Леля покачала головой и надела на баллончик колпачок. То ли от того, что игра уже всем наскучила, то ли от холода, никто особенно не возмущался, принуждать Лелю к выполнению условий не стали. Всех удовлетворило, что она признала себя проигравшей.
На следующее утро Сергей Никитич собрал всех старшеклассников вместо урока литературы в актовом зале.
– В этом году мы будем делать новогоднее представление для всей школы, – с энтузиазмом объявил он. – Поставим хорошую пьесу, Шварца «Обыкновенное чудо»! И я возлагаю эту ответственность на ваши дружные плечи! Кто-то будет отвечать за декорации, кто-то – за музыку, ну а кто-то играть в спектакле…
Ребята загудели.
– А это обязательно?
– Для всех без исключения.
– Раньше же только дискотека была!
– Я решил, что это станет славной традицией.
– Ну, Сергей Никитич, ну, может, славная традиция со следующего года вступит в силу?
Леля, у которой с утра болела голова после алкогольного вечера, не находила в себе сил даже на дыхание, а уж на такую самодеятельность тем более. К тому же одноклассники… Она и так старалась уходить домой побыстрее, а тут проводить с ними еще и внеурочное время! В этой ненависти, непринятии, открытой злобе… Леля начала потихоньку пересаживаться с кресла на кресло, приближаясь к выходу.
Кто-то задал вопрос:
– А кто будет играть в пьесе?
– Я придумал прекрасный способ распределения ролей. Поскольку у нас ярких театральных талантов нет, я все роли написал на бумажках и положил в эти шляпы. В правой мужские роли, в левой – женские. Каждый подходит и вытягивает. Кто точно знает, что будет заниматься декорациями и музыкой, просто оставайтесь на местах. Но предупреждаю, вам тоже придется потрудиться. Давайте-давайте, каждый подходит! Федя, ты первый!
Леля страдальчески зажмурилась – и тут фанты какие-то начинаются.
Она заторопилась. Выход был уже совсем близко. В этой суматохе ее как раз не заметят. Леля ускорилась, но налетела на небольшую колонну, на которой стоял бюст какого-то важного исторического деятеля. Он покачнулся – бам! Звук удара разнесся по всему залу. Леля чертыхнулась и нехотя повернулась к сцене, на которой стоял директор и две группки ребят: мальчиков и девочек, которые уже вытянули свои роли.
Директор тут же впился в Лелю взглядом и засунул руку в шляпу справа.
– Так, а для Лели Стрижовой, – он прочитал то, что было написано на вытянутой им бумажке, – у нас осталась роль принцессы.
Причины, следствия и чудесные случайности
Леля подкараулила директора около кабинета. Школа уже опустела. Сергей Никитич шел по темному коридору, возвращаясь с педсовета.
– А, Леля Стрижова, ты ко мне? – бодро спросил он издалека.
Леля кивнула.
– Мне очень нужно с вами поговорить.
– Ну если очень нужно, – он поравнялся с ней, – то не сдерживайся.
Сергей Никитич открыл дверь кабинета и пропустил Лелю вперед. Несмотря на то что директор оставил окно открытым и в кабинете было холодно, запах растворимого кофе тут же ударил в нос.
Дрожа, Леля опустилась на стул, на котором до нее сидел ноябрь.
– Сергей Никитич, – начала она.
– Да-да?
– Я не могу и даже не хочу играть в театре.
– Что, совсем?
– Я не актриса. Это у моей мамы хорошо получается, а я в папу. Я неартистичная. А вы мне еще к тому же главную роль…
– Ну, предположим, главную роль не я, а шляпа тебе дала. А с чего ты взяла, что неартистичная? Кажется, в театре ты не играла или просто в личном деле не записано?
– Не играла. Но я себя знаю. Я не умею танцевать и играть на сцене. Просто не мое. Если вы посмотрите на мою маму, вы поймете, что мне и пытаться не стоит…
– Ну послушай, при всем уважении к твоей маме сейчас мы говорим не о ней. И не о твоем отце, на которого, как ты говоришь, ты похожа. Мы говорим о тебе. А быть один в один как другой человек ты, согласись, не можешь. Набор генов – гарант уникальности, знаешь ли.
– Неужели просто моего нежелания недостаточно? Почему я должна что-то объяснять, ведь это добровольно…
– Добровольно-принудительно, давай не будем забывать эту гуманную форму авторитарного воспитания…
– В конце концов, – у Лели заканчивались аргументы, – вы же сами и пожалеете, что взяли меня. Я вам запорю весь спектакль своей игрой. И еще не буду относиться к репетициям серьезно, стану прогуливать! Лучше по-хорошему назначьте другую девочку. Уверена, Маша удавится или удавит кого-нибудь за роль принцессы.
Директор помолчал.
– А ты пьесу читала? – спросил он наконец.
– Ну, конечно нет!
Сергей Никитич оглядел кабинет со вздохом, будто вспоминая, где лежит то, что ему нужно, порылся в ящиках своего стола и достал какую-то потрепанную тонкую, как тетрадь, книжечку. Затем полистал настольный календарь.
– Давай так, – сказал он наконец, – принуждать, конечно, я тебя не хочу. Какой от этого в самом деле толк. Но, может быть, ты сама проявишь интерес. – Леля хотела возразить, но он остановил ее быстрым строгим взглядом. – У тебя есть время до начала декабря. Сейчас мы будем репетировать другие сцены, где нет принцессы… А ты пока читай. – Он пододвинул к ней потрепанную книжечку.
