Оценки даты рождения начинаются с 1570 года и заканчиваются 1580-м.
Мать, похоже, звали Домной (Доминика, Домникея). У Кузьмы была родная сестра Софья (мирское имя неизвестно), которая в апреле 1654 года значилась монахиней московского Зачатьевского монастыря. У него также были братья. Достоверно известно лишь об одном из них — Сергее. В Писцовой книге 1621–1622 годов значились еще трое Мининых — посадские люди Бессон, Григорий и Тихон, которых считают братьями народного героя. Причем Тихон владел большим соляным амбаром, что могло указывать на связь с Балахной.
Кузьма Минин был женат. Супругу звали Татьяна Семеновна, ее происхождение, время и место рождения неизвестны. Никто также не знает, сколько детей она родила. До взрослого возраста дожил один сын — Мефодий, в обиходе — Нефед.
В отношении профессии Минина разногласий меньше, хотя и тут современники по-разному определяли профессиональные занятия будущего народного героя. Большинство из них прямо именуют Минина мясником или «говядарем». «Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства» называет Минина «купец коровей», а автор «Пискаревского летописца» именует «неким торговым человеком от простых людей». Князь Катырев-Ростовский так отзывался о Минине: «Козьма убогою куплею питался, сиречь продавец мясу и рыбе в требование людям».
А Кучкин приходил к выводу: «Торговля мясом и рыбой, на что единогласно указывают его современники, по-видимому, составляла одну и, быть может, не главную сторону его деятельности. В действительности она была разнообразнее и шире».
По сведениям протоиерея Андрея Соколова, во многом опиравшегося на предание, в Нижнем Новгороде «он избирается членом Земской избы города, участвуя в распределении и сборе налогов… В зрелые годы Косма Минин был уважаемым человеком, относился к числу зажиточных людей в посадской среде Нижнего Новгорода и отличался исключительной честностью… Еще в 1608 году он дрался с захватчиками и изменниками у Балахны, около села Козино, в Ворсме, Павлове-на-Оке в отрядах воевод Алябьева и Репнина. Весной 1611 года Минин сражался с поляками в Москве — у собора Василия Блаженного, на Сретенке, на Лубянке». Документальных подтверждений этого славного боевого пути нет.
Можно лишь предполагать, пишет Козляков, что «Кузьма Минин, как и другие нижегородцы, оставался верен присяге царю Василию Шуйскому. Но в военных столкновениях, естественно, никакого участия не принимал».
Так или иначе, но в 1611 году Кузьма Минин точно жил в Нижнем Новгороде, торговал мясом и чем-то еще и был уважаемым человеком. Иначе его бы точно не избрали старостой.
Земские старосты выбирались торгово-ремесленным населением из собственной среды и играли ключевую роль в местном самоуправлении, занимая третью ступеньку в городской иерархии после воевод и дьяков. В функции старост входило: раскладка и сбор налогов, помощь в организации переписи податного населения, судопроизводство, вопросы благоустройства города, распространение официальной информации.
Селезнев подчеркивает, что «посадские люди всегда были очень внимательны при выборах земского старосты. Ошибка могла дорого обойтись каждому избирателю. Ведь в случае недостачи или хищения расплачиваться пришлось бы всей посадской общине. Следовательно, на должность земского старосты требовалось выдвинуть человека честного и совестливого. Видимо, таким и был Кузьма Минин. А еще он был „смышлен и язычен“, отличался глубокой религиозностью и „благим добронравием“. Видимо, исходя из всего этого, жители Нижнего посада и совершили свой выбор, сделав Кузьму Минина своим земским старостой (еще один староста был на Верхнем посаде)».
Кузьма Минин по факту стал одной из самых ярких фигур в российской истории, и в этом вовсе нет заслуги историков. «Авторитет Минина как человека высокой честности, высоких патриотических добродетелей утвердился не фантазиями наших современников, а правдивыми свидетельствами его современников, которые были в великом множестве распространены в хронографах в течение всего XVII столетия и не подвергались сомнениям, — подчеркивал Забелин. — … Быть выборным человеком в своем посаде, да еще на должность начальника судных дел — вещь немалая для любой личности; но стать выборным человеком от всей земли на подвиг освобождения Отечества — это тоже не простой звук, а весьма сложная связь жизненных земских отношений, для которых все это дело вовсе не было театральной игрушкой, а требовало последних жертв, последних сил, и потому призывало или должно было призвать к себе людей чистых во всех отношениях и смыслах, крепких, прямых душой и в высокой степени честных, не говоря о разных деловых способностях, какие были надобны уже непреложно. Конечно, если народ нижегородский и весь наш старинный народ в действительности был народ театральный, сценический пейзан, тогда подобные соображения не должны и в голову приходить. Но пока мы будем искренне верить и веровать, что у нашего старинного народа было несравненно больше здравого смысла, чем в написанной нами о нем истории, то придется по необходимости внимательнее взглянуть на то обстоятельство, чем люди руководились, и руководились ли чем-нибудь, когда добровольно, без всякого гнета предержащих властей, избирали и выбирали людей в исполнители своего земского дела».
