Андрей Петрович кивнул, затем посмотрел на Лелю.
– Я не хочу, чтобы ты смотрела, – сказал он.
Леля покачала головой и осталась. Она наблюдала, как врач достал шприц.
– Сейчас я введу ему наркоз, и он глубоко уснет, – сказал он. – Потом введу препарат, который остановит сердце и дыхание.
– А если он не умрет? А мы подумаем, что умрет, – спросила Леля.
– Я обязательно проверю его дыхание, сердцебиение и реакцию зрачков на смерть три раза, на пятой, десятой и пятнадцатой минуте после введения смертельного препарата, – серьезно сказал врач. – Итак, ввожу.
Леля заплакала.
Ветеринар наклонился над собакой, и в этот момент Филя открыл слепые глаза и взволнованно приподнял голову. Леля знала, что он ничего не видит, поэтому подошла к столу и дала Филе понюхать свою руку. Пошевелив носом и успокоившись, пес снова лег. Леля держала свою руку на его лапе до тех пор, пока глаза его не моргнули последний раз и не закрылись. Отец стоял рядом и обнимал Лелю за плечи.
– Теперь ввожу препарат для остановки сердца, – услышали они как издалека тихий голос ветеринара.
Дыхание Фили становилось все ровнее и тише и вот исчезло совсем.
– Время смерти – двадцать пятнадцать, – сказал врач после того, как проверил три раза все показатели.
Уже дома, который вдруг страшно опустел, Леля и папа сидели на кухне и вспоминали все радостные моменты, которые им подарил Филя. А помнишь? А помнишь?.. А помнишь… В руках Леля сжимала потертый старый красный ошейник, который врач, сняв с Фили, отдал ей. Леле все еще казалось неправильным и ужасающе странным, что вот же он – ошейник, который она всегда надевала на Филю. Почему же она не может сделать это сейчас? Как же это так? Ведь еще утром! Еще час назад!..
Будто очнувшись от транса, Леля оглядела кухню. Зрение вдруг стало острым, как у орла. Она увидела Филин мячик, валяющийся около дивана. Еще несколько недель назад он им играл. У входа была миска с пюре, которое он так и не доел.
Все это есть, а Фили нет. И никогда уже не будет.
Ощущение невосполнимого вдруг сгустилось, и Леля горько заплакала, закрыв лицо ладонями. Отец подошел к ней и обнял. Она посмотрела на него и увидела, что его глаза тоже покраснели. Так, обнявшись, они и скорбели вместе на кухне, не скрывая друг от друга своих чувств и не выстраивая стену впервые за долгое время.
Звонок с урока английского, как зеленый свет светофора, привел в движение десятиклассников: они вылетели из класса и направились в столовую. Даже Анна Романовна, проголодавшись, торопливо ушла следом за учениками, крикнув Леле, чтобы та захлопнула дверь.
Леля сегодня была медлительной, будто семейное горе вдруг превратилось в тяжелый булыжник и мешало двигаться.
– Лель, – позвал Илья. Он искренне ей сочувствовал и жалел Филю, но не знал, как помочь.
– Ты иди, – отозвалась она, – займи пока место в столовке.
– Чай покрепче и булочку с изюмом?
Леля слабо улыбнулась и кивнула. Илья ушел. Завибрировал телефон где-то на дне сумки. Леля ждала маминого звонка, чтоб рассказать ей о Филе. Телефон все никак не находился. Копаясь в сумке, Леля вышла из кабинета и сразу же налетела на кого-то.
– Ой, Федь, извини, пожалуйста…
– Все нормально.
Из-за столкновения Лелю (а вместе с ней и сумку) тряхнуло, учебники и тетради подпрыгнули, и рука сразу же нащупала прохладный корпус айфона.
Остановившись у окна, Леля перезвонила маме.
– Слушаю тебя, Лелик, – послышался веселый голос. – Как у тебя дела?
– Мам, мы Филю вчера усыпили.
В трубке застыла тишина.
– Он болел, мам, очень мучился. Три дня ничего не ел и не пил, мам…
В телефоне послышалось всхлипывание. Леля, не имея сил сдержаться, тоже заплакала. Не желая, чтобы кто-нибудь это видел, она быстро добежала до туалета. Закончив говорить с мамой, Леля умылась и спустилась в столовую. Илья сидел за самым дальним столом вместе с Димой, Сонечкой и Машей.
– Держи, твои чай и булочка, – сказал он, внимательно оглядев Лелю и, вероятно, заметив ее заплаканные глаза.
– Спасибо.
Дима копался в телефоне, сосредоточенно жуя свою любимую школьную пиццу, Маша готовилась к олимпиаде, Сонечка безмятежно пила сок. За столом стояла тишина.
– Слушайте, а кто-то видел сегодня Сергея Никитича? – спросил Дима. – Я тут внезапно в электронном дневнике увидел двойку…
– Вон он, только что мимо прошел, – кивнул Илья в сторону выхода из столовой.
Дима подскочил как ужаленный и, завопив: «Сергей Никитич, подождите, пожалуйста, у меня к вам серьезный разговор», – нырнул в толпу школьников.
– Ты не против, если я сегодня побуду одна после школы? – тихо сказала Леля Илье, делая глоток сладкого чая из граненого старого советского стакана.
Илья кивнул.
Сонечка и Маша попрощались и ушли.
– Мы его прах завтра будем развеивать, – сказала Леля, – мама обещала приехать.
Илья обнял Лелю за плечи, а она положила голову ему на плечо.
