В сентябре Крюйс прибыл в Москву, где царь встретил его со всеми почестями. Началась его русская служба, которая продлилась до самой кончины. Для начала Крюйс составил первые правила морской службы, заимствуя их из уставов голландского и датского флотов. Затем Корнелий Иванович отправился на юг России, где принял участие в строительстве Адмиралтейства в Воронеже, Таганрогского порта и укреплений в Азове. При этом он составил атлас и описание реки Дон, а также карту Азовского моря.
Затем, в 1702 г., Крюйс отправился в Архангельск. Здесь он готовил город к обороне, ходил с Архангельской эскадрой в Белое море до Соловецкого монастыря и селения Нюхчи в Онежском заливе, а осенью отправился на иностранном купеческом судне в Голландию. Здесь он заведовал наймом иностранцев для русского флота и распределением по кораблям, портам и школам посланных с ним русских юношей для обучения их морскому делу и кораблестроительному мастерству. В эту поездку Крюйс принял к себе секретарем 19-летнего Генриха Остермана, ставшего впоследствии российским вице-канцлером, а также завербовал будущего полярного путешественника и российского адмирала Витуса Беринга. В Голландии Корнелий Иванович напечатал свою карту Азовского моря и устья реки Дон, пользуясь которой российские капитаны успешно проводили свои суда через мелководье Дона в Азовское море.
После возвращения в Россию летом 1704 г. Крюйсу было поручено сначала управление, а затем командование Балтийским флотом. Здесь он установил порядок в распределении команд по судам, дал инструкции по снабжению судов и Адмиралтейства всем необходимым, укрепил оборонительные сооружения острова Котлин. В итоге деятельности Корнелия Ивановича флот был приведен в боевую готовность. И вовремя.
В начале июня 1705 г. к Котлину подошел шведский флот под командованием адмирала Анкерштерна в составе 7 линейных кораблей, 6 фрегатов и многих мелких судов. Казалось, что судьба Санкт-Петербурга решена. Шведам достаточно было овладеть островом, свободно пройти в устье Невы и захватить строящийся город, воплотив идею своего короля Карла XII, который однажды сказал: «Пусть брат Петр строит, нам это пригодится». Однако благодаря грамотно организованной Крюйсом обороне малочисленного русского флота и укрепленного им острова враг вынужден был отказаться от амбициозных планов.
Кампания 1706 г. не была для Крюйса примечательной ничем, кроме серьезной ссоры вице-адмирала с шаутбенахтом Боцисом, за что вице-адмирал получил «неудовольствие» российского монарха. Видимо, Петр не зря поручил им одинаковые роли на своей свадьбе, пытаясь наладить контакт между этими непримиримыми морскими начальниками, одинаково ревностно служившими морской славе России.
После царской свадьбы Корнелий Иванович отправится с эскадрой на корабле «Рига» защищать Кронштадт от нападения шведов. 24 июля 1712 г. он упустил три шведских корабля, которые могли быть пленены или потоплены. За это его судили, но не строго. А вот в следующем, 1713 г., во время погони за шведскими судами, его корабли «Рига» и «Выборг» сели на мель, да так, что «Выборг» русские вынуждены были сжечь, чтобы не достался неприятелю. Новый суд с участием государя приговорил Крюйса к смертной казни, которую заменили ссылкой в Казань.
В 1715 г. Крюйса возвратили из ссылки, в 1717 г. назначили вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, а по случаю заключения мира со шведами в 1721 г. произвели в адмиралы. Корнелий Иванович до самой смерти, наступившей 3 июля 1727 г., прослужил в Адмиралтейств-коллегии, редко в последние годы приезжая на службу, подписывая бумаги на дому. Российского адмирала похоронили в Амстердаме, а его вдова пожизненно владела деревнями, пожалованными супругу за службу в России.
Петербургский дом адмирала Крюйса был одной из первых построек на берегу Невы, на будущей Дворцовой набережной. Он находился на участке, занимаемом ныне южным павильоном Малого Эрмитажа и западной частью Нового Эрмитажа. Первые деревянные хоромы Крюйс построил в 1705–1706 гг. по собственному проекту. Это было одноэтажное здание на высоком цоколе с главным фасадом на Неву, от которого отходили два дворовых флигеля. Дом венчала высокая двускатная крыша, покрытая тесом.
В одном из помещений дома собиралась протестантская община Петербурга, а в 1708 г. во дворе дома построили деревянную лютеранскую церковь, которую возглавил пастор Вильгельм Толле, привезенный Крюйсом в Петербург в 1704 г. Храм освятили во имя Святого апостола Петра. При церкви работала немецкая школа. Впоследствии эта школа переехала на Невский проспект и получила название «Петришуле». В настоящее время школа является старейшим учебным заведением Петербурга.
В 1719 г. Крюйс начал строить на своем участке каменное здание по проекту и под руководством архитектора Маттарнови, который скончался осенью того же года. Руководство строительством, которое в основном закончилось к 1724 г., перешло к архитектору Н. Ф. Герблю. В этом новом каменном доме Крюйс провел остаток жизни, а после его смерти лютеранскую церковь Св. Петра перенесли на Невский проспект (ныне дом 22–24). Она с перестройками просуществовала до 1832 г., а затем архитектор А. П. Брюллов перестроил ее в камне.
