Густав двинул тяжелыми челюстями.
– Там должна быть установлена Евангелическая Церковь.
Майк снова не стал дожидаться перевода.
– Corpus Evangelicorum, прекрасно. Пока это ограничивается Северной Германией, Померанией и Мекленбургом, вы можете управлять ей непосредственно. Бранденбург, Пруссия и Саксония технически ваши союзники. Если вы сможете их убедить присоединиться к такому союзу, лютеранство не будет проблемой.
Майк дождался, пока Ребекка переведет. Короля рассердило использование слова "технически", но он промолчал. А что тут возразишь?
Майк продолжил.
– Но как вы собираетесь установить лютеранство в качестве господствующей религии в Центральной Германии? Большая часть которой, кроме Гессен-Касселя и Тюрингии является католической?
Король уже пылал яростью. Майк не уступал.
– А в Тюрингии мы. А мы не примем господствующую церковь. Отделение церкви от государства есть один из наших фундаментальных принципов.
Яростный взгляд.
Два яростных взгляда.
Ребекке удалось не засмеяться. С трудом. Мелисса однажды объяснила ей современные представления об альфа-самцах. В тот момент Ребекка сочла логику аргументации в пользу этой теории некорректной. Но теперь, наблюдая за своим мужем и шведским королем, она сочла, что эта теория имеет определенное право на существование.
Помимо того факта, что они были более склонны к использованию силы, чем женщины, эти двое мужчин в библиотеке более всего напоминали ей двух самцов-моржей в брачный сезон.
Она решила внести в спор голос женского разума. Ребекка не знала, где черпает Майк свои аргументы, они едва успели обняться и обменяться несколькими словами, прежде чем Майк начал настаивать на личной встрече с "капитаном Гарсом", но, как ей казалось, она понимала. Много-много раз Майк говорил ей о самых своих больших опасениях. Что новые Соединенные Штаты могут стать новым тираном Европы а не школой для людей будущего.
– Возможно, – она откашлялась. – Возможно компромисс все же возможен.
Две пары пронзительных голубых глаз теперь перенеслись на женщину в комнате. Ребекке удалось устоять под их давлением. Довольно таки легко.
– Да, мне так кажется. – Затем королю быстро на бархатном немецком: – Ваше величество, прошу помнить, что мой муж привык к ясности и простоте в политических переговорах.
И быстро Майклу на шипящем английском:
– Ну-ка перестань петушиться!
Ни один из мужчин не понял, что она сказала другому. Они, конечно, подозревали, но…
Ребекка ковала железо, пока оно горячо.
– Да, компромисс! В будущем в тех княжествах – назовем их сейчас условно Европейской Конфедерацией, которые будут находится непосредственно под властью династии Ваза, конечно лютеранство будет введено как государственная религия. Но в остальных княжествах…
И Майк и Густав отреагировали бурно. Майк громко фыркнул, король разразился речью.
– Ерунда! – заорал король. – Монархические принципы не могут быть нарушены! Это неприемлемо!
Ребекка вышла из бури гнева невредимой.
– Разумеется, нет. Но Ваше величество, вспомните, что монархия олицетворяется Густавом II Адольфом Ваза, королем Швеции. Но не… – она как ужалила, – персоной капитана Гарса.
Челюсти короля захлопнулись, Майкл вытаращил на нее глаза.
– Генерал-Капитана Гарса, то есть главнокомандующего я бы сказала, – продолжила Ребекка. – Этот титул естественно будет передаваться наследственно в династии шведских Ваза. Но именно как Генерал-Капитана, а не короля.
Она дала словам и таящемуся в них смыслу замереть в тишине. Майкл, не привыкший к тайной логике феодализма, был растерян. Однако король через некоторое время начал улыбаться. Ярость в голубых глазах исчезла, уступив место задумчивости. Он начал улавливать логику.
– Хм, – вымолвил он, – Интересно. Как чисто военная фигура Генерал-Капитан не имеет личной зависимости, связанной с какой-то конкретной церковью. Монарх же получает власть из рук Господних и обязан поддерживать законную Церковь. А вот Генерал-Капитан, говоря абстрактно, может в данное время оставить все чисто религиозные вопросы пасторам. – И чуть мрачнее: – И католическим священникам, конечно.
Майкл был в состоянии достаточно уверенно следить за беседой на немецком.
– И раввинам, – подчеркнул он.
Густав бросил на него еще один яростный взгляд, но это длилось недолго. Он помахал мощной рукой.
– Да, да, естественно. Как только установлен сам принцип, все остальное следует само собой.
Ребекка "провернула лезвие".
– И я думаю, уже давно пора капитану Гарсу получить продвижение по службе.
Густав разразился смехом:
– Ох уж эти мне женские интриги.
Одно мгновение он смотрел на нее с восхищением. Его глаза опустились на ее объемистый живот.
– Если будет девочка, – он усмехнулся, – я думаю, вы планируете назвать ее Цирцеей[9].
