«Пошутил»? Ну понятное дело. Говорить такие фразы в Рейхе — просто опасно. А еще меня очень удивило, что Гиммлер когда-то был пьяным. Вот такого я от рейхсфюрера не ожидал. Но, видимо, эта болтовня имела место еще до того, как Гиммлер полностью завязал с алкоголем.
— Ясно. А…
Но задать следующий вопрос дочери я не успел — на улице затрещали пулеметы. Потом где-то совсем рядом грохнул мощный взрыв.
— Что это? — перепугалась девочка.
— Мятежники, моя дорогая, что же еще.
Я бросился к окну, но на площади перед больницей царили мир и покой, разве что согнанные сюда по моему приказу полицейские занервничали, а эсэсовцы и военные уже перекрывали улицы, ведущие к больнице.
А в дверь палаты тем временем забарабанили.
Я распахнул дверь, на пороге стоял мой адъютант, тот, которого я посылал остановить машину с Гитлером.
— Ну что там с фюрером? Догнали?
Адъютант щелкнул каблуками:
— Увы, шеф. Мы не можем найти фюрера. Мы не знаем, где он!
— Шайсе! — выругался я, — А что за пальба на улице?
— Я потому и решился вас побеспокоить, рейхсфюрер, — доложил адъютант, — Это мятежники. Они идут сюда, к больнице. И я бы не советовал вам здесь оставаться, тут становится опасно.
— Узнали, кто они?
— Армия Резерва. И штабные части Вермахта. И еще часть Берлинского гарнизона.
— Ммм, вояки…
— Именно так, — кивнул адъютант, — Не зря фюрер никогда им не доверял!
Где-то снова застрекотали пулеметы, теперь уже совсем близко. А вот новых взрывов больше не было. Над больницей пролетели несколько самолетов, так что я перепугался, что нас сейчас всех тут и разбомбят, но никаких бомб сброшено не было — возможно это самолеты Геринга. Тем более, что окружившее больницу ПВО молчит. Но если это самолеты Геринга, то тогда неясно, почему они не бомбят мятежников.
Рейх неуклонно летел в тартарары, тут бы уже сам Гитлер не разобрался, что происходит, даже если бы пришел в себя.
— Что эти ублюдочные мятежники хотят? — поинтересовался я.
— Неизвестно. Но думаю — вашей смерти, рейхсфюрер, — без обиняков сообщил адъютант.
Я еще раздумывал, когда из коридора вдруг раздался истошный женский вопль. А это еще что?
Альберт Шпеер, рейхсминистр вооружения и военного производства, личный архитектор и ближайшее доверенное лицо Гитлера.
Гиммлер с женой и дочкой.
Ганс Раттенхубер, шеф Имперской службы безопасности, отвечавшей за личную охрану Гитлера и всего руководства Рейха.
Берлин, клиника «Шарите», 1 мая 1943 09:09
Честно признаюсь, я уже устал от неожиданностей и бешеного темпа происходящего. Пожалуй, попади я в прошлое еще раз — я бы не стал сразу толкать Гитлера, я бы сначала разобрался в ситуации и действовал аккуратнее.
Но второй раз в прошлое попаданцы обычно не попадают, так что это всё были глупые мечты. У меня было только «здесь и сейчас», и от моих действий в текущем моменте зависел исход Второй Мировой войны. Но я устал, я на самом деле устал…
Сколько вообще мужчина может продержаться на чистом адреналине? Я однажды, в моей прошлой жизни, еще когда был сантехником, продержался почти сутки — когда жильцы одного таунхауса попытались самостоятельно прочистить канализацию, и в результате разорвали сточные трубы, в нескольких местах сразу. Я тогда, хоть и работал в составе бригады, едва не помер от усталости. А еще был весь в дерьме. Но зато спас водопровод всего жилого комплекса, который едва не вышел из строя полностью и безвозвратно.
И сейчас ситуация повторялась, Рейх буквально заливало дерьмом, а я пытался эти течи оперативно устранять, вот только надолго ли меня хватит?
Я выскочил в коридор, где кричала женщина. На ходу я уже доставал мой люгер, когда я слышу женские крики — моя рука тянется к пистолету, да.
В коридоре я узрел жуткую картину. Кричала моя жена, точнее, жена Гиммлера. Кровь Шпеера она с лица уже вытерла, ей для этого дали полотенце, но теперь окровавленное полотенце валялось на полу. А мою жену взяли в заложники. Какой-то крайне уродливый мужичонка — настоящий гоблин схватил мою жену сзади за горло, а к её голове приставил пистолет.
Женщина орала, а «гоблин» пытался душить её свободной рукой, обхватив за горло.
А мои эсэсовцы бездействовали, равно как и все еще торчавшие в коридоре телохранители Гитлера. И мой приемный сынок гитлерюгендовец Герхард тоже стоял, как столб.
Ну и Борман со Шпеером тоже бездействовали, понятное дело, но они были мертвы — так что с них и спроса нет. Бормана и Шпеера уже уложили у дверей больничного лифта, видимо, трупы дожидались, когда придут санитары и увезут их в морг.
— Бросай оружие, предатель Гиммлер! — провизжал мне «гоблин», взявший в заложники мою жену.
Интересно, это кто еще такой храбрый? Впрочем, конкретно тут мне долго думать не пришлось. Вот этот исторический деятель был слишком похож на себя самого, как его рисовали на плакатах советские карикатуристы. Этот соответствовал своему образу, зафиксированному в учебниках истории, на 100%.