Забелин обращал внимание на главную черту характера героя: «Минин способен был сильно, до глубины души, оскорбляться общественным злом; не мог он холодно и безучастно смотреть на насильство, которому подверглась вся земля от иноземцев, а еще больше от своих воров».
А вот удивительная по емкости характеристика Платонова: «О Пожарском не было бы разных мнений, если бы, к его невыгоде, ему не пришлось действовать рядом с Мининым, человеком еще более крупным и ярким. По нашему мнению, Кузьма Минин — гениальный человек, с большим самостоятельным умом он соединял способность глубоко чувствовать, проникаться идеей до забвения себя и вместе с тем оставаться практическим человеком, умеющим начать дело, организовать его, воодушевить им толпу. Его главная заслуга в том, что он сумел дать всеми владевшей идее конкретную жизнь; каждый в то время думал, что надо спасать веру и царство, а Минин первый указал, как надо спасать, и указал не только своими воззваниями в Нижнем, но и всей своей деятельностью, давшей обширному делу организацию покрепче, чем дал ему перед тем Ляпунов. На это надобен был исключительный ум, исключительная натура».
«Не пожелети животов своих»
Вы, наверное, еще больше удивитесь, когда я вам скажу, что и об обстоятельствах начального этапа формирования Нижегородского ополчения достоверно известно очень немного. Хотя, казалось бы, есть бессмертное полотно Маковского со знаменитым выступлением Минина у стен Нижегородского кремля, в любом учебнике истории есть текст речи Минина и рассказ о том, как видение Сергия Радонежского вдохновило его на подвиг. На самом деле детали этой драмы народного подъема документированы слабо.
Мы даже не знаем, когда точно Минин выступил со своим историческим обращением. Источники на сей счет молчат, современные историки называют даты с 25 августа по 26 октября 1611 года. Причем во многом датировка зависит от побудительного мотива, первоначального толчка, подвигнувшего Минина выступить.
Возможно, что первоначально у Минина и нижегородцев не было глобальных планов спасения России. Пудалов пишет: «Видимо, земский староста Кузьма Минин и его сторонники выдвинули идею найма служилых людей и создания отрядов самообороны, оплачиваемых из городской казны. Это объясняет поддержку Кузьмы Минина и его призывов со стороны не только посадских, но и дворян, которые не могли не понимать губительных последствий налета „воров“ на город. Это объясняет и отсутствие противодействия со стороны воеводской администрации („приказной избы“): земский староста не выходил за пределы своих полномочий». Однако все, что произошло потом, содержание речей и деятельность Минина никак не подтверждают тезис о минимализме и локальности его планов.
Действительно, почему Минин принял решение обратиться к нижегородцам с призывом созвать новое ополчение для освобождения России от нечисти? Этот вопрос точно не входил в компетенцию земского старосты. Селезнев указывает, что «для вмешательства земского старосты в чужие для него воеводские дела требовалось какое-то чрезвычайное событие. И таким событием стало появление в Нижнем грамоты из Троице-Сергиева монастыря. Когда она была доставлена в Нижний Новгород? Это время можно указать лишь предположительно. До нас дошла только одна из октябрьской серии троицких грамот. Ее послали 6 октября 1611 года в Пермь. Около этого времени Дионисий и Авраамий Палицын, должно быть, отправили грамоту и в Нижний Новгород».
На послание из Троице-Сергиевой лавры как на первоначальный толчок к созданию Второго ополчения указывал еще Сергей Соловьев: «В начале октября 1611 года из… Троице-Сергиева монастыря в Нижний Новгород пришла грамота с призывом помочь князю Трубецкому (возглавлявшему остатки первого ополчения) в борьбе с поляками. Эта грамота сыграла очень важную роль в истории Нижегородского ополчения. Она стала тем зерном, которое упало в уже подготовленную Мининым почву».
Из источников, связанных с Троице-Сергиевой лаврой, нам известно и о рассказе самого Минина об обстоятельствах, разрешивших его колебания и побудивших выступить. В конце лета он не раз уходил из избы в сад и проводил ночь в летней постройке — повалуше. Минину трижды было видение преподобного Сергия Радонежского, «игумена Русской земли», повелевавшего Кузьме поднять народ на борьбу, спасти православную веру, «собирать казну и ею воинских людей наделять», чтобы идти на очищение Москвы. Пробуждаясь от сна, он оказывался во власти безотчетного страха. «За свое ли дело берешься?» — спрашивал себя Минин. Всем существом своим ощущал непомерную тяжесть. «Болезнуя чревом», Кузьма едва поднимался с постели.
После этого в избрании его земским старостой Минин увидел зов судьбы, «начало божия промысла».