Леонардо мельком посмотрел на меня, и я заметила, что и он взволнован:
– Неужели у нас будут целых два дня на двоих? Ты уверена, что все еще хочешь быть со мной?
– Ты все еще мой герой! И да, только два дня, а потом мне нужно будет вернуться в кондитерскую, чтобы закрыть один вопрос в налоговой. Иначе все мои труды пойдут насмарку!
– Страсть как хочу попробовать себя в амплуа хозяина «Фа-соль»! Ты мне позволишь?
– Смеешься? – грозно бросила я, чтобы не рассмеяться, воображая его спортивную фигуру в белом фартуке и чепчике и удивленные лица покупателей. – Каждый из нас должен делать то, что умеет лучше всего.
– Вот ты какая! А я уже хотел предложить тебе написать книгу. Разве тебя не тронула история любви моего деда?
– К моей бабуле, между прочим. Ты уверен, что мы теперь знаем обо всех их секретах?
– Один из секретов мы можем открыть совсем скоро, как только найдешь точно такой же ключ! – он покопался в кармане джинсовой куртки и вытащил ключ, один в один похожий на тот, что я прихватила с собой этим утром.
Я тоже достала свой и положила рядом на его ладонь:
– Вот. Вовремя ты меня предупредил. Я уже собиралась бросить его в фиолетовую лагуну.
– Для этого необходимо ехать так далеко? – весело поинтересовался он, на что я ответила таинственным молчанием.
Глава 47. Наконец, фиолетовая лагуна
Февральские выходные выдались на редкость теплыми, а легкий бриз приносил запах кедров и умиротворения. На фиолетовую лагуну опускался вечер, упаковывая солнце в ватные тучи, окрашивая все вокруг в таинственный индиго. Море было настолько спокойным, что походило на жидкое черно-фиолетовое золото. Издалека до нас доносился шум моторов и легкой камерной музыки.
Мы достали из машины урны Алекса и Сандры и поставили их на песок. Я шептала молитву, ту, что первой пришла на ум, стараясь не отвлекаться на стоящего рядом Лео, ведь я провожала бабушку в последний путь.
Вдруг водная гладь заволновалась, и я чуть не закричала от восторга. Разрезая тихую воду, к нам приближались два дельфина. Они выпрыгивали то вместе, то поочередно, порой менялись местами, завораживая нас волшебным танцем.
Мы с Лео открыли крышки урн, и тонкие темно-серые струйки посыпались в воду под всплески дельфиньих плавников. То, что прежде было нашими близкими, стало частью бесконечного круговорота вселенной. На небе зажглись две первые звезды. Потом мы с Лео обнялись и еще долго стояли, наслаждались этой картиной, пока совсем не стемнело.
Над морем показался тонкий серпик народившейся Луны. Задрав голову, я любовалась ею, тогда Лео принес из машины сумку для пикника и два пледа. Мы обнялись, слушая тихую мантру волн, наслаждаясь голубым сиянием звезд. Он поймал мои губы своими, и мы слились в долгом поцелуе, пока я не прервала его:
– Аччиденти! Ты предлагаешь провести ночь на пляже?
– Разве ты забыла, что я люблю нарушать правила? Кстати, ты не против, если мы снимем один номер на двоих? Или у тебя другие предпочтения?
– Если ты накормишь меня вкусным ужином из своей корзинки, то надеюсь хотя бы попасть в душ до завтрака.
– Прекрасно! Мы можем зарегистрироваться в номере на рассвете, чтобы утром быть на завтраке. Правда, василька на столике на этот раз я тебе не обещаю. Но могу организовать нечто более приятное…
Он увлек меня на песок. Я много раз представляла себе свой первый раз с ним, но никогда не фантазировала о пляже. Лео притянул меня к себе мягкой силой, и ожидание чего-то приятного мелькнуло в моем напряженном сознании, лишая кислорода, усиливая лихорадочный стук сердца, который ощущался в каждой клеточке тела.
Любимый деликатно помог мне снять свитшот, только надеты поверх желтой блузки, с наслаждением созерцая то, что ему открывалось. В неге я шептала о пощаде, но Леонардо, похоже, не был спринтером и наслаждался каждым моим движением, запахом, стоном.
Я закрыла глаза, в ответ он прошелся мелкими поцелуями по дрожащему от желания телу, не позволяя сразу утолить многолетнюю жажду.
Без малейших колебаний, с грацией, достойной своего царственного имени, он скинул легкий свитер с нежностью и восхищением продолжил смотреть на меня, будто я была Афродитой, только что вышедшей из морской пены. Не получив желаемое, я застонала. Похоже, это еще больше его возбудило, и я услышала, как он расстегнул молнию джинсов. Я уже ликовала в ожидании апофеоза нашей встречи, но он все так же не торопился, повелительно водил пальцами по льнущей к нему шее, исследовал мое тело, с головы до пальцев ног, поцелуями и легкими прикосновениями. А когда возвращался к лицу, мы снова сливались с ним в поцелуе, чтобы позволить ему еще и еще раз прошептать, насколько я желанна для него.
Наконец я почувствовала, как он утонул во мне, словно в океане безудержного обладания, чтобы мы стали одним безупречным, идеальным и божественным целым.