Ребекка рассмеялась. Через некоторое время к ней присоединился и Майкл.
Король начал почесывать свой большой нос.
– Хм… хм… – почесывание приостановилось. В глазах снова появился блеск.
– Но что насчет остальных глупостей? – рявкнул он. – Эта нелепая идея, что только нижняя палата, если хотите – палата общин, имеет исключительное право устанавливать налоги и контролировать государственную казну? – Его голос повысился до крика: – Абсурд! Абсолютная глупость!
Майкл огрызнулся:
– Мало того, что я готов дать вам вонючую палату лордов, чтобы поддержать ваших вшивых благородных союзников, так вы еще хотите, чтобы никчемушные паразиты сами решали, каким налогом им себя облагать? – Его рев не уступал королевскому. – Ни в коем случае! Власть должна оставаться в нижней палате. Пусть Ваши "благородные" удовлетворятся своими кружевами!
Рев.
Два рева.
Король Швеции ревел, как лев, защищая божественное право королей и привилегии аристократии. Президент Соединенных Штатов рычал, как тигр, защищая примат воли народа. Короли должны править, а не просто царствовать. Миллионы на оборону и ни цента на дань!
Это длилось достаточно долго. Снова и снова. Несколько часов.
И в который раз голос Ребекки, подобно лезвию ножа между ребер, вклинивался в разговор.
Тогда рев и рычание постепенно сменялись хмыканьем и "хорошоядолженобэтомподумать", с иногда возвращавшейся яростью.
Тем не менее, точки зрения постепенно сближались.
За пределами библиотеки вестибюль быстро наполнялся остальными членами правительства Соединенных Штатов. Не прошло и часа, как каждое из официально выбранных проживающих в Грантвилле должностных лиц достигло школы. Толпа стала настолько велика, что большинству пришлось собраться в кафетерии. Избранные лица, подслушивавшие бушевавшую в библиотеке ссору, периодически торопливо пересказывали ее содержание.
Сначала Мелисса со своими сторонниками собрались за одним столом, а Квентин со своими за другим. Но в конце концов оба, как бы по негласному соглашению, встретились лично в вестибюле.
– Я обеспокоена, Квентин, – призналась Мелисса. – Думаю, что понимаю, что пытается сделать Майк. Если Соединенные Штаты есть часть некоей большой Европейской Конфедерации, мы получаем передышку. Это позволит нам выиграть время для роста, – она попыталась подобрать слова, – и чтобы учить. В отличие от положения осажденного гарнизона.
Квентин кивнул.
– И если я сумел отследить все изгибы и повороты в дебатах, Майк только что получил половину Франконии и добавил ее к остальной Тюрингии. Я подозреваю, что охотился-то он за всей Франконией. – На мгновение в его глазах появилась мечтательность. – Один черт – расширение рынков сбыта грядет, уж будьте уверены. Любой бизнес у нас начнет расти как на дрожжах. Одни только железные дороги… – Он прервался, почесав подбородок. – Кроме того…
– Кроме того… – подхватила Мелисса. Она тяжело вздохнула: – Это выглядит так, как будто он торгует политическими принципами ради военной безопасности и расцвета экономики.
И снова вздохнула.
– Но так же нельзя. Он, разумеется, не сдвинулся ни на дюйм в Билле о Правах. Майк этим не поступится. Только не этим. Но я опасаюсь, чтобы он не поступился слишком многим в другом.
Квентин фыркнул:
– Майк? – он сухо рассмеялся. – Мелисса, я не раз раньше вел переговоры с этим свиноголовым сукиным сыном. Даже вспоминать не хочу о том миллионе головных болей.
Управляющий шахтой нахмурился:
– Об этом я не беспокоюсь. Майк ведет переговоры как питбуль. Он отпустит вашу ногу только когда будет уверен, что сожрал на ней все мясо. Дело в том… – Он снова тяжело вздохнул. – Черт, дело в том, что я консерватор и плохо принимаю радикальные изменения. А что до предложений Майка… – Он развел руками. – О чем мы говорим? Иисусе, да меня вообше не колышит, этот, как вы называете гребаный король.
На этот раз у них с Мелиссой оказался общий предмет для гнева и общее мнение. Затем они одновременно расхохотались.
– Хорошо, – усмехнулась Мелисса, – взгляните на это следующим образом, Квентин. Если уж мы с Вами как то умудряемся ладить, то возможно и эти двое тоже смогут.
Она посмотрела сквозь стеклянные двери библиотеки. Густав и Майк стояли нос к носу, ревя, рыча и дико размахивая руками.
– Тестостерон, – усмехнулась Мелисса. Ее глаза обратились на Ребекку. – Спасибо тебе, Господи, за женский разум!
Квентин фыркнул. Он собрался отпустить какое-то саркастическое замечание. Затем его глаза тоже упали на Ребекку, и замечание осталось при нем. Фырканье перешло в усмешку.
– Как бы там ни было, здесь я согласен с вами. – И сердито посмотрев, добавил: – Один единственный раз!