Перед отъездом в Голландию вдова Крюйса продала дом казне за 4000 кусков парусины. Здесь сначала поселился граф Карл Скавронский, потом жили придворные. В конце 1750-х гг. дом оказался по соседству с Зимним дворцом, построенным Растрелли, и при Екатерине II здесь построили здание Эрмитажа.
Посажёная мать царица Прасковья Федоровна
Кроме супруги вице-адмирала Крюйса, посажёной матерью на свадьбе Петра и Екатерины была вдовствующая царица, 47-летняя Прасковья Федоровна, невестка государя. Родом она была из Салтыковых – знатной русской дворянской фамилии, представители которой с XIII столетия верой и правдой служили русским государям. Правда, не все так благостно было в этом роду. В частности, прадед Прасковьи Федоровны, боярин Михаил Глебович, по прозвищу Кривой, оказался предателем, служил самозванцам и променял русскую землю на польскую. Тем не менее род Салтыковых справился с этой бедой, вернулся в лоно родной земли, православия и продолжил службу русским государям.
В январе 1684 г. 19-летнюю Прасковью Федоровну выдали замуж за царя Ивана Алексеевича, который «был от природы скорбен главою, косноязычен, страдал цингой; полуслепой, с трудом подымал свои длинные веки, и на восемнадцатом году от рождения, расслабленный, обремененный немощью духа и тела, служил предметом сожаления и даже насмешек бояр, его окружавших». Не дай бог молодой здоровой красавице такого мужа, но это был династический брак, а здесь свои законы. Тем более свет не без добрых людей. Через пять лет после свадьбы дети стали рождаться регулярно, почти каждый год, в основном девочки. Всего родилось пять, но до взрослого возраста дожили только три. Кстати, одного из «доб рых людей», капитана Степана Глебова, Петр приказал посадить на кол, но не за обеспечение государя племянницами, а за связь со своей бывшей женой Евдокией Федоровной, урожденной Лопухиной.
После кончины мужа в 1696 г. Прасковья Федоровна поселилась с оставшимися дочерьми в подмосковном имении Романовых селе Измайловском. Биограф царицы Прасковьи М. И. Семевский так описывал отношения между ней и ее царственным деверем:
«Веровала она в авторитет свояка-государя, его слово – закон, его мнение – свято. С какой доверенностью предоставляла она ему распоряжаться судьбой дочерей, и он распорядился ими так, как этого требовали его планы и расчеты. Такую преданность, такое уважение к своей особе, такое послушание Петр находил в весьма немногих из своих теток, сестер и других женских лиц царской семьи, в знак признательности он был внимателен, любил и уважал Прасковью. Петр зачастую навещал невестку, отдыхал у нее со своею свитою, пировал в ее теремах и балагурил».
Действительно, Прасковья Федоровна, в отличие от других родственниц Петра, вела себя по отношению к нему с большим тактом, угождая ему во всем, в том числе и его не всегда благопристойных потехах. Участвуя в петровских празднованиях, царица Прасковья пристрастилась к спиртному, что впоследствии не лучшим образом повлияло на ее здоровье.
В 1708 г. семья и двор царицы Прасковьи, вместе с прочей царской родней, по указу государя переселились на постоянное проживание в Санкт-Петербург. Здесь Петр передал в собственность невестке дом на Петербургской стороне, рядом со своим домиком на берегу Невы. Тут же располагались дома А. Д. Меншикова, Г. И. Головкина, А. И. Остермана, П. П. Шафирова и других вельмож. Кроме того, вдовствующей царице был предоставлен участок на Петергофской дороге к западу от Лигова в 200 сажен. Со временем здесь появилось имение Иоанновское, включавшее в себя села Ново-Ивановское, Старо-Ивановское и просторный деревянный Ивановский дворец с девятью парадными комнатами-светлицами. Имение было названо в память о почившем в бозе супруге Иоанне Алексеевиче. После смерти царицы Прасковьи Федоровны имение принадлежало ее дочерям Прасковье и Екатерине.
Среди прочего царица Прасковья привезла на новое место жительства список особо почитаемой ею иконы Божией Матери Казанской, которая стала главной иконой одного из известнейших петербургских храмов.
Дом, подаренный царем, оказался вдовой царице тесноватым, и она начала строить более просторный в Литейной части города, рядом с особняком Я. В. Брюса. Этот район города вдоль нынешней Шпалерной улицы (дома 23–35) называли Русской слободой. Здесь стали селиться царские родственники – сестра Наталья Алексеевна, сын царевич Алексей Петрович, невестка царица Марфа Матвеевна (вдова царя Федора Алексеевича), невестка Прасковья Федоровна. Двухэтажный каменный дом, построенный здесь царицей Прасковьей, в 1720 г. передали одному из петровских «министерств» (Берг- и Мануфактур-коллегиям), которое разместило в нем Химическую лабораторию. Там производили исследования сырья, поступающего на петербургские предприятия, в том числе и на Литейный двор.