Леля взяла пьесу со стола. Старая, еще советского выпуска, наверное, годов 60-х. Казалось, что она состоит только из двух обложек, так мало в ней было листов.
– Вдруг тебя что-то там тронет и ты захочешь поделиться этими переживаниями на сцене. А если нет, – он вздохнул, – ну на нет и суда нет, ты знаешь. Ни суда, ни друзей. Общая деятельность очень сближает, ты подумай об этом.
– А мне друзья не нужны. Мне и самой по себе хорошо, – сказала Леля и, взяв книгу, вышла из кабинета.
Так неуютно и одиноко показалось Леле в этот час в здании школы. Еще не включили свет в коридорах, слабо грели батареи. Когда в школе толпа учеников, как-то не ощущаются холод и сквозняк, а сейчас Леля даже дыхнула, чтобы проверить, не вылетит ли пар.
В раздевалке сидел только Илья. Он читал учебник по геометрии и задумчиво щелкал пальцами правой руки, видимо, думая над задачей.
– Ты чего здесь? – не сдержалась Леля.
Внутри она вся собралась в непонятном ей страхе, что и он, как все, зло посмотрит на нее, но Илья даже не поднял взгляд от учебника, ответив:
– У меня факультатив.
Не веря в то, что он не злится на нее и не винит в бедах заводчан, Леля решила продолжить разговор.
– На него кто-то ходит?
– Я хожу. За это меня одновременно любит и ненавидит Зоя Ивановна. Ей же только из-за меня его проводить и приходится.
– Тебе не лень?
– Я работаю на свое будущее. Не лень.
Леля стала быстро одеваться, не желая мешать Илье и даже робея перед подобной целеустремленностью, которая ей никогда свойственна не была. Накинув куртку и кое-как обмотав широким зеленым шарфом шею, Леля уже собралась выйти из раздевалки, но вдруг застыла у выхода. Со стороны это выглядело нелепо, будто она впечаталась в невидимую стенку. Леля обернулась, посмотрела на Илью, который не заметил ничего происходящего вокруг него, и спросила:
– А ты все-таки ненавидишь меня или нет?
Илья поднял голову от учебника и серьезно посмотрел на Лелю.
– За что?
– Как все, за сокращения.
– Моя мама защищена декретом, а папа на заводе уже не работает. Так что меня, по большому счету, все это не очень волнует.
– То есть не ненавидишь? – уточнила Леля. Ответ казался ей очень важным.
– У меня нет на это причин.
– То есть не ненавидишь… Мне как-то, знаешь, так хорошо от этого. То есть не то чтобы мне было важно, чтобы ты ко мне без злобы относился, – быстро добавила она, – просто это так… так хорошо, когда хоть кто-то, хоть один человек… Ладно, в общем, я пойду.
Смутившись своей внезапной откровенности, Леля поспешила выйти из раздевалки и забыла про книгу. Вспомнила, что положила ее на верхнюю полку для шапок, только когда уже вышла за ворота и села в такси. Может, завтра? Что с этой пьесой случится за одну ночь в раздевалке! А если что-то случится? Если потеряется? Неудобно будет перед Сергеем Никитичем.
Леля попросила водителя подождать и быстро побежала к школе. В раздевалке на том же месте сидел Илья. Леля его увидела, и у нее внутри будто шар упал. Она вдруг поняла, что ей неудобно, неловко на него смотреть, и она словно смотрела на него по-новому. И тем не менее, чтобы не выдавать себя, она бодро сказала: «Книгу забыла». Илья кивнул, быстро глянув на нее, но Леле показалось, что он смотрел на нее все же чуть дольше, чем хотел изначально.
Уже дома Леля устроилась в пустующем папином кабинете – здесь были уютное глубокое кресло и торшер, попросила тетю Таню сварить какао и стала читать пьесу. Страницы книги пожелтели, а на полях было сделано множество пометок черной ручкой. Совершенно очевидно, что директор дал ей прочесть его личный экземпляр пьесы.
Несколько раз ей хотелось прекратить. Она никак не могла понять, как человек в здравом уме может вынести абсурдность сюжета. А потом на страницах появился король, тиран и деспот, обвинявший во всех своих дурных чертах характера наследственность и родственников. Тут Леля не могла не засмеяться, уловив глупость подобных отговорок, а потом вдруг узнала в короле себя. Она отложила книгу. Думать о своем поведении без скидки на тяжелые жизненные обстоятельства, а трезво оценивая причины и следствия, было тяжело.
Проснулась Леля там же, где задремала вечером, – в отцовском кабинете. Яркое, будто и не ноябрьское солнце светило в глаза. Жмурясь после сна, Леля протянула руку к телефону. Десять утра. Как хорошо, что выходной. Леля удивилась, что папа не разбудил ее. Обычно он всегда заглядывал в кабинет после работы. Неужели так поздно вернулся, что сразу пошел спать?
Леля потянулась. На пол упала книга, лежавшая у нее на груди. Она вспомнила, как вчера читала «Обыкновенное чудо», задумалась о своей жизни и не заметила, как заснула. Надо как-то набраться сил и прочесть пьесу до конца сегодня.