе еще рассказать.
О чем он мне может поведать? В конце концов, жизнь дана нам, чтобы жить, а не размышлять над ошибками.
– Ты хороший. А в моей биографии столько всего неправильного!
Я чмокнула его в щеку и направилась к парковке, еще долго чувствуя на себе его взгляд.
Глава 27. Ужин не только для двоих
Надо же! Я столько прожила с Энцо, толком не зная его, а здесь за несколько минут синьора Роза мне преподала урок, как по кофе можно понять, что за внутренние метаморфозы происходят с твоим мужчиной. Сегодня вечером постараюсь расспросить мужа о том, чего не знала все эти годы. И сожгу, наконец, наше с ним прошлое.
Я вошла в своё некогда семейное гнездо и нырнула в кухню. Убрала вино в шкаф, разложила продукты на столе. Пожалуй, приготовлю его любимый салат из фенхеля, кедровых орешков и апельсина, на гарнир сделаю мясо на гриле под Иль Бручато, и, наконец, брускетту с помидорами. Свечи! Нужно будет поставить свечи на стол. Вернулась в зал, где рядом с подсвечником стояли детские пинетки из зеленого трикотажа с белой отделкой. Кто-то оставил их в прозрачной коробке с золотым бантиком у двери кондитерской, когда я была беременна. Но кто же?
Тем не менее, снова и снова на ум приходили слова Энцо: “Бабушка умрет, и ты останешься совершенно одна со своими проблемами в чужой стране”. В итоге я получила то, чего больше всего боялась – одиночество. И чего я хочу теперь от мужа? Нам только нужно объясниться, чтобы все встало на свои места. Я просто хочу, чтобы у нас все было хорошо.
Чтобы очистить энергетику в доме, решила перед приходом Энцо помыть и полы. Налила в ведро воды, добавила моющее средство, несколько капель эфирного масла. С тех пор, как я узнала, что лаванда способна привлекать хорошее и очищать от негатива, я не раз использовала этот метод. Только это до сих пор не сработало.
Когда я закончила уборку, зазвонил телефон, и женский голос с легким швейцарским акцентом заговорил в трубке:
– Синьора Ассоль? Я секретарь господина Делла Сета. У меня для вас замечательная новость! Клиент прибудет четырнадцатого февраля во второй половине дня. Вы сможете уделить ему время?
– Ура-а-а! – закричала я от радости в трубку.
Перед тем, как направиться в душ, я включила кнопку проигрывателя. Из него полилась “Ван вэй тикет”. Все-таки у Энцо был хороший музыкальный вкус. И я обожала эту песню! Под вступительные аккорды снимала с себя одежду, повторяя движения Ким Бейсингер из “Девяти с половиной недель”.
Разошлась не на шутку и совсем скоро побросала туфли, стянула кофту, пояс, джинсы, носки, нижнее белье. Извивалась нагишом, крутила бедрами в такт музыке с нарастающим ритмом. На несколько мгновений мне даже показалось, что я любима, что Энцо ценит меня, раз уж решил вернуть во что бы то ни стало. Значит, все у нас теперь будет иначе.
Я приняла душ, зажгла свечи, поставила приятную легкую музыку из Энио Морриконе и закружилась по кухне, накидывая легкий халат. Подготовила мясо и выложила его на гриль, настрогала овощи, подрумянила багет в духовке. Все-таки приготовление пищи сродни магическому ритуалу. Теперь понимаю, почему раньше девочек с раннего детства обучали кулинарному искусству.
Когда по комнатам разлетелся дразнящий аромат запеченного мяса, я вернулась к зеркалу, вставила линзы, накрасилась, переоделась в темно-синее платье с открытой спиной, надушилась, причесалась. Но Энцо все еще не было. Где же он? И почему задерживается?
Набрала его номер несколько раз, но он, как обычно, мне не ответил. Тогда я позвонила в квартиру свекрови, Джина, мать Энцо, уже больше десяти лет как страдала деменцией, несмотря на свои пятьдесят восемь. За ней ухаживала сиделка из Румынии, Изольда. Они жили теперь вместе в малогабаритке, а все расходы покрывал Энцо.