И если Борман и Гитлер в целом оказались на вид обычными мужиками, а не чудовищами, то вот Геббельс был настоящим монстром из ада.
Мелкий (ниже ростом и Гиммлера, и Гитлера), с перекошенным от злобы совершенно нечеловеческим лицом, причем с лицом крайне странным — Геббельс был похож скорее не на мужчину, а на какую-то бабку-мутанта.
Вот этот точно бесноватый, в клиническом и церковном смысле.
Но в ситуации он разобрался сразу же и поступил в принципе здраво, тут я вынужден был отдать ему должное.
— Мы попытались арестовать доктора Геббельса, когда он пришел сюда осведомиться о здоровье фюрера… — начал было оправдываться мой адъютант.
— Гиммлер — предатель! — перебил Геббельс, — Разве вы не видите? Разуйте глаза, верные ᛋᛋ! Убейте его, он погубил фюрера и Германию!
Голос у Геббельса был визгливым и хриплым одновременно, абсолютно гоблинским, но при этом громким и поставленным, как у оперного певца. Орал он так оглушительно, как будто ему в глотку был встроен микрофон.
Ну понятное дело: министр пропаганды, как-никак.
Мои адъютанты призывам Геббельса не вняли, а вот парни из Лейб-Штандарте зашевелились. Мне не нравилось, как они на меня смотрели. Судя по всему, Геббельсу они доверять привыкли. Возможно даже не меньше, чем самому фюреру.
— А я говорил, что Геббельс предатель, я еще раньше вам говорил… — парировал я.
— Не слушайте эту лживую свинью! — Геббельс отступал все дальше по коридору, удерживая в заложниках мою жену, — Это он убил фюрера. Пробил голову Адольфу Гитлеру, чтобы захватить власть. Мне это доподлинно известно! Гиммлера — расстрелять! Считайте это приказом фюрера, друзья. Я — голос фюрера. Неужели вы забыли?
Ситуация накалялась. Автоматчики из Лейб-Штандарте на самом деле взяли меня на мушку, молча и деловито. Мои адъютанты и эсэсовцы тоже похватались за оружие. Вот только шансов победить в перестрелке у нас ноль. У моих людей только пистолеты, причем эти пистолеты они еще только доставали… А еще моих ᛋᛋ тут меньше вдвое, чем автоматчиков Гитлера.
А снаружи больницы тем временем уже шла активная стрельба. Я слышал, как двигается по улицам бронетехника, потом где-то совсем рядом упала авиабомба, все здание тряхнуло, с потолка посыпалась побелка…
И я решил воспользоваться моментом. Лучшего мгновения, чтобы действовать, уже не будет. Да и выбора у меня нет.
Кроме того: а какое мне вообще дело до жены Гиммлера? Ну убьет её Геббельс — и убьет. Возьму новую. Как говорится, жена — это не мама, вот новую мать человеку уже никто не выдаст, а жен можно спокойно менять. Тем более, что у Гиммлера уже и любовница на замену как раз имеется.
Воспользовавшись эффектом от взорвавшейся где-то за стенами клиники авиабомбы, от которого все на миг растерялись и впали в шок, я рванул к Геббельсу…
Я тремя широкими шагами настиг министра пропаганды, а потом ударил его со всей силы кулаком в скулу.
И даже жену при этом не задел.
Геббельс пошатнулся, а жена сообразила, что ей надо делать — она впилась зубами в руку министра пропаганды, державшую женщину за горло. А во вторую его руку, которая держала пистолет, уже вцепились мои адъютанты…
Геббельс истошно завизжал — на этот раз нечто нечленораздельное, дар красноречия оставил министра пропаганды.
И автоматчики Лейб-Штандарте так и не выполнили приказа Геббельса. А смысл выполнять приказы человека, который уже лежит на полу и которого избивают ногами?
С Геббельсом тем временем именно это и происходило, мои адъютанты завалил подонка в партер и начали натурально (прошу прошения за мат, но тут по-другому не скажешь) пиздить.
Кто-то пнул ногой пистолет Геббельса, так что выпавшее из рук министра оружие отлетело к стене. А мой адъютант тем временем уже прицелился в визжавшего окровавленного Геббельса из люгера…
— Нет! — остановил я его, неожиданно даже для меня самого, — Не надо! Вот этому сохранить жизнь. Перестаньте его избивать. Свяжите. И рот заткните. Думаю, мерзкий предатель мне пригодится живым, причем прямо сейчас.
Эсэсовцы принялись вязать Геббельса, кто-то притащил для этого простыни из ближайшей палаты. Геббельс пытался орать, но в рот ему уже забили половую тряпку, благо, она нашлась тут рядом — неизвестный уборщик заботливо оставил тряпку в больничном коридоре, вместе с ведром.
Я подошел к жене:
— Эм… Ты как?
Жена пребывала в глубоком шоке, взгляд у женщины был совсем стеклянным. К ней уже бежала наша дочка Гудрун, чтобы обнять и успокоить.
— Ты не мой муж, — пробормотала жена, не отрывая от меня дикого взгляда.
Вот блин. Хотя пора бы уже привыкнуть. В книжках попаданцы всегда с легкостью дурят голову каждому встречному-поперечному и успешно притворяются хоть Иваном Грозным, хоть Горбачевым, хоть фараоном Аменхотепом Третьим, хоть кем угодно.