– Я люблю тебя!
– И я тебя… всегда любил! – словно махнула на прощание еле слышимым эхом уходящая реальность.
Мы еще долго были неразделимы. Я вдруг почувствовала на лице капельку его пота, которая несколько секунд назад текла по его виску. Его сердце тикало в такт моему, словно часы далекой галактики. Здесь, в его объятиях, я находилась вне времени, вне пространства. Древнейший спектакль, который снова и снова делал нас то величайшими, то ничтожными. Два героя на одной сцене под названием Любовь.
Взяв небольшую паузу, мы просто ласкали друг друга, пока океан нежности снова не уступил натиску позыва, перед которым у меня не было ни сил, ни желания устоять. Он вел мою руку, доставляя себе наслаждение, пока эта симфония прикосновений довела до экстаза наши тела и мы разбудили ночной покров стонами и рычанием. А когда умолкли, я вспомнила о корзинке для пикника.
– Что ты думаешь насчет того, чтобы подкрепиться?
Он бережно натянул плед до моего подбородка, подвернул его по краям под меня. Накинул другой на плечи, раздобыл откуда-то немного деревяшек и развел костер:
– Кажется, мы немного погорячились и приняли февральский вечер за начало лета.
– Это был твой должок, милый, – напомнила я, и мы засмеялись.
Лео принес из машины тростниковый коврик и разложил на нем содержимое корзинки: контейнер с рисовым салатом, второй – с ассорти из морепродуктов, пластиковые тарелки, вилки и два фужера. Принялся открывать бутылку белого Шардоне. Когда он наполнил фужеры, и мы пригубили из них за встречу, я достала из сумочки бабушкино письмо.
– Мне передала его Беата. Сказала вдумчиво прочесть наедине.
– Если хочешь, я могу пока погулять по пляжу.
– У меня нет от тебя секретов.
И я открыла конверт.
Пока Леонардо светил фонариком телефона на бумажный лист, наблюдая за тем, как иногда подрагивали мускулы на моем лице, я дрожащим голосом читала строки, написанные несколько лет назад, когда бабушка была уже больна:
«Моя любимая девочка!
Пишу, зная, через что тебе пришлось пройти. В этом есть и моя вина. Немного меньше мне известно, что еще уготовила тебе судьба. Когда я стану твоим ангелом, то сделаю все, чтобы тебя защитить. Не кори себя за ошибки. Так было всегда: иногда необходимо проехать свою остановку или вовсе сесть не в тот поезд, чтобы сойти с него и попасть в нужное место.
Я была уверена, что судьбу возможно обмануть, но игра с ней – опасная штука. Поэтому я разрушила не одну жизнь.
У меня был лишь один шанс все спасти, когда я поняла: любовь – вот что является конечной целью моего пребывания на земле. Но я так и не смогла спуститься с пьедестала своего эгоизма.
Люби так, как ты это умеешь, – без страха и упрека, без предубеждений и надуманных границ. И забудь про месть: она не приносит удовлетворения, лишь опустошает. Только настоящая любовь лечит все раны и спасает мир от войны.
С любовью из прошлого,
твоя бабушка Сандра».
Глава 48. Заключительная
По возвращению из фиолетовой лагуны мы с Леонардо в присутствии моего адвоката попали в секретную комнату, которая находилась над нашей кондитерской. Я была так занята проблемами, да и хозяйка из меня была нерадивая, что даже не знала, что владела маленькой квартирой на втором этаже. Там мы нашли фамильную коллекцию картин бедного Фрати. Некоторые из них, в том числе и “Девушку с васильками”, мы передали в муниципальный преторианский музей, где ее ждали не одно столетие.
В благодарность мэр помог мне сделать амнистию на задолженность по расходам на квартиру, выплатить кредит по выгодной ставке, а также устроить Эмму в закрытый музыкальный колледж. За ней теперь наблюдал психолог, специалист на задержке речевого развития. По выходным я забираю ее домой и, когда мы готовим тальятелле с рагу, она поет мне мелодию из Джанни Скикки.
В эти выходные мы решили с Леонардо сделать из квартиры на втором этаже музей в честь Алекса, посвященный тосканским предпринимателям из самых разных областей.
Теперь после экскурсии туристы со всей Италии будут останавливаться в моей кондитерской. Леонардо даже предложил устроить в Праздник Матери, который в этом году выпадает на мой день рождения, творческий вечер, где будет петь Эмма.
Лео теперь есть в моей жизни, да и я в его, но нам еще так много нужно узнать друг о друге. Тем более, что его профессиональная жизнь все еще связана с клиникой в Цюрихе, куда он часто отлучается, чтобы оперировать.
Я стала чаще проводить время с Беатой. Читала с ней письма, которые нашла вместе с картинами в сейфе секретной комнаты. Они возвращались Сандре из Ташкента, в качестве маминого орудия мести. Жаль, что она уже никогда не прочтет бабушкиных писем. Ибо я уверена, что изменила бы свое к ней отношение. Но это уже другая и долгая история, которая заслуживает целого романа.
Все эти месяцы я старалась быть рядом с Беатой. Я держала ее за руку до последнего вздоха. Теперь буду приносить им с Джованни васильки.