Суматоха и сутолока царили в столовой: буфетчица громко кричала на какого-то старшеклассника, который не доплатил ей рубль, в коридоре шумели дети, со всех сторон доносились отрывки разговоров других учеников, но Леля ничего не слышала, погруженная в себя. До ее сознания долетало только то, что Илья крепко держит ее за руку.
На следующее утро Леля опоздала в школу из-за того, что заснула только к утру, проплакав всю ночь. Спеша на урок к директору, в коридоре она столкнулась со взволнованной Анной Романовной.
– Леля, – позвала она, – я хочу с тобой поговорить, это важно.
– Сейчас? Извините, я опаздываю очень.
– Зайди ко мне после уроков. Я буду ждать. Это очень важно.
Леля кивнула и тут же забыла.
Вечером она ужинала с родителями и тетей Таней. Они приехали после того, как развеяли прах Фили на полянке в лесу, куда часто приходили в Лелином детстве. За столом все хранили молчание, утомленные тоской и скорбью.
– Хороший был пес, – вздохнула тетя Таня со слезами в голосе, и Лелю впервые не раздражали ее слова.
Взрослые выпили по рюмке. Мама тут же поморщилась.
– Закуси, Свет, – сказал папа и пододвинул к ней блюдце с огурцами.
Мама благодарно улыбнулась. Сегодня они с Андреем Петровичем впервые обняли друг друга после развода.
Вдруг у Андрея Петровича зазвонил телефон. Он посмотрел на экран и на несколько секунд застыл, раздумывая ответить или нет. Леля подумала, что это, наверное, Анна Романовна и отцу неудобно разговаривать с ней при маме. Видимо, мама подумала то же самое, потому что вздрогнула и погрустнела еще больше.
– Твой директор звонит, – сказал Андрей Петрович и ответил на звонок. – Да, Сергей Никитич, слушаю вас. Да. А какая причина? Хорошо. До завтра.
Андрей Петрович выключил телефон и отбросил его на диван.
– Меня зачем-то завтра в школу вызывают.
– Зачем? – удивилась Леля.
– Не знаю, он не уточнил. Только сказал, что это важно и серьезно.
– Может, Лель, тебя похвалить хотят? – улыбнулась мама. – Ты же у нас вон какая умница, главную роль играешь.
Леля пожала плечами. Ей понравилось мамино предположение. Она действительно гордилась собой последнее время.
– Если хочешь, поедем вместе, – предложил Андрей Петрович бывшей жене. – Ты когда назад в Москву?
– Днем. В школу, думаю, успею.
Родители улыбнулись друг другу.
Когда Леля с родителями вошла в кабинет директора, там уже сидели Ксения Михайловна, цветочные духи которой плотным слоем окутали весь кабинет, и Анна Романовна. Последняя с интересом оглядела Лелину маму, а потом перевела удивленный взгляд на Андрея Петровича.
Именно в этот момент Лелю начали одолевать дурные предчувствия. Ей почему-то казалось, что ее родители и Анна Романовна в одном кабинете – смесь ядерная, но почему ей так казалось, она не могла себе объяснить.
– Садитесь все, пожалуйста, – сказал Сергей Никитич.
– Что случилось? – спросила Леля, чувствуя, как колотится сердце.
– У Анны Романовны пропали полугодовые контрольные, которые вы недавно писали, – ответил директор. – Их кто-то просто взял и украл из учительского стола.
Леле все стало понятно.
– И вы, конечно, думаете, что это я, – сказала она.
– Если позволите, я объясню, – подала голос Анна Романовна. – Вчера я обнаружила пропажу и вспомнила, что просила тебя, Леля, закрыть дверь кабинета. Я вернулась минут через десять, а контрольных уже не было, но тогда я подумала, возможно, они в учительской. Но потом вспомнила, что не выносила их из кабинета. Я вчера хотела обсудить с тобой это, Леля, но ты не пришла, а мне оценки нужно выставлять…
– Но это не я! Я не понимаю, почему вы так решили!
Леля вспомнила, как ее точно так же обвиняли в поджоге полгода назад и ее словам никто не верил.
– Я только говорю, как было дело. Я вышла, в кабинете остались ты и Илья, потом смотрю, он уже спускается в столовую. Я спросила, закрыли ли вы кабинет, он ответил, что ты еще там… А потом через пару минут, когда вернулась, вижу незакрытый шкафчик и работ нет, – не поднимая глаз от пола, сказала Анна Романовна. Ей было очень неудобно перед Андреем Петровичем за эти обвинения, но она не могла игнорировать факты.
– Я не крала.
– Расскажи, как было дело, – попросил директор, постукивая ручкой по столу.
– Я задержалась, искала телефон. Потом попросила Илью пойти в столовую и занять место. Спустя время вышла из кабинета. Все!
– Видишь ли, Леля, – подала голос Ксения Михайловна, – у нас никогда не случалось ничего подобного. А потом появилась ты. И мы все знаем, что у тебя уже были трудности…
– Камеры в кабинете есть? – вдруг строго спросил Андрей Петрович, перебив классную руководительницу.
Та сразу же сжалась.
– Они работают только во время экзаменов, – ответил директор.
– Тогда, как я понимаю, – сказала Лелина мама, – против нашей дочери только ваши слова, Анна Романовна. То, что она осталась одна в кабинете, еще ничего не доказывает. Кто угодно из старшеклассников мог украсть контрольные в те минуты, когда класс пустовал.