После пятого гудка ответила Изольда:
– Пронто!
– Здравствуй, Изольда! Скажи, Энцо у вас?
– Ну что ты! Он сюда только по вторникам заглядывает, а сегодня пятница.
В трубке послышался голос Джины, матери Энцо:
– Ты знаешь что-то о моем мальчике? – Я едва понимала, что она говорила тонким, писклявым голосом. – Он опять с той противной девчонкой, да? Скажи Марине, пусть не выпускает ее больше из дома!
– Будь спокойна, Джина, с ним все хорошо, – соврала я. Я не понимала, что за девочку она имеет в виду, ведь Энцо был ее единственным ребенком, и что происходит в ее больном уме. Хотя Марина это вроде тетка Энцо, которая пропала много лет назад.
Ее голос стал возбужденным:
– Я отколошматила своего гаденыша деревянным башмаком по голове! Вместо того, чтобы учить уроки, он опять играл с ней! Эмма! Какая гадкая девчонка!
Она захныкала, как капризный ребенок, и добавила:
– Ты скажи, пусть приходит домой. Энцо, мио бамбино!Я больше его не трону… – Я услышала, как она запричитала в трубку, – Ты скажешь ему, правда? Скажешь?
Я уже соображала, как ее успокоить, но тут снова вмешалась сиделка:
– Ассоль! Я с трудом с ней справляюсь. Ей нужно подобрать в клинику, а пока необходимы лекарства! Но Энцо их не приносит!
– Хорошо, Изольда. Я ему передам.
– Нет, сделай это сама. В последнее время на Энцо нельзя положиться!
– Я позвоню домашнему доктору, и мы что-то решим, – послушно заверила ее я.
Уф-ф! Час от часу не легче! Не было у бабы печали! Ну что же, муженек, видать, у тебя другие планы на этот вечер. Я достала бутылку и откупорила ее. Лучше одной, чем с кем попало.
Только я наложила в тарелку мясо и салат, налила вина и расстегнула молнию на платье, как раздался скрежет ключа в замке. Затем дверь открылась, и я услышала несколько мужских голосов, среди которых и возгласы Энцо. Они что-то обсуждали и хохотали.
Быстро застегнув молнию я поправила волосы и вышла им навстречу в коридор.
Мужчины, похоже, были навеселе, но запаха алкоголя я не почувствовала.
Энцо завопил:
– О! А вот и моя любимая жена! Откуда ты взялась, дорогая? Милая, как я рад тебя видеть! Скажи, ты тоже счастлива? – В его покрасневших глазах я заметила неестественный, почти неживой блеск и вспомнила фразу Алекса в поезде про современного черта.
– Энцо, а почему ты не представляешь нас твоей жене? Мы друзья или нет?! – мужчина лет шестидесяти, крепкого телосложения и небольшим животиком под стильным темным костюмом, в черном кашемировом пальто, протянул мне руку. Она была мягкая, как подушка, но совсем холодная. – Паоло Монтанье. К дьяволу, зови меня просто Поль!
Я обомлела: “Поль Монтанье! Откуда мне знакомо это имя? Ну, как же. Я помню события того дня во всех деталях. Так вот ты какой, Поль!”.
– Поль, можешь по-дружески поцеловать мою жену. Только смотри, не переусердствуй! – Шрам на лице Энцо дернулся, губы скривились в улыбке.
– Хорошо, я буду осторожен, фрателло! А вот и еще один наш друг, – он указал на третьего вошедшего.
“Друзья, братья… Хм, не нравится мне все это”, – пронеслось у меня в голове.
– Берто, – сказал высокий мужчина лет пятидесяти, с гладкой лысиной и темной козлиной бородкой. Он вытащил руку из кармана охотничьей куртки и протянул ее мне. На тыльной стороне запястья я прочла татуированную надпись: “Пренди тутто далла вита” и ответила ему хлипким пожатием. Меня удивили его резкие и частые движения, будто у него был тик.